Экономический империализм

  2.3 Противостояние экономическому империализму: борьба за реализм и плюрализм.

      В известном смысле империализм экономической  науки подражает империализму политическому: агрессивная внешняя политика в сочетании с внутренней диктатурой. Поэтому стоит поддержать поиски как реализма, так и плюрализма. Реализм уменьшил бы стремление экономической теории править в мире общественных наук, а плюрализм помог бы справиться с диктаторскими тенденциями в рамках самой экономики.

      В последнее время полемика развернулась в основном вокруг противостояния реализма и аксиоматизма. Одна из наиболее важных проблем, поднятая движением PAEcon, заключается  в том, что невозможно отделить средства от содержания, процесс обучения от того, чему необходимо обучить. Вступив в это сражение, движение уже одержало важную эпистемологическую победу.

      Суть  проблемы заключается не в том, чтобы  понять, в какой степени необходимо усилить долю реализма в экономической  теории, но в том, чтобы понять, является ли реализм основным требованием, предъявляемым к экономическому анализу, или нет³⁰. Это приводит нас к давней, но забытой дискуссии о «естественных» или «точных» законах, якобы управляющих экономическими процессами, да и в целом любой человеческой деятельностью. Претензия на то, что экономическая теория и есть тот инструмент, который позволяет понять суть таких естественных законов, и является основой основ экономического империализма.

      Даже  не возвращаясь к точке зрения Карла Менгера и так называемому «спору о методе» конца XIX века, необходимо напомнить, что если бы существовало что-либо подобное таким законам, то в таком случае реализм действительно не был бы необходимым условием для создания экономических теорий. Поиск реализма стал бы не только ненужным, но мог бы и помешать достичь полного понимания системы, где эти законы выполняются. Однако сторонники аксиоматического подхода, как правило, забывают о том, какие условия необходимы для того, чтобы в экономике действовали «естественные» или «точные» законы. По сути, эти условия заключаются в том, что либо между экономическими агентами не должно существовать созидательного взаимодействия (Робинзон до встречи с Пятницей), либо поведенческие модели агентов должны быть совершенно независимы от контекста.

      Первое  условие предполагает, что общество отсутствует в принципе, но тогда  отсутствует и экономика. Второе условие представляет собой основную предпосылку неоклассической экономики: предполагается, что предпочтения индивидов  не зависят от контекста, что они транзитивны и непрерывны. К несчастью для наших коллег, многократные тесты вполне очевидно показали, что предпочтения от контекста зависят (эффект окружения Амоса Тверски³¹) и не являются ни транзитивными, ни непрерывными (см. работы Канемана, Словича и Лихтенштейна ³²). До тех пор пока не будет показано, что данные этих тестов сфальсифицированы, неполны или неверны, нельзя говорить о существовании в экономической теории «естественных» или «точных» законов. Борьба, таким образом, идет не за то, чтобы реализма было «больше», а за методологически обоснованную позицию, основанную на необходимости реализма. Это требование не стоит путать с указанием на «реальность» в противовес теории и абстракции. 

      Этот  вопрос поднимает проблему часто встречающейся путаницы относительно уровня абстракции в экономике. Так как я долгие годы занимаюсь советской, а затем и российской экономикой, у меня, возможно, выработалась особая чувствительность к этой проблеме. Обсуждение динамики так называемого рынка труда совсем не то же самое, что обсуждение рынка неквалифицированной рабочей силы как отдельно взятого случая. А последнее, в свою очередь, не есть обсуждение того, что происходит на рынке труда отдельно взятой страны, в данное время, с заданным набором институтов, регулирующих взаимоотношения между внутренним рынком и мировой экономикой. Таким образом, мы спускаемся вниз по лестнице от абстракции к реальности. Чрезвычайно опасно, занимаясь экономикой, переключаться с высокоабстрактного уровня на прикладные вопросы так, как будто научные понятия являются непосредственнымиэлементами реальной жизни. Спиноза писал, что понятие собаки не лает, но тем не менее оно полезно для понимания реальной жизни, где собаки лают и даже кусаются, если мы понимаем, как этим понятием пользоваться. Не стоит путать реализм с реальностью. Борьба против злоупотребления аксиоматизмом в экономике (и в общественных науках вообще) есть не нападение на теорию вообще, но иной подход к теоретическому мышлению.

      Поиск плюрализма поднимает другие вопросы. Во-первых, я поддерживаю преподавание различных теоретических подходов в экономике, но только в том случае, если они подаются критически. Во-вторых, я сторонник идеи о том, что научные дискуссии должны проходить с учетом всей широты взглядов на данную проблему, особенно если речь идет о научных и профессиональных журналах. Однако не лишним будет предостережение о том, что научная дискуссия не может существовать, если отсутствуют правила, позволяющие определить, что верно, а что нет. Ни один географ не стал бы учить своих студентов теории о том, что Земля плоская, разве что в качестве исторического примера ложных представлений о географии мира. Ни один специалист по истории Советского Союза, рассказывая своим студентам о 1930-х годах, не обошел бы стороной голод 1932-1933 годов. И неважно, какое объяснение он бы дал при этом. Любой представитель научного сообщества, заявивший, что Земля плоская, а советские крестьяне в 1933 году были богаты и счастливы, удостоился бы звания мошенника или безумца. Так что плюрализм тоже имеет пределы.

      Плюрализм имеет смысл только в том случае, если нам удастся развить методологию  науки, выполняющую условие реализма. Моя позиция заключается в  том, что без понимания всех методологических предпосылок позиции реализма плюрализм может быть превратно истолкован как простое взгромождение противоположных точек зрения без каких-либо попыток критически оценить их и даже без понимания того, что некоторые из них несовместимы с другими. Построение стабильной методологии является прямым следствием стремления к реализму и плюрализму. В противном случае мы столкнемся с множеством неприятностей, а не только с теоретической противоречивостью, и тем самым дадим хорошую возможность для нападок коллегам-аутистам.

      Возвращаясь к проблеме индивидуальных предпочтений и того, как экономисты должны оформлять свои модели, давайте зададимся вопросом: как мы можем спокойно читать о независимости от контекста, транзитивности и непрерывности функций предпочтений, зная, что эти предпосылки ложны? Даниель Хаусман посвятил целую главу своей книги «The Inexact and Separate Science of Economics» (1992) тому, как экономисты мэйнстрима последовательно отказываются признавать феномен изменения предпочтений. Он называет это догматизмом. Если аутизм - это состояние, характеризующееся восприятием скорее фантазий, чем реальности, и отстранением от внешнего мира, то никакое другое понятие не соответствует лучше поведению некоторых наших коллег по отношению к теории индивидуальных предпочтений. Но для того, чтобы отгородиться от экономистов, страдающих аутизмом, необходимо тщательнейшим образом разработать систему специальных оценочных правил, по которым может быть устроен научный плюрализм. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  Заключение.

В данной работе рассмотрено понятие «экономический империализм»,переход к которому произошёл на рубеже 19 и 20 вв., когда капитализм претерпел качественные изменения и в главных капиталистических странах сложилось господство монополий.

Я выяснила, что Империализм — категория социально-исторических наук, характеризующая внутренний экономический уклад наиболее развитых держав и соответствующие ему формы международных экономических и политических отношений. Этап (стадия) империализма выделяется учёными (Дж.Гобсон, В. И. Ленин) применительно к капиталистической формации, когда складывается господство монополий и финансового капитала, происходит экономический раздел мира на сферы интересов международных (транснациональных) корпораций (трестов) и на этой основе разворачивается борьба между ними, в которую включаются и государства.

Выяснив также признаки империализма:

• появление монополий 4-х видов;
• объединение производственного и банковского капиталов в финансовый капитал;
• закончен территориальный раздел мира, что с неизбежностью рождает войну за новый передел;
• возникновение олигархий;
• возникновение монополистических союзов, делящих между собой мир.

Первым  исследователем «Экономического империализма»  стал Джон Аткинсона Гобсон (1858—1940) со своей работой «Империализм. Исследование. В книге рисуется картина территориальной экспансии европейских держав, а также США, и установления их господства над всем остальным миром. Под маской осуществления цивилизаторской миссии идет ограбление колониальных и зависимых стран. Автор допускает, что в конечном результате возникнет объединение западных государств, которое целиком будет жить за счет народов остального мира. Таким образом, Дж. Гобсон предугадал появление того, что впоследствии получило названия ультраимпериализма и что стало реальностью в наши дни.

  С самого начала «экономический империализм» вызывал к себе неоднозначное отношение. С одной стороны, нашлось немало энтузиастов, которые продолжили предпринятое Беккером «вторжение» в пределы других социальных наук. С другой стороны, очень часто «экономический империализм» наталкивался на откровенно враждебный прием. Идея человеческого капитала, кажущаяся сегодня самоочевидной, была встречена в штыки педагогической общественностью, усмотревшей в ней низведение человека до уровня «машины»; резко критической была реакция некоторых демографов и социологов на «Трактат о семье» (его автор был, в частности, обвинен в «сексизме»); попытка представить «экономический подход» в качестве всеобъемлющей теории человеческого поведения также вызвала отпор со стороны многих исследователей. П. Самуэльсон охарактеризовал беккеровский анализ как «бесплодные разглагольствования», имеющие целью запугать сверхусложненным экономическим жаргоном исследователей-неэкономистов.

  По  мнению Дж. Хиршлейфера, «оккупация»  экономистами соседних областей знания проходит всегда через два этапа. Первый — это этап быстрых успехов, когда наблюдения и закономерности, выявленные той или иной дисциплиной, переводятся на язык экономической науки. На втором «экономический подход» начинает сталкиваться с проблемами, сопротивляющимися такому переводу и требующими углубления и переосмысления основ самой экономической теории.

  "экономический  империализм" и приносит в  общественные науки методологию  верификации и фальсификации  теорий. Поэтому он – это необходимое  условие развития других общественных  наук" [Гуриев, 2008, с. 140 - 141]. В действительности гипотетико-дедуктивный метод, очерченный в приведенной цитате, использовался в целом ряде наук об обществе (прежде всего, в социологии) задолго до возникновения феномена экономического империализма. Он широко применялся в сравнительном языкознании (см., например, [Гринберг, 1963]), фольклористике [Пропп, 1928] и т. п. Поэтому вряд ли можно рассматривать экономический империализм как способ введения гипотетико-дедуктивного метода в общественные науки.

   С моей точки зрения, одна из основных причин широкого распространения экономического империализма в сфере социальных наук заключается в том, что он демонстрирует продуктивность принципа методологического индивидуализма. Другими словами, он "преодолевает" проблему отсутствия "теорий среднего уровня", поскольку обращается не к поиску макроструктурных (и чаще всего ненаблюдаемых) черт социальных общностей, которые должны объяснить наблюдаемые факты, а к факторам, влияющим на стимулы индивидов. ). Становление экономического империализма как направления развития самой экономической теории означает тем самым своеобразное "возвращение блудного сына" в широкую область наук об обществе. 

      В известном смысле империализм экономической  науки подражает империализму политическому: агрессивная внешняя политика в сочетании с внутренней диктатурой. Поэтому стоит поддержать поиски как реализма, так и плюрализма. Реализм уменьшил бы стремление экономической теории править в мире общественных наук, а плюрализм помог бы справиться с диктаторскими тенденциями в рамках самой экономики. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Список использованной литературы 
1)BeckerG.S. The Economics of Discrimination. Chicago, 1957.

2)BeckerG.S. Human Capital. N.Y., 1964.

3)Becker G.S. A Theory of the Allocation of Time // Economic Journal. 1965. Vol. 75. № 299.

4)Becker G.S. Crime and Punishment: An Economic Approach//Journal of Political Economy. 1968. Vol. 76. № 2.

5)Becker G.S. A Theory of Competition among Pressure Groups for Political Influence //Quarterly Journal of Economics. 1983. Vol. 28. № 6.

6)Becker G.S. An Economic Analysis of Fertility. In: Demographic and Economic Change in Developed Countries. Princeton, 1960.

7)Becker G.S. The Economic Approach to Human Behavior. Chicago, 1976. ' Беккер Г.С. Указ. соч. С. 26.

8)Stigler G.J. and Becker G.S. De Gistubus Non Disputandum // American Economic Review. 1977. Vol. 67. № 2.

9)Milgrom, North, Weingast, 1990

10) Hausman D. M. The inexact and separate science of economics. Cambridge (GB): Cambridge University Press, 1992.

11)Mirowski P. More heat than light. Cambridge (GB): Cambridge University Press, 1989.

12) Chipman J. An episode in the early development of ordinal utility theory: Pareto"s letters to Hermann Laurent // Cahiers Vilfredo Pareto. Vol. 14. 1976. № 37. P. 39-64.

13)Leach J. Liquidity-constrained employment contracts // Journal of Economic Dynamic and Control. April 1989. № 2. P. 255-269.

14)Haavelmo T. The probability approach to econometrics // Econometrica. Vol. 12. 1944.

15)Roth A. Laboratory experimentations in economics: A methodological overview // Economic Journal. Vol. 98. 1988. P. 974-1031.