Экономический империализм

      1.3.1 «Экономический подход» как исследовательская программа.

  Осмысление  «экономического подхода» в качестве всеобщей поведенческой парадигмы  также было предложено Беккером. «В самом деле, - отмечал он,—я пришел к убеждению, что экономический  подход является всеобъемлющим, он применим ко всякому человеческому поведению - к ценам денежным и вмененным «теневым», к решениям повторяющимся и однократным, важным и малозначащим, к целям эмоционально нагруженным и нейтральным, к богачам и беднякам, мужчинам и женщинам, взрослым и детям, умным и тупицам, пациентам и врачам, бизнесменам й политикам, учителям и учащимся»¹⁸.

  Согласно  Беккеру, все человеческое поведение  в целом подчинено одним и  тем же фундаментальным принципам. Он выделяет три важнейших- максимизирующего поведения, рыночного равновесия и  устойчивости вкусов и предпочтений: «Связанные воедино предположения о максимизирующем поведении, рыночном равновесии й стабильности предпочтений, проводимые твердо и непреклонно, образуют ядро экономического подхода в моем понимании».

  Первый  из этих принципов подразумевает, что люди ведут себя рационально, т.е. стремятся к достижению наилучших из возможных результатов. (Напомним: к вопросу о мотивах это не имеет прямого отношения; мотивы могут быть и эгоистическими, и альтруистическими, и какими угодно еще.)

  Второй  связан с одной из центральных для Беккера идей о вездесущности «неявных цен», «неявных издержек» (типа потерянных заработков). Можно поэтому утверждать, что деятельность людей всегда и во всех случаях координируется рынками - явными или неявными. «Образовательный рынок», «брачный рынок», «рынок идей», «рынок преступности» - не просто метафоры: именно они 1? Например, родители не могут заключить с ребенком контракт, по которому одна сторона брала бы на себя обязательство предоставить хорошее образование, а другая в обмен на это обеспечить надежную поддержку в старости.

  Обоснованию третьего принципа — устойчивости человеческих предпочтений — посвящена  знаменитая статья Беккера «О вкусах не спорят», написанная в соавторстве с Дж. Стиплером¹⁹. Казалось бы, это никак не согласуется с очевидными фактами изменчивости и неединообразия предпочтений людей разных стран и эпох. Однако формулировка Беккера и Стиглера предполагает стабильность предпочтений по отношению к базовым потребительским благам, а не к рыночным товарам. Например, смена мод не свидетельствует о прихотливости человеческих вкусов, потому что саму потребность «выделяться» можно считать всеобщей.

  Таким образом, речь идет не о стабильности конкретных предпочтений — анализу  изменений в них, как мы видели, уделяется немало места в исследованиях самого Беккера, а о метапредпочтениях, касающихся базовых потребительских благ. Исходя именно из этих мета-предпочтений, индивиды.стремятся сформировать в себе такую структуру потребностей, которая обеспечивала бы им в будущем максимум полезности.

  Принцип стабильности предпочтений имеет эвристическое  значение: он предполагает, что если поведение людей стало другим, причину следует искать не в сдвигах  в их внутренней системе ценностей, а в их реакции на изменившиеся внешние условия, ограничивающие поле выбора. Столь частые в исследованиях по социальным проблемам ссылки на иррациональность поведения людей, невежество или внезапные сдвиги в наборе ценностей Беккер считает научным пораженчеством.

  Свою  нобелевскую лекцию он завершил такими словами: «На меня производит сильное впечатление, как много экономистов проявляют желание заниматься исследованием социальных вопросов, а не тех, что традиционно составляли ядро экономической науки, В то же самое время экономический способ моделирования поведения нередко привлекает своей аналитической мощью, которую обеспечивает ему принцип индивидуальной рациональности, специалистов из других областей, изучающих социальные проблемы. Влиятельные школы теоретиков и исследователей-эмпириков, опирающихся на модель рационального выбора, активно действуют в социологии, юриспруденции, политологии, истории, антропологии и психологии. Модель рационального выбора обеспечивает наиболее перспективную основу, имеющуюся в нашем распоряжении, для унифицированного подхода представителей общественных наук к изучению социального мира».

  С самого начала «экономический империализм» вызывал к себе неоднозначное  отношение. С одной стороны, нашлось  немало энтузиастов, которые продолжили предпринятое Беккером «вторжение»  в пределы других социальных наук. С другой стороны, очень часто «экономический империализм» наталкивался на откровенно враждебный прием. Идея человеческого капитала, кажущаяся сегодня самоочевидной, была встречена в штыки педагогической общественностью, усмотревшей в ней низведение человека до уровня «машины»; резко критической была реакция некоторых демографов и социологов на «Трактат о семье» (его автор был, в частности, обвинен в «сексизме»); попытка представить «экономический подход» в качестве всеобъемлющей теории человеческого поведения также вызвала отпор со стороны многих исследователей. П. Самуэльсон охарактеризовал беккеровский анализ как «бесплодные разглагольствования», имеющие целью запугать сверхусложненным экономическим жаргоном исследователей-неэкономистов.

  По  мнению Дж. Хиршлейфера, «оккупация»  экономистами соседних областей знания проходит всегда через два этапа. Первый — это этап быстрых успехов, когда наблюдения и закономерности, выявленные той или иной дисциплиной, переводятся на язык экономической науки. На втором «экономический подход» начинает сталкиваться с проблемами, сопротивляющимися такому переводу и требующими углубления и переосмысления основ самой экономической теории.

  Почему  избиратели участвуют в выборах, хотя рациональный расчет должен подсказывать им, что это напрасная трата времени, поскольку голос одного человека все равно ничего не решает? Почему некоторые добровольцы без всякого вознаграждения принимают участие в производстве общественных благ? Почему большинство людей не преступают закона даже при наличии очень сильных экономических стимулов? Почему многие проявляют такую твердость в отстаивании своих идеологических убеждений, иногда даже с риском для собственной жизни?

  В рамках «экономического подхода» нелегко  ответить на эти вопросы. По-видимому, его претензии на роль универсальной науки об обществе действительно преувеличены. Однако нельзя не признать, что он привел к взаимообогащению самых различных отраслей знания и что его возможности далеко не исчерпаны. В любом случае сегодня уже ясно: будущее экономической науки заключается в дальнейшем раздвижении ее границ, а не в замыкании на узкоэкономических проблемах. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 Глава 2. 

   2.1 Пределы «Экономического империализма».

    Дискуссии о теореме Коуза²⁰, устанавливающей взаимосвязь между распределением прав собственности и структурой производства, так или иначе приводят к постановке вопроса о пределах применимости экономического подхода в целом. Существуют несколько вариантов теоремы, в частности "первая", сформулированная для ситуации с нулевыми трансакционными издержками, "вторая" - для ситуации ненулевых трансакционных издержек и "расширенная", описывающая применение идеи торговли правами собственности за пределами рынка, например в политике, или при решении проблемы глобального потепления.

    Допущение о стремлении к максимизации прибыли производителем и полезности потребителем, центральное для неоклассической экономической теории, делается не на основе отказа признать влияние на человеческое поведение эмоций, принуждения (властных отношений) или этических норм. Неоклассики утверждают, что влиянием иных, неэкономических факторов, можно пренебречь ввиду их меньшего вклада по сравнению с рациональной максимизацией прибыли или полезности. "Принимая ту или иную модель человека, обществоведы тем самым делают выбор между строгостью и реалистичностью анализа. Чем меньше факторов принимается в рассмотрение, тем более определенный теоретический результат (объяснение или прогноз) можно получить"²¹

   В терминах регрессионного анализа  ту же мысль можно выразить  следующим образом. Вклад независимой  переменной "степень рациональности" (это лишь иное выражение нацеленности  на максимизацию прибыли или  полезности) в объяснение изменений  зависимой переменной "повседневное поведение" больше, чем вклад любой другой независимой переменной, как то - "мораль", "аффект" или "принуждение". Поэтому при моделировании человеческого поведения последними можно пренебречь (если это и скажется на качестве объяснений и прогнозов, то незначительно: выигрыш от их учета в модели меньше издержек, которые потребуется понести в результате ее усложнения).          

   Программа экономического империализма  заключается в распространении  такой методологии анализа человеческого поведения за пределы собственно экономической сферы, а также конкретной исторической эпохи. 

   Взаимоотношения между феодалом  и вассалом с этой точки  зрения - тоже результат рационального  выбора, хотя и совершенного при  особых условиях, как, скажем, и  стремление третейских судей на средневековых ярмарках приобрести репутацию справедливых и непредвзятых среди обращающихся к ним торговцев.²²

   Именно таков основной посыл  исследовательской программы "экономического  империализма", сформулированной  Г. Беккером: «Модель рационального выбора является наиболее перспективной на сегодняшний день основой для создания единого подхода к анализу социального мира усилиями представителей разных социальных наук»²³

    Причем если в "слабой" версии  данное утверждение касается только поведения на рынке (что тоже требует обсуждения, ибо не всегда потребительский выбор рационален, как в случае, например, "демонстративного потребления"²⁴), то в "сильной" оно распространяется на большинство сфер повседневности.

   Применение методов математического моделирования - одна из компонентов "истории успеха" "экономических империалистов" - становится возможным именно благодаря расширению границ применения модели рационального выбора: нерациональный выбор моделировать значительно сложнее, во всяком случае, с помощью методов дифференциального исчисления, имеющих "избирательное сродство" с экономическими принципами маржинализма. Математический язык, действительно, облегчает научную коммуникацию²⁵, хотя его и нельзя считать единственным вариантом решения проблем обмена информацией и накопления научного знания.

   К слову, перечисление методов  математического моделирования  и методов эконометрического  анализа в качестве составляющих  популярности "экономического империализма" через запятую не вполне корректно, ибо последние более "нейтральны" и их применение не вытекает из модели рационального выбора. Более того, как раз социология обладает рядом преимуществ в развитии и использовании методов обработки количественных данных - их активно используют в своих работах даже критические социологи, строящие анализ на прямо противоположных неоклассическим допущениях²⁶ Так, социологи имеют больше методологических наработок в области вычленения причинно-следственных связей с помощью частных коэффициентов корреляции в регрессионном анализе, тогда как позиции экономистов сильны в анализе временных рядов.²⁷

2.2 Причины успешности экономического империализма.

  По  мнению Гуриева,²⁸ ""колонизируя" другие общественные науки, экономисты стараются распространять принятый в естественных науках подход: формулировка предпосылок, формальное получение тестируемых гипотез, проверка гипотез при помощи эмпирических данных... Именно "экономический империализм" и приносит в общественные науки методологию верификации и фальсификации теорий. Поэтому он – это необходимое условие развития других общественных наук" [Гуриев, 2008, с. 140 - 141]. В действительности гипотетико-дедуктивный метод, очерченный в приведенной цитате, использовался в целом ряде наук об обществе (прежде всего, в социологии) задолго до возникновения феномена экономического империализма. Он широко применялся в сравнительном языкознании (см., например, [Гринберг, 1963]), фольклористике [Пропп, 1928] и т. п. Поэтому вряд ли можно рассматривать экономический империализм как способ введения гипотетико-дедуктивного метода в общественные науки.

     С моей точки зрения, одна из  основных причин широкого распространения  экономического империализма в сфере социальных наук заключается в том, что он демонстрирует продуктивность принципа методологического индивидуализма. Другими словами, он "преодолевает" проблему отсутствия "теорий среднего уровня", поскольку обращается не к поиску макроструктурных (и чаще всего ненаблюдаемых) черт социальных общностей, которые должны объяснить наблюдаемые факты, а к факторам, влияющим на стимулы индивидов. Конечно, среди таких факторов вполне могут быть и упомянутые макроструктурные характеристики (в том случае, если ограниченно рациональный индивид воспринимает их, интерпретирует и учитывает при принятии решений). Если же такой учет не происходит, но сами факторы объективно воздействуют на индивидов, то принимаемые решения не приведут к ожидавшимся последствиям и будут впоследствии изменены, что и докажет объективность их существования и влияния на человеческие действия. Как уже отмечалось, принцип методологического индивидуализма был разработан в рамках социологии. Однако дальнейшее развитие этой науки долгое время шло так, что сферой бытования этого принципа стала экономическая теория (во всяком случае, ее основное течение, мейнстрим). Становление экономического империализма как направления развития самой экономической теории означает тем самым своеобразное "возвращение блудного сына" в широкую область наук об обществе.²⁹