Налоговое законодательство позволяет в настоящее  время отнести выгоду, полученную чиновником или другими третьими лицами в результате коррупционного правонарушения, к доходу, облагаемому налогом на доходы физических лиц.

Согласно  статьи 41 НК РФ доходом признается экономическая  выгода в денежной или натуральной  форме, учитываемая в случае возможности ее оценки и в той мере, в которой такую выгоду можно оценить, в частности, в соответствии с главой, регулирующей налогообложение налогом на доходы физических лиц. При определении налоговой базы по этому налогу учитываются все доходы налогоплательщика, полученные им как в денежной, так и в натуральной формах, или право на распоряжение которыми у него возникло, а также доходы в виде материальной выгоды (пункт 1 статьи 210 НК РФ). Причем облагается доход, полученный физическим лицом – резидентом Российской Федерации, как от источников в Российской Федерации, так и от источников за пределами Российской Федерации (статьи 207, 209 НК РФ) (Исходим из того, что большинство российских чиновников являются резидентами этой страны.).

Следовательно, для выявления выгоды, полученной в результате таких нарушений, следует активнее привлекать налоговые органы, так как это напрямую затрагивает их компетенцию. В том случае, если факт получения доходов скрывается, их легче всего выявить через расходы физического лица. Если чиновник тратит больше суммы своего дохода, с которой он уплатил налог, значит у него есть иной источник дохода, природу которого можно выяснить.

Налоговые органы при выявлении такого дохода могли бы получить объяснения относительно природы такого дохода. Если такой доход включается в налоговую базу, следует требовать уплатить налог с такого дохода. Одновременно налоговые органы могли бы информировать:

– органы внутренних дел с целью проверки выявленного расхождения между  фактическим и известным налоговым органам доходом на предмет наличия признаков уклонения от уплаты налогов или иного преступления;

– работодателя чиновника о факте выявления  дохода на основании сравнения расходов и известных ему доходов соответствующего лица либо сам работодатель может регулярно делать соответствующие запросы в налоговые органы.

Предлагаемая  мера не является панацеей, но она как  минимум продемонстрирует разницу  между фактическим доходом и  официальным заработком чиновника. Разница, выявленная в установленном  законом порядке, при отсутствии правдоподобных объяснений уже сама по себе может стать основанием для проведения мероприятий, направленных на предупреждение коррупции в отношении конкретного лица.

Не стоит  думать, что контроль налоговых органов  за доходами физических лиц через понесенные ими расходы должен ограничиваться только государственными служащими. Его следует распространить на всех физических лиц – налогоплательщиков налога на доходы физических лиц. Для введения предлагаемой меры налоговым органом вновь необходимо предоставить полномочия по контролю за соответствием расходов граждан их доходам.

Напомним, что налоговым органам такие  полномочия были предоставлены в  период с 2000 по 2003 год. Согласно статьям 86.1 – 86.3 НК РФ налоговые органы были вправе контролировать соответствие крупных расходов физических лиц их доходам. На тот момент система налоговых органов не справлялась с получаемым объемом информации об имуществе физических лиц. Фактически немногие из тех, кто совершал крупные расходы, получали письменное требование о даче пояснений об источниках и размерах средств, которые были использованы на приобретение имущества. Многие из тех, кто получал такие извещения, просто предоставляли расписки, что получили деньги взаймы от родственников или знакомых. Автору неизвестны случаи, когда налоговые органы попытались бы проверить лиц, у которых был получен такой займ, на предмет наличия у них дохода, позволяющего предоставить такой займ, и уплаты с него налога (правомерность такого запроса не очевидна).

Уже в 2003 году государство вынуждено было отказаться от контроля за соответствием крупных расходов физических лиц их доходам, упразднив действие соответствующих норм (см. Федеральный закон от 07.07.2003 № 104-ФЗ «О признании утратившими силу положений законодательных актов Российской Федерации в части налогового контроля за расходами физических лиц»).

Несмотря  на отмену механизма реализации права  налогового органа контролировать соответствие крупных расходов доходам, формально  у налоговых органов такое  право еще оставалось длительное время (см. подпункт 10 пункта 1 ст. 31 НК РФ в прежней редакции). В 2007 году законодатель изъял его из текста НК РФ.

Вообще, если смотреть на борьбу с коррупцией с позиции развития налогового права  в России, то складывается впечатление, что наше государство даже способствует коррупции. Такой вывод можно сделать, в частности, из анализа целесообразности проведения налоговой амнистии для физических лиц в России, которая была проведена в 2007 году.

Представляется, что меры по противодействию коррупции, которые приняты в настоящее время законодателем, будут неполными без восстановления в НК РФ права налоговых органов контролировать соответствие крупных расходов налогоплательщика его доходам.

Контроль  за соответствием расходов доходам  физических лиц – мощное правовое средство, которое может сделать невыгодным совершение коррупционных правонарушений. Установив повышенную ставку налога в отношении доходов, полученных в результате преступлений, законодатель может вообще добиться конфискационного эффекта, обходя стороной дискуссии о необходимости установления конфискации как меры ответственности в уголовном праве (в настоящее время эта мера фактически не применяется). Для изучения целесообразности такого шага можно обратиться к опыту обложения налогами теневой экономики в США, где прямо установлена обязанность платить налоги с дохода, который получен из незаконных источников.

Введение  такого контроля, без сомнений, будет  способствовать увеличению в бюджет поступлений от зарплатных налогов (НДФЛ, ЕСН). Институт контроля за доходами физических лиц через расходы подразумевает право налоговых органов требовать дачи пояснений относительно природы дохода, выявленного через расходы. Только в рамках пояснений от работников об источниках и размерах своих доходов налоговые органы наверняка получили бы нужную им информацию.

В заключении отмечу, что до тех пор, пока в  России налогоплательщик - физическое лицо может смело тратить деньги из дохода, с которого не был уплачен  налог в установленном законом  порядке, любые меры по борьбе с коррупцией будут выглядеть недостаточно эффективными. До введения предлагаемой меры картина государственного чиновника с ежемесячной зарплатой чуть выше прожиточного минимума, приобретающего дорогостоящую квартиру или машину, по-прежнему будет вызывать в массовом сознании скорее зависть, чем удивление. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Россияне  не видят успехов  в борьбе с коррупцией

    Большинство россиян уверено в том, что  коррупция в высших эшелонах власти процветает, несмотря на борьбу с ней. А антикоррупционные мероприятия, по мнению россиян, являются лишь замаскированной борьбой одних групп влияния с другими. Таковы данные, полученные социологами «Левада-центра» в ходе всероссийского опроса, проведенного 2--5 июля в 130 населенных пунктах РФ. Опрошено 1600 респондентов - стандартная выборка, репрезентативная для страны в целом. Статистическая погрешность не превышает 3,4%. 

Коррупционность связанных с участием органов  государственной и муниципальной  власти и их должностных лиц общественных отношений – наиболее модная для обсужде-ния на всех уровнях научных, политических и обывательских дискуссий и наименее ре-ально решаемая проблема современной российской действительности. О негативных по-следствиях коррупции написано множество материалов. И не случайно, по своей сути кор-рупция – мощнейший тормоз не только социально-экономического развития российского общества, но и весомый фактор собственно существования самого российского государст-ва. Потому в 2008г. российские законодатели, Президент, Правительство, правоохрани-тельные органы России приняли пакет нормативных правовых актов [см. 1] (далее по тек-сту – НПА), которые, на первый взгляд, можно рассматривать как целостную систему ан-тикоррупционных правовых мер, эффективность действия которых, по идее правотворцев, должна стать высокой, благодаря чему коррупция в стране значительно искоренится. 
С этих посылов попытаемся оценить действенность нового антикоррупционного за-конодательства России, и необходимость вообще подробно знакомить с основами и «глу-бинами» данного законодательства основную массу российского населения и особенно ту его часть, которую, по общему мнению многих политиков и обывателей, следовало бы от-нести к потенциальным и реальным субъектам коррупционных деяний. 
В ст. 6 Федерального закона «О противодействии коррупции» (далее по тексту – Фе-деральный закон) «Меры по профилактике коррупции» в качестве одной из них предпи-сано проведение «антикоррупционной экспертизы правовых актов и их проектов». Исходя из данного требования, проанализируем существо исследуемой проблемы с позиций эф-фективности реальной борьбы с коррупцией в России. Начнем с поиска «дыр в сетях» антикоррупционного законодательства, уводящих коррупционеров от юридической от-ветственности. Чтобы подтвердить обоснованность формулировки предыдущего предло-жения, анализ проблемы поведём с исследования специфических элементов составов кор-рупционных деяний, т.е., с выявления квалификационных признаков коррупции – объекта, объективной стороны, субъекта и субъективной стороны деяний. Но прежде проведем лингвистический анализ используемых в указанных НПА дефинитивных толкований ос-новных терминов, с помощью которых построено антикоррупционное законодательство. 
Как известно, дефиниция (лат. – definitio) – краткое определение какого-либо поня-тия, отражающее существенные признаки предмета или явления. С позиций лингвистики дефиниция – толкование слова. В НПА правовые дефиниции используются в виде норм-дефиниций. В отличие от «поведенческих» норм, сконструированных из гипотезы, диспо-зиции и санкции, нормы-дефиниции всегда «однозвенны», так как устанавливают норма-тивное правовое обозначение терминов и понятий, используемых законодателем для соз-дания «поведенческих» и иных норм права. И чем точнее значение дефинитивных норм в НПА, тем точнее и правомернее соблюдаются и исполняются предписания законодатель-ства, справедливее и обоснованнее выносятся судебные решения в случаях споров сторон правоотношений или при совершении субъектами права конкретных правонарушений. 
Конечно, нельзя каждому понятию, используемому в НПА, дать в этих актах норма-тивное правовое обозначение. Поэтому, по общему юридическому правилу, для понятий и терминов, не получивших в НПА нормативного толкования, таковыми могут быть их зна-чения, изложенные в толковых словарях издательства «Русский язык», научными учреж-дениями языковедческого профиля Российской Академии наук, которые вправе устанав-ливать на территории России общие нормы русского языка. 
Однако многим терминам в таких словарях часто дается неоднозначное смысловое толкование: отдельные из них по правилам лингвистики являются омонимами – термина-ми, обозначающими разные предметы или явления. Когда такой термин используется в правовом обороте, становится неоднозначным толкование осуществляемых субъектами действий в рамках правил норм, где термин использован. Возникают коллизии, вызванные неустранимыми сомнениями в квалификации конкретных правовых действий субъектов, осуществляющих отношения в соответствии с такими неконкретными нормами. 
В гражданском праве эти сомнения устраняются в соответствии с изложенными в ст. 6 ГК РФ принципами применения данного законодательства по аналогии (закона или права). В отраслях публичного права (уголовном, административном, налоговом, тамо-женном) эти принципы не применяются: здесь все неустранимые сомнения в действующем законодательстве, в том числе и дефинитивного характера, толкуются в пользу лица, обви-няемого в совершении правонарушения (в пользу обладателя презумпции невиновности). 
Поэтому исследование анализируемого явления начнем с изучения дефинитивного толкования понятия «коррупция». До принятия Федерального закона нормативного его толкования не было. Было множество доктринальных толкований, не лишенных образной и эмоциональной окраски. Поэтому коррупционерами в обыденном (неправовом) смысле слова считали тех, кто получал от кого-либо деньги, вещи и услуги за оказание каких-то дефицитных услуг, связанных с деятельностью государственных и муниципальных инсти-тутов. К ним относили: государственных и муниципальных служащих, армейских офице-ров, сотрудников правоохранительных, налоговых, таможенных и контролирующих орга-нов. К ним до сих пор относят учителей, врачей, преподавателей вузов, руководителей го-сударственных и муниципальных учреждений образования, здравоохранения, социального обслуживания населения и др. субъектов. 
Федеральный закон расставил в этом вопросе «точки над i»: ст. 1 нормативное толкование термина «коррупция» определяет как (здесь и далее выделено нами – Г.М.): 
«а) злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, зло-употребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общест-ва и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами; 
б) совершение деяний, указанных в подпункте «а» настоящего пункта, от имени или в интересах юридического лица». 
В принципе, четкого толкования понятия «коррупция» в определении так и нет. По сути, в нем идет бессистемное перечисление ряда деяний имущественного характера без указания на то, кого следует относить к коррупционерам. По каким признакам коррупцию выделять как самостоятельный криминальный институт – в определении ответа нет. Исхо-дя из содержания определения, практически невозможно установить общие квалифици-рующие признаки состава коррупционного деяния как правонарушения. Если это осуще-ствить, то взамен традиционного в юридической науке определения состава правонаруше-ния, когда его квалификацию ведут с выявления объекта и объективной стороны, далее устанавливая субъекта и субъективную сторону, состав данных деяний целесообразнее на-чать с выявления субъектов, ответив на вопрос: кто есть «коррупционер в законе»? 
1. Субъекты коррупционных деяний. В ст. 1 Федерального закона данная норма отсылочная. Поэтому для установления субъектов конкретных деяний обратимся к соот-ветствующим нормам УК РФ и иным актам публично-правового характера, в которых описаны виды преступлений, перечисленные в определении понятия коррупция. 
1.1. Злоупотребление служебным положением. Схожее обозначение обнаружива-ется в двух статьях УК РФ: 
- ст. 201 «Злоупотребление полномочиями» главы 23 «Преступления против интере-сов службы в коммерческих и иных организациях», касающейся лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, которое свои полномочия использует вопреки законным интересам этой организации (выделено автором); 
- ст. 285 «Злоупотребление должностными полномочиями» главы 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления», где в Примечании 1 в качестве субъекта преступления указано должностное лицо (подробные его характеристики см. далее). 
Здесь обнаруживаются два специальных субъекта, но совершающих деяния в проти-воположных сферах деятельности: 1) в коммерческой (предпринимательской), законные интересы которой состоят в получении ее субъектом максимально возможной прибыли; 2) в сфере публичной – государственного или муниципального управления, воинской службы и службы в органах правопорядка, где целью деятельности данных служб является уста-новление правопорядка в стране, устранение ситуаций, в которых одни субъекты права нарушают реализацию законных прав и интересов других субъектов. 
1.2. Дача взятки. В соответствии с правилами ст. 20 ч.1 УК РФ – здесь общий субъ-ект преступления, дееспособный гражданин, достигший 16-летнего возраста, передав-ший должностному лицу взятку в виде денег, ценных бумаг, иное имущество или выгоды имущественного характера за законные или незаконные действия или бездействие в свою пользу или третьих лиц. Диспозиция деяния описана в ст. 291 «Дача взятки». 
1.3. Получение взятки. По правилам одноименной ст. 290 УК РФ здесь специальный субъект преступления – должностное лицо. Оно, в соответствии с Примечаниями к ст. 285 УК РФ, временно или по специальному полномочию осуществляет функции представите-ля власти либо выполняет организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, государственных корпорациях, а также в Вооруженных Силах, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации. 
1.4. Злоупотребление полномочиями. Здесь налицо повтор ст. 201 и 285 УК РФ. Плюс также субъекты по ст. 202 «Злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами». То есть, субъекты здесь как должностные лица в соответствии с Примеча-ниями к ст. 285, так и лица, выполняющие управленческие функции в коммерческой или иной организации и частные нотариусы и аудиторы, использующие свои полномочия во-преки задачам своей деятельности и в целях извлечения выгод и преимуществ для себя или других лиц либо нанесения вреда другим лицам. 
1.5. Коммерческий подкуп. По правилам ст. 204 УК РФ субъект преступления – лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, которому незаконно переданы деньги, ценные бумаги, иное имущество, а равно ему незаконно ока-заны услуги имущественного характера за совершение действий (бездействия) в интересах дающего в связи с занимаемым этим лицом служебным положением (выделено автором). 
Заметим, что законодатель использует в этой дефинитивной норме о коррупции и в последующих статьях закона термин «положение», относя его к трудовой функции кон-кретного коррупционера. Так как в НПА нет нормативного толкования данного термина, обратимся к «Толковому словарю» под ред. С.И.Ожегова, где термин в толковании его ав-торов является омонимом, имея 9 значений от «…местонахождения в пространстве» до «разговорного «находиться в интересном положении» – быть беременной [2]. При этом о термине «служебное положение» нет речи ни в одном НПА. Поскольку в коммерческой организации любое лицо в соответствии с правилами ст. 15 ТК РФ исполняет «трудовую функцию», работая либо в должности, либо по специальности или профессии, то речь здесь может идти о «должностном» или «профессиональном положении» субъекта трудо-вых отношений. «Служебное положение» можно отнести к субъектам отношений, регули-руемых законами о государственной, муниципальной, воинской и т.п. службе, но не субъ-ектам, работающим по трудовому договору в коммерческих организациях. 
Это – факт дефинитивной «неряшливости» законодателя, благодаря чему субъектов коммерческого подкупа по правилам квалификации правонарушений нельзя относить к коррупционерам. Притом, как и в случае с правилами Примечания 1 п. 2 ст. 201 уголовное дело по ст. 204 УК РФ о коммерческом подкупе может быть возбуждено только по заявле-нию руководящего органа коммерческой организации, если вред деянием был причинен только ей. Если вред был причинен интересам других организаций, гражданам или госу-дарству, уголовное дело возбуждается на общих основаниях. 
1.6. Иное незаконное использование физическим лицом своего должностного по-ложения вопреки законным интересам общества и государства. На первый взгляд, здесь к коррупционерам можно отнести любого гражданина, обладающего должностным положением, выполняющего по правилам ст. 15 ТК РФ трудовую функцию в виде опреде-ленной должности. Но если по правилам той же статьи он выполняет функцию в виде профессии, специальности с указанием квалификации (учитель 1-й категории, врач высшей категории и т.п.) либо конкретный вид поручаемой работнику работы – по ло-гике ст. 1 Федерального закона, его к субъектам коррупционных деяний относить нельзя. 
Во-вторых, ни в одном НПА нет дефинитивного толкования и понятия «законные интересы общества и государства». К тому же среди легитимных субъектов права в рос-сийской системе нет места такому субъекту, как «общество». А нет субъекта, нет и таких интересов из-за отсутствия их носителя. Притом, по логике, если у государства как у субъ-екта права есть законные интересы, предполагается, что у него могут быть и незаконные интересы. Тогда, если физическое лицо реализует незаконные интересы государства, оно не относятся к коррупционером? За это его нужно вознаграждать? 
Таким образом, на уровне нормативного толкования терминов «служебное положе-ние» и «должностное положение» возникла «дефинитивная ловушка» для органов суда и следствия: для привлечения к уголовной, административной и дисциплинарной ответст-венности требуется наличие в соответствующих законах четких толкований данных тер-минов. А их там нет. Потому незаконное использование физическим лицом должностно-го (служебного) положения обнаружено быть не может, раз нет указания на существо его законного использования. Аналогии, основанные на доктринальных толкованиях терми-нов или сущности юридически значимых фактов (кстати, этим сильно грешат авторы Комментариев УК РФ), в публичном праве не допустимы. 
Кто же реально попал под «пресс» антикоррупционного закона? В его ст. 6. «Меры по профилактике коррупции», и, следовательно, недопустимости ее в стране, перечислен-ные меры практически все относятся к гражданам, претендующим на замещение или за-мещающих государственные или муниципальные должности и должности государствен-ной или муниципальной службы. 
Помимо формирования в обществе нетерпимости к коррупционному поведению и проведения антикоррупционной экспертизы НПА и их проектов, к названной категории граждан предъявляется ряд жестких требований: 1) проверка сведений, представляемых ими при поступлении на службу; 2) установление в качестве основания для увольнения такого лица непредставления им сведений либо представление заведомо недостоверных или неполных сведений о своих доходах, имуществе и обязательствах имущественного ха-рактера, а также представление заведомо ложных сведений о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера своих супруги (супруга) и несовершеннолетних детей [3]; 3) внедрение в практику кадровой работы органов государственной и муници-пальной власти правила, в соответствии с которым длительное, безупречное и эффектив-ное исполнение служащим своих должностных обязанностей должно учитываться при на-значении его на вышестоящую должность, присвоении ему воинского или специального звания, классного чина, дипломатического ранга или при его поощрении. 
Поэтому нельзя относить к коррупционным противоправные действия субъектов преступлений, совершаемые субъектами частного права по ст. 201, 203 и 204 УК РФ, хотя, конечно, социально-экономическая их опасность для общественного правопорядка и весо-ма. Однако данные правонарушения не связаны с деятельностью публичной власти стра-ны, главная функция которой – защита прав всех субъектов по единым правилам. И если эта функция умышленно исполняется ненадлежащим образом, скрыто от окружающих, а главное – за недопустимое вознаграждение, потерпевшим прямо и косвенно становится неопределенное число субъектов частного и публичного права, то есть, всё общество. 
Что касается субъектов предпринимательства (специальных субъектов частного пра-ва, которым наносится вред правонарушениями, сходными с описанными в главе 30 УК РФ), то здесь прямой и косвенный вред причиняется определенному кругу лиц, ограни-ченному интересами деятельности данного юридического лица (его собственникам, ак-ционерам или участникам ООО, трудовому коллективу, партнерам и т.п. заинтересован-ным лицам). Следовательно, относить правонарушения, связанные со злоупотреблениями полномочиями и коммерческим подкупом, к коррупционным деяниям юридически не кор-ректно. Поэтому в дальнейшем исследовании проблем применения антикоррупционного законодательства эти деяния в качестве коррупционных мы не рассматриваем. 
Так же, отметим, что под действие Федерального закона никак не подпадают педаго-гические, медицинские работники, работники воспитательных учреждений всех уровней, деятельность которых современные СМИ, результаты многочисленных социологических опросов, Верховный суд Российской Федерации относят к самым коррумпированным сфе-рам жизнедеятельности России [4]. В чем – огромный позитив данного закона! 
По итогам анализа характеристик субъектов коррупционных деяний, которые (харак-теристики) проистекают из существа норм Федерального закона, в целом можно констати-ровать следующее: российские коррупционеры «в законе» это: 1) должностные лица и служащие федеральных, региональных и муниципальных органов исполнительной вла-сти; 2) все те, кто дает им взятки. Но почему за рамками этого перечня потенци-альных и реальных деятелей коррупционных деяний остались депутаты всех уровней представительной власти России – по-видимому, вполне объяснимо: спасение себя на-ходится в руках самих спасителей. Однако от принятия ими законов и иных НПА корруп-ционной направленности («неправовых законов») часто в значительно большей мере нано-сит вред общественным отношениям, чем совокупные деяния всех крупных и мелких кор-рупционеров в исполнительных органах власти в стране и на местах. И почему-то в этот перечень не попали судьи всех уровней судебной власти? 
Логичен вопрос: зачем нужен отдельный закон, когда в УК РФ нормы главы 30 про-должают действовать? В принципе, нет острой необходимости принимать Федеральный закон именно такого содержания, так как в вопросах противодействия коррупции он еще больше запутал возможности привлечения к ответственности кого-либо за правонаруше-ния, достаточно понятно прописанные в действующем УК РФ? Ответ ниже. 
2. Субъективная сторона деяния (вина коррупционера). В принципе, здесь налицо исключительный прямой умысел: эти деяния по неосторожности (легкомыслию или не-брежности) либо с косвенным умыслом, а так же невиновно не совершаются. 
3. Объекты и объективная сторона деяния. В нашем анализе отступим от традици-онной схемы квалификации правонарушения, когда его объект (нарушенные обществен-ные отношения) и объективная сторона (способ осуществления деяния) исследуются раз-дельно. Речь о них поведем одновременно, так как объект большинства коррупционных деяний – нарушение установленных законом правил взаимоотношений органов публичной власти и иных субъектов права в процессе основанного на законе предоставления со сто-роны государства и муниципалитетов услуг публично-правового характера. 
В основе объективной стороны коррупционных деяний лежат противоправные дей-ствия (бездействие) субъектов публичной власти, осуществляемые ими скрытно за непре-дусмотренное законом вознаграждение имущественного характера. В результате публич-ные образования выполняет свои функции против правил, установленных законом о по-рядке осуществления ими полномочий. Как известно, субъекты права вступают во множе-ство общественных отношений для реализации своих личных, по сути, корыстных матери-альных и нематериальных интересов. Чтобы при этом не происходило нарушения баланса интересов и других субъектов, существует государство, которое: 
а) выявляет факты вредного действия осуществления конкретных отношений; 
б) устанавливает причинно-следственные связи между такими действиями и их нега-тивными последствиями; 
в) издает нормативные акты, устанавливающие конкретные правила поведения субъ-ектов при осуществлении определенных отношений; 
г) отслеживает факты неисполнения этих правил, принудительно прекращая такие действия и применяя к нарушителям установленные законом юридические санкции. 
В идеале, законы принимаются не по чьей-то прихоти, а лишь когда в стране возни-кают негативные явления (последствия) осуществления общественных отношений. Спе-циалисты в сфере данных отношений скрупулезно и достоверно (в идеале) оценивают сте-пень ущербности данных последствий, устанавливают причины их возникновения, форму-лируют правила противодействия такому осуществлению. Юристы оформляют эти прави-ла по специальным технологиям в конкретные НПА, которые затем вводят в действие за-конодатели в форме законов с указанием на принятие конкретных подзаконных актов. 
Естественно, такие правила для осуществления абсолютно всех отношений создать невозможно. Поэтому отношения, неурегулированные законом, субъекты гражданского права (граждане и юридические лица) осуществляют по принципу «всеобщих дозволений»: «Всё, что не запрещено или специально не урегулировано законом – разрешено, если это не нарушает законных прав и интересов других субъектов». Во взаимоотношениях данных лиц с органами государственной и муниципальной власти действует иной принцип: «Ор-ганам власти и их должностным лицам запрещено всё, что им не разрешено законом». 
Однако и само наличие закона не гарантирует реального упорядочения отношений. Так как субъекты права участвуют в отношениях с желанием по максимуму реализовывать свои материальные и иные интересы, они заинтересованы в максимально возможной такой реализации, даже если при этом ущемляются интересы других лиц. 
Поэтому в законах, которые всеми должны соблюдаться надлежащим образом, могут устанавливаться и правила, выгодные одним категориям населения, а потому и лоббируе-мые ими при принятии НПА, часто в ущерб другим субъектам. Такой закон называют не-правовым – нарушающим баланс реализации общественных интересов в пользу опреде-ленных социальных групп. В результате негативные последствия таких несправедливых и безнравственных отношений законодательно закрепляются. Если в стране действует не-правовой закон, негативные последствия его действия ощутимы и опасны для общества, чем отсутствие закона: право здесь нарушает принцип справедливости, давая возможность злоупотребления этим правом лицами, в пользу которых принят такой закон. Защититься от него практически нельзя без кардинального его изменения. Примеры такого рода зако-нов: российская приватизация 90-х гг., монетизация льгот последних лет. И многое другое. 
С этих позиций исследуем сущность общественных отношений, в результате осуще-ствления которых, в соответствии с духом и буквой Федерального закона, возникают кор-рупционные деяния. Снова обратимся к содержанию дефиниции «коррупция» в ст. 1. Методом «от противного» определим содержание отношений, которые должны осуществ-ляться правомерно, а в изложенной в данной статье дефиниции понятия «коррупция» опи-сана противоправность их осуществления. Специфическим признаком коррупционных деяний являются корыстный имущественный мотив: «…получение выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указан-ному лицу другими физическими лицами». 
3.1. «Злоупотребление служебным положением» – неправомерное действие субъек-та. Противоположное действие – «доброе» или просто «употребление служебного положе-ния». Здесь много благоприятной почвы для красочных рассуждений философа, социоло-га, психолога, политолога, педагога и т.п. Но для правоведа содержание данного общест-венного отношения – terra incognita по следующим причинам. 
Во-первых, как отмечалось, в НПА нет дефиниций терминов «служебное положение» и «должностное положение». А при использовании лингвистического обозначения терми-на «положение», как тоже отмечалось, обнаруживается многозначность толкования его содержания. Потому оценить криминальную сущность противоправно осуществляющего-ся отношения, исследуя лингвистические характеристики используемого термина «поло-жение» для привлечения субъекта к публично-правовой ответственности, нельзя: в п. 3 ст.14 УПК РФ и п. 4 ст.1.5 КоАП РФ указано, что любые неустранимые сомнения в ви-новности лица в силу презумпции невиновности толкуются в его пользу. 
Во-вторых, неоднозначно и правовое толкование используемого в этой юридической формуле термина «злоупотребление». В российской правовой системе речь о дефиниции «злоупотребление правом» идет в п. 1 ст. 10 ГК РФ: «Не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерениями (выделено автором) причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах». Если со-держание нормы изложить по принципу «обратной логической связи», тогда под «зло-употреблением правом можно понимать действия граждан и юридических лиц, осуще-ствляемые с исключительными намерениями (прямым умыслом) с целью нанести вред (зло) другим лицам. По сути толкования предполагается, что в результате данного дейст-вия виновным лицом, использовавшим свое служебное положение, кому-то нанесен иму-щественный или моральный вред. Но поскольку коррупционные деяния причиняют в со-ответствии с содержанием ст. 1 Федерального закона вред исключительно имущественный [5], возникают вопросы: 
1) кому конкретно он нанесен или, иначе, кто потерпевший в результате деяния; 
2) по каким утвержденным государством методикам или таксам данный вред уста-новлен? Для этого необходимо применять правила ст. 15, 16, 393 и главы 59 ГК РФ. А имеются ли такие нормативные измерители вреда «в законе» и «в натуре»? Если их нет, то и не должно выноситься судебных решений по делам такого рода правонарушений. 
Причём, «злоупотребителем» вред (зло) может быть причинен в результате: 1) пря-мого; 2) или косвенного умысла; 3) легкомыслия; 4) небрежности. Как отмечалось, три по-следних формы вины к коррупционным деяниям не относятся. А прямой умысел в кор-рупционном деянии доказывать трудно без специально проводимых оперативных розыск-ных мероприятий. Притом, ни в одном НПА нет диспозиций норм права, устанавливаю-щих содержание нарушаемого правоотношения (субъективные права и юридические обя-занности его субъектов) и состав правонарушения, связанного с несоблюдением правил осуществления такого правоотношения. 
Тем самым, обозначенное в Федеральном законе коррупционное деяние не имеет за-конченной юридической формулы, и, следовательно, в реальности оно просто отсутствует. 
3.2-3.3. Дача взятки. Получение взятки. По логике действий, дача состоится лишь тогда, когда взятка реально передана получателю. В этом случае анализ деяния следовало бы вести по аналогии с нумерацией статей в УК РФ, где в ст. 290 речь идет о получении взятки, а ст. 291 – о её передаче. По ст. 290 взятка – получение должностным лицом лично или через посредника денег, ценных бумаг, иного имущества или выгод имущественного характера за действия (бездействие) в пользу взяткодателя или представляемых им лиц, если такие действия (бездействие) входят в служебные полномочия должностного лица либо оно в силу должностного положения может способствовать таким действиям (без-действию), а равно за общее покровительство или попустительство по службе. 
Однако здесь складывается анекдотичное положение с содержанием диспозиций данных статей. В Примечании ст. 290 УК РФ определен лишь «крупный размер взятки» – сумма денег, стоимость ценных бумаг, иного имущества, выгод имущественного характера свы-ше 150 тыс. рублей. За это предусмотрено наказание до лишения свободы на срок от 7 до 12 лет со штрафом до 1 млн. руб. Взятки на меньшую сумму – видимо, мелкие. 
Но если обратиться к новой редакции диспозиции ст. 575 ГК РФ «Запрещение даре-ния» [6], то в ней есть понятие «обычный подарок» и обнаруживается лицо, которому он может быть вручен на законном основании: «Не допускается дарение, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает трех тысяч рублей (выделено автором) «… лицам, замещающим государственные должности Российской Федерации, государственные должности субъектов Российской Федерации, муниципальные должно-сти, государственным служащим, муниципальным служащим, служащим Банка России в связи с их должностным положением или в связи с исполнением ими служебных обя-занностей». Получается, что в связи должностным положением руководителю можно да-рить подарок на 3 тыс. руб., заместителю меньше, а их подчиненным еще меньше в соот-ветствии с классным чином? Или, сделай подарок – выполню должностную обязанность? 
Логически следует, что отличие обычного подарка от взятки («необычного подарка») следующее: 1) подарок – это вещь или имущественное право, стоимостью менее 3 тыс. руб., а все что выше – взятка; 2) «необычный подарок» можно делать обычным, много-кратно даря обычные подарки одному лицу с определенными временными разрывами, все-гда прилагая к каждому подарку дарственную (например, на открытке), оформленную по правилам ст. 160 ГК РФ «Письменная форма сделки», с приложением товарного чека на указанную сумму. При этом в дарственной надо указать, что получателю вручается «обычный подарок» в связи с его должностным положением, либо в связи с исполнением им служебных обязанностей. Закон числа дарений обычных подарков одним лицом друго-му не установил. 
Более того, в п. 2 ст. 575 ГК РФ дана оговорка, позволяющая указанным служащим публичных организаций названные выше действия осуществлять на вполне легитимной основе. Цитируем: «Запрет на дарение лицам, замещающим государственные должности Российской Федерации, государственные должности субъектов Российской Федерации, муниципальные должности, государственным служащим, муниципальным служащим, служащим Банка России, установленный пунктом 1 настоящей статьи, не распространяет-ся на случаи дарения в связи с протокольными мероприятиями, служебными командиров-ками и другими официальными мероприятиями». Такие подарки, стоимость которых свы-ше 3 тыс. руб., признаются соответственно собственностью федеральной, субъекта Феде-рации или муниципальной и передаются служащим по акту в орган, в котором указанное лицо замещает должность. То есть, на указанном основании один большой подарок можно «разбить» на множество «обычных» стоимостью до 3 тыс. руб. (естественно, докумен-тально) и вручать от имени нескольких дарителей. Или одним дарителем многократно. 
Потому осторожные и юридически грамотные субъекты публичных правоотношений, внимательно изучив данную юридическую конструкцию, помня известную русскую пого-ворку: «Курочка по зёрнышку всегда зоб набьёт», просто сменят способы неправового взятничества на правомерные. И всё останется на прежних местах, с неизменным содер-жанием в новой форме правового издевательства над здравым и нравственным смыслом борьбы с «ветряными мельницами» российской коррупции. 
Так, реально ли при наличии такого закона эффективно противодействовать корруп-ции? Действительно ли он её устрашает? По аналогии с выявлением сущности коррупци-онных деяний, составляющих содержательную часть Федерального закона, попытаемся оценить и действенность форм и способов противодействия данному злу. В юридическом смысле термин «противодействие» – основанная на законе система правовых государст-венных мер, связанных: 
1) с созданием правовых норм, обеспечивающих принуждение субъектов права не нарушать установленные законом запреты и императивные предписания; 
2) с контролем со стороны государства за соблюдением субъектами гражданского права норм действующего законодательства и за исполнением органами публичной власти установленных законом полномочий; 
3) с мониторингом эффективности действия законодательства и своевременным вне-сением изменений в его нормы в случаях, когда действующие НПА не обеспечивают со-блюдение конституционно установленного правопорядка; 
4) с осуществлением государственного управления всеми сторонами жизни общества путем исполнения установленных законами и иными НПА полномочий конкретных орга-нов публичной власти России и их должностных лиц. 
А как в этом контексте по закону следует осуществлять данное противодействие? Ответ п. 2 ст. 1 закона в дефиниции «противодействие коррупции». Это – «…деятельность федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, институтов гражданского общества, организаций и физических лиц в пределах их полномочий: 
а) по предупреждению коррупции, в том числе по выявлению и последующему уст-ранению причин коррупции (профилактика коррупции); 
б) по выявлению, предупреждению, пресечению, раскрытию и расследованию кор-рупционных правонарушений (борьба с коррупцией); 
в) по минимизации и (или) ликвидации последствий коррупционных правонаруше-ний». 
На первый взгляд, в законе налицо комплексный подход к решению данной пробле-мы, охватывающий широкий круг действий субъектов публичного и частного права. Рису-ется картина, что эти субъекты в едином порыве встают на борьбу с этим злом на всех фронтах, как в момент его возможного зарождения, так и в период мощного сопротивле-ния государственным и общественным атакам, связанным с его ликвидацией. (Правда, ни в одном НПА нет норм, устанавливающих полномочия граждан – основанных на законе прав требовать от кого-либо исполнения чего-либо, особенно при осуществлении кем-либо коррупционных деяний. Такого рода полномочия закон дает только должностным лицам властных структур). А в текстах и самого закона, и в нормах смежного законодательства, по идее, следует ожидать принятия весомого пакета реальных и действенных юридических норм по эффективной борьбе с указанными деяниями. 
Однако дальнейший анализ текста закона дает основание даже неискушенным в юриспруденции читателям считать, что вся энергия первых его двух статей уходит «в сви-сток» декларативных лозунгов о том, как бороться с коррупцией, состоящих в основном из разрозненных пожеланий типа «Давайте дружно ее побеждать!». Иллюстрации этому ут-верждению следующие. 
В ст. 5. «Организационные основы противодействия коррупции» речь идет о «рас-пределении ролей» Президента, Правительства, Федерального Собрания Российской Фе-дерации, федеральных органов государственной власти, субъектов Федерации, органов местного самоуправления, которые обязаны противодействовать коррупции в пределах своих полномочий. Сами полномочия в сфере деятельности этого противодействия не ус-тановлены. Чтобы этим органам было чем заняться, решением (указом, распоряжением?) Президента России могут формироваться специальные органы по вопросам противодейст-вия коррупции в составе представителей федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации и иных лиц (каких – не известно)- органы по координации деятельности в области противодействия корруп-ции («органы в органах»). Каковы их функции? 
1. Эти органы вправе издавать совместные акты в области противодействия корруп-ции. Каков юридический статус этих актов, не ясно: законодательством установлено изда-ние 4-х видов федеральных НПА – законов, указов Президента России, Постановлений Правительства и ведомственных актов, 
Новости по теме 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Борьба  с коррупцией стала  одним из главных  положений президентского послания Федеральному Собранию РФ 2006 года. "И  бизнесмен с миллиардным  состоянием, и чиновник любого ранга должны знать, что государство не будет беспечно взирать на их деятельность, если они извлекают незаконную выгоду из особых отношений друг с другом", — заявил Владимир Путин 10 мая. 
 
Практическая реализация задач, поставленных в Послании Президента, является темой многих конференций и круглых столов, которые проводятся с участием законодателей, представителей правительства и общественных организаций. В этом году Госдума рассмотрит пакет антикоррупционных нормативных актов. В частности, среди антикоррупционных мер, которые будут проводиться в текущем году, изменения закона о стандартах, о лицензионной деятельности, а также принятие закона о лоббистской деятельности. 
 
Помимо этого парламент готовится к ратификации Международной конвенции о коррупции, а также к рассмотрению Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию.  
 
Теме коррупции был посвящен один из "круглых столов", состоявшийся в рамках X Петербургского международного экономического форума, который проходил 13-15 июня в северной столице. На "круглом столе" с докладом "Минимизация коррупции - неотложная задача государства и общества" выступил Председатель Комиссии по противодействию коррупции, первый заместитель председателя комитета Госдумы по безопасности Михаил Гришанков.  
 
Ниже мы публикует статью Михаила Гришанкова, посвященную проблемам коррупции в свете президентского послания. 
 
Как Председатель Комиссии по противодействию коррупции, я сталкиваюсь с проблемами коррупции практически ежедневно. В адрес Комиссии поступают десятки обращений, за большинством из которых стоят судьбы людей, сталкивающихся с беспределом чиновников, их вседозволенностью и безнаказанностью, круговой порукой. Торговля властью, по-существу, стала нормой, а многие россияне свыкаются с тем, что без взятки невозможно быстро и эффективно решить ни одного вопроса во властных структурах, будь то федеральный или региональный уровень. Значительная часть наших чиновников, видимо, следуют тезису, который когда-то озвучил парагвайский диктатор Стресснер: "Коррупция – величайшее благо. Она обеспечивает сопричастность, сопричастность порождает преданность". Я твёрдо убеждён в том, что 90-е годы стали своего рода "золотым веком" коррупции в России. Причём, речь идёт не только и не столько о масштабах коррупции, сколько о создании условий, благодатной почвы для расцвета коррупции. 
 
Проведённые в быстром темпе псевдорыночные реформы, в ходе которых государство понесло колоссальный экономический ущерб, а в выигрыше осталась горстка новых собственников российских недр, парад суверенитетов и передача по существу неограниченной власти на местах региональным элитам в сочетании с целенаправленным развалом правоохранительных органов и спецслужб, их хроническим недофинансированием и оттоком из них профессионалов, привели к формированию устойчивого и всеобъемлющего рынка коррупционных услуг на федеральном и региональном уровнях. 
 
Региональные элиты с радостью взяли столько предложенного им суверенитета, сколько смогли проглотить, и сейчас не горят желанием расставаться ни с теми благами, которые они приобрели, ни с полученными, в том числе в результате сформированных устойчивых коррупционных отношений, дивидендами. 
 
Совершенно очевидно, что созданная в 90-е питательная среда сама собой не рассосётся; для того чтобы кардинально снизить уровень коррупции, в стране необходимы последовательные и системные меры. На мой взгляд, и в 90-е годы, и сегодня уровень коррупции недопустимо высок и не только является фактором, негативно влияющим на имидж России и её инвестиционную привлекательность, но и представляет реальную угрозу национальной безопасности государства. 
 
В то же время, с моей стороны было бы некорректно утверждать, что борьба с коррупцией в стране не ведётся. За последние год-полтора и в Москве, и регионах возбуждено немало уголовных дел в отношении чиновников высокого уровня: губернаторов, вице-губернаторов, мэров. Целый ряд серьёзных дел возбуждён и по обращениям нашей Комиссии. Неэтично и огульно обвинять всех чиновников в нечистоплотности и мздоимстве. В стране достаточно много людей, которые стремятся работать честно и прозрачно. Однако необходимо констатировать, что принимаемых сегодня мер в этой области явно недостаточно. Борьба зачастую ведётся со следствием, а не с причинами, порождающими коррупцию. 
 
Как показывает статистика, значительная часть дел, возбуждаемых по коррупционным составам, не доходит до суда, а из тех дел, которые всё-таки там рассматриваются, очень многие завершаются условными наказаниями. Недаром сегодня в России ходит поговорка: "Украл тысячу рублей – преступник, украл миллион – олигарх". Это говорит о многом: и о том, что коррупция давно и прочно закрепилась в правоохранительных органах и судебной системе, что, на мой взгляд, особо опасно, т.к. подрывает веру в людей в государство и в справедливость; и о мощном противодействии принимаемым антикоррупционным мерам со стороны федеральных и региональных элит, сопровождающемся тезисом о, якобы ведущемся наступлении на "демократические завоевания и либеральные ценности"; и о нежелании самого бизнеса, особенного крупного, действовать открыто и прозрачно, поскольку это, разумеется, предполагает отказ от использования сформированных годами связей с коррумпированными чиновниками, обеспечивающими предпринимателям необходимые преимущества в борьбе с конкурентами. В общем, сил, не заинтересованных в переходе к системной и эффективной антикоррупционной деятельности на всех уровнях, предостаточно. 
 
Вместе с тем, я твёрдо уверен, что в российском обществе существенно больше здоровых сил, понимающих, что коррупция является угрозой национальной безопасности страны, сдерживает её экономическое развитие и негативно влияет на инвестиционную привлекательность. 
 
Очень часто задают вопрос: "А способна ли вообще Россия победить коррупцию, нет ли у нас какой-то специфики, годами сформировавшихся традиций, которые делают борьбу с коррупцией в нашей стране занятием бесперспективным". Кое-кто вообще пытается представить коррупцию российской национальной чертой. 
 
Полностью изжить коррупцию не удалось пока ни в одной стране, даже с самыми развитыми и прозрачными демократическими институтами. Нередко достоянием гласности становятся крупные коррупционные скандалы: то в США, то во Франции, то в Италии… Но необходимо признать, что её уровень во многих странах сведён к минимуму, там эффективно работает законодательство и другие антикоррупционные инструменты, действия чиновников, уровень их доходов являются прозрачными, соблюдается принцип неотвратимости наказания.  
 
Каких-либо объективных причин, которые бы мешали радикальному снижению уровня коррупции в России, не существует. 
 
На мой взгляд, за последнее время созданы все необходимые предпосылки для того, чтобы деятельность государства на этом направлении обрела должную динамику и стройность. 
 
Во-первых, налицо наличие политической воли. Я думаю, озвученный 10 мая 2006 года в Послании Президента Российской Федерации В.В. Путина Федеральному Собранию призыв к устранению коррупции как одного из самых серьёзных препятствий на пути развития России в сочетании с тезисом о том, что основой деятельности и чиновников, и представителей бизнеса, должна быть социальная ответственность, а также его недавнее заявление на эту тему на экономическом форуме в Санкт-Петербурге, не оставляют сомнений в том, что эта проблематика выходит на первый план в числе национальных приоритетов. 
 
Об этом говорит и всплеск активности правоохранительных органов, свидетельствующий о том, что "неприкасаемых" на федеральном и региональном уровнях становится всё меньше и меньше. Уверен, что начатые громкие дела будут доведены до логического конца, а попытки использовать "телефонное право" будут нещадно пресекаться. 
 
Во-вторых, у России скоро появится эффективный набор инструментов в сфере противодействия коррупции: недавно мы ратифицировали Конвенцию ООН против коррупции, в ближайшем будущем ожидается внесение не ратификацию в Государственную Думу Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию. В этих и других международно-правовых документах прописаны механизмы противодействия коррупции, многие из которых позитивно зарекомендовали себя в других странах. 
 
В-третьих, началась работа над имплементацией в российское законодательство положений, предусмотренных подписанными Россией международными конвенциями, что предполагает внесение в российское законодательство норм, отвечающих общепринятым международным стандартам. Речь идёт о многих законодательных актах, начиная от Уголовного кодекса и УПК РФ и заканчивая Законом "О государственной службе". Среди законодательных предложений, которыми Россия в соответствии с принятыми на себя международными обязательствами, должна дополнить свою законодательную базу можно, например, отметить ужесточение контроля за доходами и расходами государственных и муниципальных служащих, усиление мер в борьбе с отмыванием денег, восстановление в Уголовном кодексе института конфискации имущества. 
 
Последняя норма вызывает, кстати, ожесточённое сопротивление со стороны как так называемых "либеральных правоведов", так и отдельных представителей депутатского корпуса. К каким только уловкам они не прибегают. То пугают население возвращением к "общей советской конфискации" и 37-ому году, то сообщают, что содержащиеся сегодня в УПК нормы (там речь идёт о возможной конфискации вещественных доказательств) вполне достаточно для эффективной борьбы с коррупцией, то приписывают авторам законодательных предложений стремление распространить норму конфискации на все преступления, а не только на те, которые связаны с терроризмом, наркоторговлей и коррупцией. 
 
Я и многие из моих коллег считаем, что восстановление в УК РФ института конфискации необходимо, поскольку это отвечает интересам и государства, и его граждан. 
 
Приведу свежий пример. Недавно в одном регионе состоялся суд над чиновниками областной администрации, которые похитили, как доказано, следствием более 11 млн. рублей бюджетных денег при строительстве новой резиденции губернатора. В их собственности находятся несколько квартир и дорогостоящих автомашин. Судом они были осуждены на 4,5 и 5,5 лет и приговорены к штрафу в 500 тыс. рублей каждый. Таким образом, после возвращения из мест лишения свободы они спокойно воспользуются преступно нажитыми и похищенными у государства и налогоплательщиков средствами. Это к вопросу, кого и от кого защищают "либеральные правоведы". 
 
Не в восторге противники совершенствования антикоррупционного законодательства и от предложения о внесении в наше законодательство понятия "незаконное обогащение", суть которого сводится к тому, что, например, чиновник, осуществляющий крупные покупки существенно превышающие его официальную зарплату, должен будет доказать легальность источников своих дополнительных доходов. 
 
Надо откровенно признать, что в обществе сохраняется определённый скептицизм по поводу готовности государства вести последовательную, системную и эффективную борьбу с коррупцией. Эти опасения связаны с тем, что такая деятельность может свестись к очередной компании, которая постепенно сойдёт на нет. 
 
У меня более оптимистичное видение перспектив работы на этом направлении. На мой взгляд, сегодня с одной стороны у исполнительной и законодательной власти нет права обмануть ожидание населения, с другой – есть хороший шанс начать переход к конкретным шагам в сфере противодействия коррупции. 
 
Среди первоочередных я бы выделил:

• совершенствование российского антикоррупционного законодательства и дополнение его нормами, доказавшими свою эффективность в других странах, включая возвращение в Уголовный кодекс института конфискации;
• реализация других рекомендаций подписанных Россией международных антикоррупционных конвенций, в частности, создание в России специализированного органа подчинённого главе государства, который бы отвечал за формирование антикоррупционной политики и координацию действий на этом направлении;
• активную поддержку в проведении антикоррупционной деятельности на федеральном и региональном уровне со стороны партии "Единая Россия" и её отделений в регионах;
• повышение прозрачности и открытости власти, публичности процедур, связанных с реализацией властными структурами своих полномочий, разработка регламентов деятельности министерств и ведомств, разработка и принятие отдельного законопроекта "О доступе граждан к информации";
• обязательная экспертиза тех федеральных и местных законов, исполнение которых может способствовать формированию условий для коррупции.