Проблемы прикладной этики

       Во-первых, так как боль, связанная  с продолжением жизни, также  зла, то делает ли врач меньше  зла, отказываясь осуществить  добровольную эвтаназию, чем выполняя  ее? Ответом будет: Нет! Отказ  прибегнуть к эвтаназии означает  решение переносить боль; это  не выбор самой боли. Хотя боль  сама по себе плоха и причинение  ее зло, решение переносить  боль—добродетельно. Это—акт стойкости.

       Во-вторых, не являются ли смертная  казнь и смертоносные акты  самообороны также выборами смерти? Положение самообороны не совсем  ясное.

       Защищающийся может намереваться  только остановить нападающего,  хоть он знает, что употребленное  средство—опасно нападающему. Но  такой неясности у смертной  казни нет. Палач имеет вполне  определенное намерение умертвить  осужденного. Но из-за его злодеяния  преступник оказывается в весьма  парадоксальном и почти уникальном  положении. Только здесь намеренная  отдача жизни—не принятие риска,  но прямой отказ от жизни—не  нравственно неверное действие.

     В-третьих, да разве выбор меньшего из двух зол не является нравственно предпочтительным в ситуации, когда в перспективе  только зло?

       В основе общепринятого разрешения  эвтаназии лежит принцип самоуправления—утверждение, что каждый человек имеет право  принимать свои собственные решения  о действиях, которые влияют  исключительно на него самого.

     Что говорит о других видах боли и  унижения такое право на самоуправление? Как насчет моральных мучений? Как  насчет унижения не в области ограниченной деятельности и зависимости, но вины или стыда?

     Как право на самоуправление, допускающее  умерщвление во избежание физических мучений, запретят умерщвление, чтобы  избежать мук депрессии?

       Конечно, иногда от депрессии  можно избавиться, приняв соответствующие  медикаменты. Но таким же способом  можно избавиться и от физических  мучений.

       Становятся ли некоторые обезболивающие  средства неприемлемыми благодаря  тому факту, что они вызывают  общее успокоение?

     Существует  ряд условий, затрудняющих или делающих неприятным продолжение жизни. Неясно, на каком основании те, кто полагаются на право, на самоуправление, могут  принимать решения за других  о том, что некоторые из этих проблем  допускают выбор смерти, в то время  как другие—нет.

       Эвтаназия в безнадежной ситуации. Двумя путями можно подвести  человека к добровольной, и, возможно, даже к принудительной эвтаназии.

     Первый  путь коренится в вопросе: почему следует ограничивать такую быструю  и милосердную смерть тем, кто  еще в состоянии просить о  ней? Почему одним ее можно разрешить (кто был предусмотрительным и  попросил о ней заранее или  кто в состоянии просить о  ней сейчас), но другим (кто не был  заранее предусмотрителен и кто  не в состоянии это сделать  сейчас) следует отказать в ней? Не станет ли отказ в таком важном милосердии ошибочным наказанием для  тех, кто был недальновиден, кто  не позаботился о будущем?

     Так идет путь от добровольной эвтаназии  к недобровольной. Очевидно, подобная тенденция существует уже в Нидерландах, где согласно официальному докладу  нидерландского правительства имели  место 1000 случаев недобровольной эвтаназии  по сравнению с 2700 добровольной. Решения

       Апелляционного Суда Девятого  Округа в США показывают ту  же тенденцию.

       Второй путь, подводящий к недобровольной  или принудительной эвтаназии,  проходит несколько иначе. Философ  Маргарет Бэттин, ведущий защитник  эвтаназии, защищает самоубийство  в одном случае, говоря “оно  оставляет меньше на один число  примеров человеческой деградации  в этом мире”. Если самоубийство  недавно овдовевшей женщины, страдающей  от глаукомы и рака, “оставляет  меньше на один число примеров  человеческой деградации в этом  мире”, как был бы воспринят  отказ той женщины совершить  самоубийство?

       Логичный ответ очевиден: в мире  сохранился бы еще один пример  человеческой деградации! Таким  образом, подобно гильотине, эвтаназия  может попасть в руки людей  менее человечных, чем ее изобретатели.

     Говоря  об эвтаназии, неизбежно приходится сталкиваться с понятием неизлечимости. Когда можно с уверенностью говорить, что больной является неизлечимым?

     Широко  известно, насколько велика возможность  ошибки, когда врачи строят свои прогнозы. К тому же понятие неизлечимости  в большой степени зависит  от средств и возможностей, имеющихся  в данный момент их распоряжении. Известен и случай с врачом, который, едва покончив со своим сыном, больным  дифтерией, услышал об открытии сыворотки Roux. В действительности, большая  часть врачей остаются верными своей  клятве и предпочитают действовать  в качестве профессионалов, а не "сочувствующих".

       Это наблюдается и в Голландии,  где некоторые врачи даже специализируются  на эвтаназии, в то время  как другие отказываются прибегать  к ней.

     Двусмысленность понятия "жалости".

     Страдания сами по себе у многих вызывают сочувствие: убивают собаку, которая корчится от боли, приканчивают обреченного  на смерть. Можно ли отказать в таком  акте милосердия? В действительности, даже некоторые убежденные католики считали своим долгом укоротить  страдания ближнего. Но эта жалость  уже сама по себе является двусмысленной: конечно, часто сама боль является невыносимой, но нередко она бывает еще более  невыносимой для тех, кто находится  рядом с больным. "Избавляя" больного от боли, они часто избавляют  от страданий самих себя. Действительно  ли соблюдается в таком случае свобода выбора больного? На крик о  помощи отвечают смертельным ударом. Причинить смерть - означает избавить, прежде всего, самого себя от необходимости  услышать этот зов, поскольку за словами "убей меня" кроется мольба: "раздели  мою боль и помоги мне!" Чисто  по-человечески всегда труднее "сопровождать" больного в его страдании, чем  уничтожить его.

       Церковь полностью осуждает эвтаназию.  Осуждение касается всякого посягательства  на человеческую жизнь - как  аборта, так и эвтаназии.

       Однако в вопросе об отказе  от искусственного жизнеобеспечения  церковь не так категорична  и выдвигает следующие критерии:

      1. В случае наличия малейшего  шанса на выход из коматозного  состояния необходимо использовать  все возможные методы для того, чтобы поддержать жизнь пациента, поскольку дело спасения человеческой  жизни стоит любых усилий. Это  особенно важно тогда, когда  больной не способен самостоятельно  высказать своего согласия.

     2. Если коматозное состояние является  необратимым и безысходным, то  не обязательно использовать  мучительные и дорогостоящие  методы как материального, так  и личного характера, поскольку  все это лишь продлило бы агонию без какой-либо надежды на то, что больной придет в сознание. Но обязательным является оказание обычного лечения

      (особенно гидратация и парентеральное  питание). Следует повторить, что  определение необратимости и  безнадежности на возвращение  к сознанию всегда является  одним из наиболее сложных  и сомнительных.

      3. Искусственное поддержание жизни  при полном отсутствии мозговой  деятельности, прямой ЭЭГ, отсутствии  рефлексов, дыхания и сердцебиения  было бы надругательством над  умершим и его смертью и  тяжелым ударом для родственников  покойного.

     Дополнительные  аргументы "против" эвтаназии.

      1.разрешение эвтоназии увеличивает  возможность злоупотреблять ею  со стороны врачей и родственников.

     2.Эвтаназия  нарушает принцип святой человеческой  жизни.

     Мнений  много.Кто-то считает что эвтаназия  есть благо, а кто-то убийство.

     Я склонен ко второму... 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     3) Эвтаназия в России

     Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.) рассматривает право  на жизнь как неотъемлемое право  каждого человека. В российском законодательстве право на жизнь впервые провозглашено  в 1991 году в Декларации прав и свобод человека и гражданина. Жизнь человека заняла особое место и в числе  объектов уголовно-правовой охраны. В  ст. 20 Конституции РФ сказано, что  «каждый имеет право на жизнь». Но признание права человека на жизнь  логически означает и признание  его права на смерть.

     Вопрос  разрешения эвтаназия в России обсуждается  последние 15-20 лет. Он вызывает жаркие споры философов, медиков и юристов. Зато явно невнимателен к данному  вопросу законодатель. Российское законодательство всегда отличалось непредсказуемостью и непостижимостью, как знаменитая русская душа. В отношении эвтаназии  ситуация сложилась самая что  ни на есть парадоксальная.

     В УК РФ нет специальной нормы об ответственности за совершение эвтаназии. Уголовный закон рассматривает  ее как обычное убийство, по ст.105 УК РФ. Вряд ли это можно признать правильным.

     Таким образом, в Российской Федерации  эвтаназия, в какой бы форме она  не осуществлялась, кажется, запрещена  законом. В ст. 45 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан» говорится  о том, что медицинскому персоналу  запрещается осуществление эвтаназии  – удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том  числе прекращением искусственных  мер по поддержанию жизни. Названная  статья предусматривает, что лицо, которое  сознательно побуждает больного к эвтаназии и (или) осуществляет эвтаназию, «несёт уголовную ответственность  в соответствии с законодательством  Российской Федерации».

     В науке уголовного права России проблема эвтаназии нередко рассматривается  позиции более широкого понятия  – согласия потерпевшего на причинение вреда. Российское уголовное право исходит из того, что такое согласие, по общему правилу, не должно рассматриваться в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния. Поэтому позиция действующего уголовного законодательства России относительно эвтаназии однозначна: это убийство – умышленное, неправомерное лишение жизни другого человека. Мотив сострадания, указанный в перечне привилегированных обстоятельств, предусмотренных в статье 61 УК Российской федерации, может быть учтён лишь при назначении наказания виновному лицу, но не при квалификации деяния. Убийство по мотиву сострадания квалифицируется по ч.1 ст. 105 УК РФ, т. е. как простое убийство. Что касается склонения к эвтаназии (и вообще к убийству), то наш УК не предусматривает ответственности за таковое деяние, в УК РФ предусматривается лишь состав доведения до самоубийства (ст. 110), предполагающего определённый способ совершения: применение угроз, жёсткое обращение или систематическое унижение человеческого достоинства потерпевшего. Под склонением больного к эвтаназии, на наш взгляд, следует понимать возбуждение в нём решимости уйти из жизни и обратиться с просьбой об эвтаназии к медицинскому работнику. Подобные действия нельзя рассматривать с позиции института соучастия или какого-либо другого уголовно-правового института. Даже если признать акт эвтаназии формой самоубийства при помощи врача, то и в этом случае нельзя наказать лицо, склонившего больного к эвтаназии.

     Важно понимать, что эвтаназия как юридический  факт представляет собой не «реализацию  права на жизнь», а преступление. Очевидно, что по ряду признаков  эвтаназия тождественна убийству. Вместе с тем, существующие особенности  эвтаназии не позволяют это деяние полностью отождествить с убийством, квалифицируемым по ст.105 УК РФ. Поскольку  тем самым нарушается один из основополагающих принципов уголовного права, а именно принцип справедливости, требующий  чтобы наказание и иные меры уголовно-правового  характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, соответствовали характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Это обусловливает необходимость выделения эвтаназии в самостоятельный состав менее опасного вида убийства со смягчающими обстоятельствами и дополнения УК специальной статьей (носящей привилегированный характер), в которой законодатель, помимо установления ответственности за эвтаназию, дифференцировал бы ее (ответственность) в зависимости от формы осуществления. Представляется, что такая норма об эвтаназии поможет избежать двух опасных крайностей: декриминализации эвтаназии и отождествлении ее с убийством. Мы считаем, что отвергая право на смерть, наше государство обрекает неизлечимо больного человека на невыносимые физические и нравственные страдания.