Три великих экономиста

ТРИ ВЕЛИКИХ ЭКОНОМИСТА

(из книги Р. Л. Хейлбронера «Экономика для всех») 

Беглый взгляд на экономическую историю дал нам некоторые представления о капитализме -- той социальной системе, которую в основном изучает экономическая теория. Но мы еще не знаем, каков, собственно, предмет этой науки. Возможно, мы сможем увидеть, что экономическая теория, (в основном, «про капитализм») -- старается объяснить, как будет «работать» общество, сцепленное скорее рынком, чем традициями или приказами, движимое обновляющейся технологией, а не инерцией.

Нет лучшего способа уяснить основные цели экономики как науки, чем ознакомиться с работами трех величайших экономистов: Адама Смита, Карла Маркса и Джона Мейнарда Кейнса. Излишне говорить, что эти три имени воспринимаются по-разному разными людьми -- в зависимости от того, консерваторы они, радикалы или либералы. Впрочем, это сюжет для другой книги. Здесь мы хотим объяснить, что именно видели Смит, Маркс и Кейнс, когда наблюдали «работу» капитализма, ибо их видение все еще определяет для каждого из нас самый предмет экономической теории, независимо от того, каких убеждений мы придерживаемся.

АДАМ СМИТ (1723 - 1790)

Адам Смит -- святой-покровитель нашей науки, -- фигура несравненной интеллектуальной силы. Славу ему принес его шедевр «Богатство народов», книга, о которой все слышали, но почти никто не читал, опубликованная в 1776 г., тогда же, что и «Декларация независимости». По зрелом размышлении трудно сказать, какой из этих документов имеет большее историческое значение. «Декларация» -- призыв к созданию общества, посвященного «Жизни, Свободе и стремлению к Счастью». «Богатство народов» объяснило, как такое общество должно работать.

Адам Смит начинает с поразительной загадки. Все участники рынка, как мы знаем, руководствуются желанием «делать деньги» для себя -- «улучшить свое положение», как выражается Смит. Напрашивается вопрос: как рыночное общество удерживает эгоистичных, жаждущих выгоды индивидуумов от ограбления сограждан? Каким образом из такой опасно антиобщественной мотивации, как стремление улучшить лишь свое положение, может возникнуть работоспособная социальная система?

Ответ выводит нас на центральный механизм рыночной системы, механизм конкуренции. Каждому помышляющему лишь о том, чтобы улучшить свое положение и вовсе не думающему о других, противостоят люди с точно такой же мотивацией. В результате каждый участник рыночного процесса вынужден учитывать цены, предлагаемые конкурентами.

При такой конкуренции производитель, запрашивающий более высокую цену, чем другие производители, не сможет найти покупателей. Не сумеет найти работу и тот, кто запросит больше установившейся на рынке труда заработной платы. А предприниматель, пытающийся заплатить меньше, чем конкуренты, не найдет работников. Таким образом, рыночный механизм дисциплинирует участников: покупатели сами набавят цену, конкурируя с другими покупателями и, следовательно, не могут объединиться против продавцов; продавцы должны соперничать между собой и поэтому не могут навязать покупателям свою волю. Но у рынка есть и другая столь же важная функция. Смит показал, что рынок приводит к производству желательных для общества товаров в желательных для общества количествах, не требуя для этого никаких и ничьих команд. Предположим, что потребители хотят больше горшков и меньше кастрюль, чем выпущено. Публика раскупит горшки, в результате их цена поднимется. Напротив, торговля кастрюлями станет вялой; производители кастрюль будут стремиться избавиться от своего товара и цены на кастрюли упадут.

Портрет рассеянного профессора 

«Я хорош только в своих книгах», -- так однажды сказал про себя Адам Смит. Действительно, знаменитый профиль вполне зауряден. К тому же у Смита была смешная запинающаяся походка, «червеобразная», как выразился один из его приятелей. Он был необычайно рассеян: однажды, увлекшись спором, он свалился в дубильную яму.

В течение его довольно замкнутой жизни ученого было совсем немного других приключений. Главное, вероятно, -- это когда его, четырех лет отроду, похитили цыгане, проходившие через Киркаиди, его родной хутор в Шотландии. Похитители удерживали его всего несколько часов; возможно, они почувствовали то, о чем биограф впоследствии напишет: «Боюсь, он стал бы скверным цыганом».

Как студент, он рано начал подавать надежды и в шестнадцать лет получил стипендию для поступления в Оксфорд. Но Оксфорд в те времена не был тем центром учености, каким стал сейчас. Систематического преподавания не было, студентам предоставлялась возможность свободно заниматься самообразованием, только бы они не читали опасных книг. Смита чуть не исключили за то, что у него был «Трактат о человеческой природе» Давида Юма, который сейчас считается одним из шедевров философии XVIII века.

После Оксфорда Смит вернулся в Шотландию, где получил должность профессора этики в университете Глазго. Этика отнимала у Смита много времени. Сохранились записи его лекций, в которых он говорил об юриспруденции, организации армии, налогообложении и «полиции», последнее означает управление «внутренними делами», то, что мы бы назвали экономической политикой.

В 1759 г. Смит опубликовал «Теорию моральных чувств», выдающееся исследование в области морали и психологии. Этот труд привлек широкое внимание, Смит был замечен лордом Таунсендом, будущим канцлером казначейства, ответственным за знаменитый налог на американский чай. Таунсенд пригласил Смита в воспитатели для своего пасынка, и Смит, отказавшись от профессорского места, отправился с питомцем в путешествие. Во Франции он встречался с Вольтером, Руссо и Франсуа Кенэ, блистательным врачом, которому принадлежат идеи физиократии -- первой попытки объяснить, как работает экономическая система. Смит хотел посвятить ему «Богатство народов», но Кенэ к этому времени умер. В 1766 г. Смит возвратился в Шотландию, где и провел остаток своей жизни по большей части профессором в отставке. Тогда же медленно и тщательно создавалось «Богатство народов». Когда труд был окончен, Смит послал экземпляр Давиду Юму, который к тому времени стал его близким другом. Юм ответил: «Здорово! Прекрасно! Дорогой мистер Смит, Ваше произведение доставило мне большое удовольствие...» Юм понял, как и все прочитавшие книгу, что Смит создал произведение, которое навсегда изменило представления общества о самом себе.

Теперь в игру включаются другие силы. Если цены на горшки растут, этот бизнес становится прибыльнее; если цены на кастрюли падают, их производство оказывается менее выгодным. Снова вступает в действие стремление к улучшению своего положения. Предприниматели в процветающем горшечном бизнесе стремятся к расширению производства, используя больше факторов производства: больше рабочих, больше производственных помещений, оборудования; производители же непопулярных кастрюль будут уменьшать использование факторов производства, увольняя рабочих, отказываясь от арендуемых .площадей, сокращая капитальные вложения.

Производство горшков будет расти, производство кастрюль -- снижаться. А именно этого и хочет публика. Давление рынка, словно Невидимая Рука (великолепное выражение Смита), направляет эгоистические интересы индивидуумов на общественно полезную деятельность. Так конкуренция системы преобразует эгоистичное поведение в общественно полезный результат. Невидимая Рука -- эти слова характеризуют процесс в целом -- удерживает общество в колее, обеспечивая производство нужных обществу товаров и услуг.

Эта демонстрация того, как рынок выполняет свои экстраординарные функции, никогда не теряла своей актуальности. Мы покажем, что многие экономисты заняты тщательным изучением того, как работает Невидимая Рука. Нельзя сказать, что она действует всегда. Есть сферы экономической жизни, на которые Невидимая Рука вовсе не оказывает своего влияния. Например, в любой рыночной системе сохраняют свою роль традиционные нерыночные методы вознаграждения, такие, например, как чаевые. Да и командная система всегда существовала внутри предприятий или при осуществлении таких полномочий правительства, как налогообложение. Кроме того, рыночная система не способна предоставить обществу те блага, которые не могут быть куплены или проданы в частном порядке, как, например, национальная безопасность или законность и общественное спокойствие. Смит понимал это и признавал, что такие блага должны предоставляться правительством. Кроме того, рынок не всегда удовлетворяет этическим или эстетическим критериям общества, он также может поставлять товары, выгодные для производства, но вредные для потребителя. Эти проблемы мы рассмотрим в свое время. А сейчас отдадим должное проницательности Смита, показавшего своему и всем последующим поколениям, что рыночная система -- это мощное средство регулярного удовлетворения общественных потребностей.

Он доказал также, что это саморегулирующаяся система. Рынок обладает прекрасным свойством: он сам свой ангел-хранитель. Если чьи-нибудь цены, заработная плата или прибыль превышают некий установившийся уровень, то сила конкуренции их оттесняет. Налицо любопытный парадокс: рынок, высшее воплощение экономической свободы, оказывается самым строгим экономическим надсмотрщиком. У короля можно просить милости. Но рынок неумолим.

Поскольку рынок является саморегулирующейся системой, Смит был противником государственного вмешательства, которое могло бы препятствовать эгоизму и конкуренции делать свое дело. Поэтому невмешательство стало фундаментом его философии и остается таковым для консервативных экономистов по сей день. Приверженность Невидимой Руке не сделала его, однако, традиционным консерватором. К государственному вмешательству он относится с осторожностью, но не отвергает его безоговорочно. Более того, в «Богатстве народов» много язвительных замечаний о «низких и хищнических» приемах, используемых классом предпринимателей, и открыто сочувственных -- о судьбе трудящихся; едва ли популярная позиция в ту эпоху. Консерватором Смита делает -- и в этом с ним солидарны современные мыслители -- убеждение, что «естественная свобода», основанная на свободе экономической, в конечном счете, выгодна всем.

Излишне говорить, что к этому вопросу мы будем возвращаться много раз. Но мы еще не закончили с Адамом Смитом. Подстать его замечательному видению внутренней согласованности рыночной системы было столь же оригинальное и удивительное видение другого типа. Смит понял, что система «естественной свободы», рыночная система, предоставленная себе самой, будет расти, что благосостояние народа в этом случае будет постоянно увеличиваться.

Что порождает этот рост? Как и прежде, мотивирующие силы -- стремление к улучшению своего положения, погоня за прибылью, желание «сделать деньги»: каждый производитель постоянно стремится увеличить свой капитал, богатство предприятия; это, в свою очередь, заставляет каждого производителя искать возможности роста сбыта в надежде получения большей прибыли.

Но как можно было увеличивать сбыт задолго до появления рекламы в том виде, в каком мы ее знаем? Ответ Смита -- повышая производительность, увеличивая отдачу рабочей силы. А путь к повышению производительности очень прост: разделение труда.

Таким образом, в предложенной Смитом концепции растущего благосостояния народов (мы будем говорить -- «растущего производства») разделение труда играет центральную роль. Следующее известное описание фабрики, производящей булавки, делает этот факт очевидным и незабываемым.

«Один рабочий тянет проволоку, другой выпрямляет ее, третий обрезает, четвертый заостряет конец, пятый обтачивает один конец для насаживания головки; изготовление самой головки требует двух или трех самостоятельных операций; насадка ее составляет особую операцию, полировка булавки -- другую; самостоятельной операцией является даже завертывание булавок в пакетики...

Я видел одну небольшую мануфактуру такого рода, где было занято только десять рабочих и, следовательно, некоторые из них выполняли по две или три различных операции. Хотя они были очень бедны и потому недостаточно оснащены необходимыми приспособлениями, они могли, работая с напряжением, выработать около двенадцати фунтов булавок в день. В фунте более четырех тысяч булавок среднего размера. Следовательно, эти десять человек производили более сорока восьми тысяч булавок в день... Но если бы они работали в одиночку и независимо друг от друга..., то, несомненно, ни один из них не смог бы сделать двадцать булавок в день, а возможно, не сделал бы и одной».*