Государственный сектор     -        2860,4    2645,0     -        66,0      64,2

Частный сектор             -        1473,6    1475,0     -        34,0      35,8

ПОЛЬША

Общая занятость           16511,0   15601,0   15379,0

Государственный сектор    10963,4   9313,8    8550,7    66,4      59,7      55,6

Частный сектор            5547,7    6287,2    6828,3    33,6      40,3      44,4 

Чешская Республика

Общая занятость           5351,0    5059,0    4880,0

Государственный сектор    4917,0    4052,0     -        91,9      80,1       -

Частный сектор            434,0     1007,0     -        8,1       19,9       -

СЛОВАКИЯ

Общая занятость           2478,0    2281,0    2160,0

Государственный сектор    2357,0    1989,0    1793,0    95,1      87,2      83,0

Частный сектор            121,0     292,0     367,0     4,9       12,8      17,0

БОЛГАРИЯ

Общая занятость           4097,0    3564,0    3113,0

Государственный сектор    4097,0    3204,0    2673,0    100,0     89,9      85,9

Частный сектор              -       360,0     440,0      -        10,1      14,1

РУМЫНИЯ

Общая занятость           10840,0   10786,0   10205,0

Государственный сектор     -        10041,8   8980,4     -        93,1      88,0

Частный сектор             -        744,2     1224,6     -        6,9       12,0

РОССИЯ

Общая занятость           75400     73800     72300

Государственный сектор    66900     60300     53600     88,7      81,7      74,1

Частный сектор            8300      13500     18700     11,0      18,3      25,9

-  нет  данных.

Примечание:  давние по Польше в 1989 г. состовляют,соответственно, i7600, 12126 в 5474, что дает долю мытых в государственном секторе 68,9 процентов и в частном секторе 31.1 процента. 

     Источник; Employment Observatory, оценка Роскомстата и  Всемирного банка безработных, особенно уровня трудоустройства, были низкими.     С течением времени, когда увольнения стали преимущественно недобровольными, увеличился приток в состав безработных как с государственных, так и с частных фирм:  правда выросли и обратные потоки из состава безработных.  Перемещение с работы на работу происходит теперь через безработицу.  Низкий уровень безработицы в Чешской республике сравнительно с Польшей и Венгрией порожден как более интенсивным ростом частного сектора (при меньшей исходной базе), так и более жесткими ограничениями на право получать пособие по безработице.  Не следует, однако недооценивать эти изменения, которые претерпевает с течением времени природа безработицы.  В сравнении с западными странами, текучесть состава безработных остается низкой.  В сегодняшней Польше и Венгрии, месячный показатель уровня трудоустройства из состава безработных до сих пор не достигает 3 процентов; для сравнения в США в 1992 г. он составлял 25 процентов.  Средние цифры скрывают значительные региональные различия.  Уровень безработицы сильно варьирует по регионам в каждой стране по двум причинам:  в результате различий в темпах сокращения государственного сектора и в темпах роста частного сектора.  Ограничения на передвижения рабочей силы усиливают эти региональные различия.      

     Другие  страны опять же подразделяются на две группы.  В Болгарии высокая безработица порождается сочетанием сильного сокращения занятости в государственном секторе и слабого компенсирующего роста занятости в частном секторе.  Похожая в общих чертах картина, хотя с другой временной траекторией потоков рабочей силы, исходящих из государственного сектора, характерна для Словакии.  В противоположность Чешской Республике, частный сектор был здесь изначально намного меньше, что обусловило значительно более низкие показатели перехода на другую работу у теряющих место в государственном секторе.  Для Румынии и России более низкая безработица на старте перехода есть, прежде всего, результат более слабого сокращения занятости в государственном секторе.  Последующее повышение безработицы в Румынии в 1992 г. отражает некоторое ужесточение бюджетных ограничений, хотя изменения в экономической политике были частыми и непредсказуемыми.

     Практическая  классификация.

     В целом мы наблюдаем три формы  развития.  Первая форма характерна для трех наиболее развитых стран  центральной Европы - Польши, Венгрии и Чешской Республики - где государственный сектор сокращается и преобразуется, а частный сектор расширяется.  Здесь два спорных вопроса.  Сколько работников должно высвободиться с государственных предприятий?  И что произойдет с ростом занятости в частном секторе, когда процесс структурного приспособления подойдет к концу? Вторая форма наблюдается в Болгарии и, в меньшей степени, в Словакии, где сокращение государственного сектора было сильным, рост частного сектора - слабым и безработица выросла очень сильно.  Очевидный вопрос состоит здесь в следующем:  позволит ли экономическое и политическое давление безработицы и депрессии продолжать реформу?

     Третья  форма наблюдается в России и, в меньшей степени в Румынии, где мягкие бюджетные ограничения  позволяют государственным предприятиям поддерживать занятость ценой грозящей гиперинфляции.  Безработица низка, но перемены уже начинаются.  И издержки, связанные с неспособностью стабилизировать экономику и обеспечить среду для длительных структурных преобразований явно велики.  В последующих разделах рассматриваются различные части общей картины, занятость в государственном секторе, занятость в частном секторе и безработица более детально.  В последнем разделе рассматриваются предположения о будущем развитии.

     Решения в области занятости и заработной платы на государственных предприятиях: рамки анализа

     С самого начала реформы государственные  предприятия находились под фактическим  контролем своих рабочих и  управляющих.  Формальный, юридический  собственник, - обычно представленный государственным казначейством или заново созданной государственной организацией, - в значительной степени уклонялся от контроля.  Не было формального защитника интересов капитала.

     Отсюда  не следует, однако, что здесь верна  стандартная модель фирмы, управляемой работниками.  Здесь более подходят модели принятия решений на фирме, где доминируют “инсайдеры” (т.е.  уже занятые на данном предприятии в противоположность потенциальным “новичкам”) подобные тем, которые развиты для рыночных экономик.  Данные модели предсказывают, что заработная плата устанавливается на таком высоком уровне, какой возможен при поддержании стабильного уровня занятости среди работающих на предприятии (Commander, Coricelli i и Staehr 1992 и Lane и Dinopoulos 1991 обосновывают приемлемость этих моделей в контексте переходного периода).  Но они приемлемы только с тремя важнейшими оговорками. Первая оговорка касается относительной роли рабочих по сравнению с управляющими.  Институционально роль рабочих существенно различна в разных странах.  Проанализированные практические ситуации показывают сильную зависимость между институциональной организацией и реальными действиями.  К 1992 году чехословацкие и венгерские промышленные рабочие в целом не играли или играли небольшую роль в принятии решений, в то время как польские и румынские рабочие были существенно более влиятельны (Estrin, Schaffer и Singh, 1993).  Кто-то может спросить, как управляющие вообще способны иметь какую-то власть на фирмах при фактическом отсутствии конечного собственника.  Ответ проистекает частично из формы институтов - такой, как право рабочих советов в Польше смещать управляющих, - частично из того, что рабочие нуждаются в опыте управляющих, дабы фирма выжила в трудные времена. Вопрос здесь состоит в том, какова связь между силой профсоюзов и влиянием рабочих внутри фирмы.  Численность профсоюзов остается большой во всех странах, но их воинственность сильно различается.  Численность и воинственность профсоюзов явно были выше в Болгарии и Румынии, воинственность, в известной степени, обеспечивалась “новыми” боевыми союзами, численный состав - старыми профсоюзными структурами.  Хотя данные о забастовках не доступны, ясно, что забастовочное движение достигло самого высокого уровня в Румынии, Польше и Болгарии.  Воинственность профсоюзов в бывшей ЧСФР и Венгрии почти полностью отсутствует.  Кажется, что сила профсоюзов в различных странах связана с властью рабочих на предприятиях, но следует, вероятно, рассматривать оба эти явления скорее как отражение одной и той же причины - общей роли рабочих в переходном процессе, а не как явления причинно связанные друг с другом.

     Вторая  оговорка касается перспектив рабочих  и управляющих, которые (перспективы), в свою очередь, зависят от процесса приватизации.  Подходы к приватизации в отдельных странах различались очень значительно, по масштабам, процедуре и по времени осуществления (см.  Fridman, Rapacjzynsky in Earle 1993).

     В некоторых странах, таких как  Болгария и Румыния, несмотря на тщательно  разработанные планы, было достигнуто немногое (за исключением малой приватизации преимущественно в розничной

     торговле).  И, за исключением России и Чешской  Республики, большая приватизация осуществлялась медленно, действительная смена права  собственности и прав контроля существенно  запаздывала по сравнению с объявленным распорядком.

     В России работники поощрялись к тому, чтобы взять фирмы в свои руки, при этом управляющие получали несоразмерно большую долю в капитале (Boyko, Sheifer и Vishny 1993). В отличие, от этого чешская  и румынская массовая приватизация предоставила более ограниченные права “инсайдерам”, но в обеих странах все еще не вырисовывается сколько-нибудь определенный результат.  Польша занимает промежуточное положение. В целом по прошествии времени вероятность того, что работники предприятий получат существенные права возросла; в основном это можно рассматривать как политическую цену, уплачиваемую за то, чтобы приватизация действительно осуществлялась.  Это важно потому что это формирует предприватизационные ожидания и рабочих, и управляющих.  Когда в начале реформы приватизация казалась очень близкой, а доли сегодняшних работников в капитале фирм после приватизации представлялись маленькими, для управляющих и для рабочих было мало оснований работать на длительную перспективу и приступать к структурным преобразованиям.  В некоторых случаях - как в Польше в 1991 г. - это привело к требованиям повышения зарплаты и ассоциировалась с поведением, направленным на декапитализацию фирмы.  Но замедление приватизации и более высокая доля работников в приватизируемом капитале заставили фирмы работать на более отдаленную перспективу.  Это становится характерным и для Польши (Pinto, Belka и Kzajewski 1993).  Однако это хрупкое равновесие и замедление приватизации может быть симптомом растущей неспособности к достижению консенсуса, необходимого для смены формы собственности.  В таких случаях - Болгария и Румыния, возможно, лучшие примеры - выигрыши от дальновидного поведения менее очевидны и может последовать действительная декапитализация.

     Нет необходимости специально подчеркивать, что требования высокой заработной платы, низкие инвестиции и отсутствие структурных изменений являются здесь наиболее вероятными последствиями. Третья оговорка состоит в том, что внешняя среда, в которой функционируют государственные фирмы, существенно отличается от той среды, в которой действуют фирмы в западных странах.  Особо значима здесь степень текущих и перспективных бюджетных ограничений.  В большинстве стран вновь за исключением России, само осуществление реформы, так же как и ужасающая ситуация с государственным бюджетом, быстро ведут к ужесточению бюджетных ограничений для государственных предприятий.  Динамика субсидий приведена в таблице 1-2.  Существенное сокращение субсидий наблюдается в большинстве стран, кроме России и Румынии.

Таблица 1-2.  Субсидии гос.  предприятиям (процент  от ВВП)

Страны          1990          1991          1992 

Венгрия         3,2           2,6           2,1

Польша          6,2           3,1           1.4

ЧСФР            14,1          9,7           5,5

Словакия        9,6           5,5           4,1

Болгария        8,8           3,0           3,2

Румыния         3,6           2,5           2/3

Россия           -             -            28,7 

     -  нет данных. 
 

     Фирмам  требуется время для осознания того факта, что ограничения стали жесткими и будут оставаться таковыми и в дальнейшем.  Кроме того, субсидии составляли обычно лишь одно из измерений жесткости бюджетного ограничения.  В большинстве случаев другие механизмы, такие как задолженность по уплате налогов, неуплата отчислений по социальному страхованию, дешевые кредитные линии, способствовали смягчению бюджетных ограничении или, по крайней мере, существенно смягчали видимую жесткость экономической политики.  Как только изменились ощущения фирм относительно жесткости бюджетных ограничений, они начинали сокращение заработной платы и занятости. В свете этого нужно рассматривать динамику заработной платы и занятости с самого начала переходного этапа.  То, что мы видим, и что детально представлено ниже, за некоторыми оговорками, точно соответствует модели.  В начале реформ сокращение занятости было незначительным и часто происходило за счет увольнений по собственному желанию и досрочного выхода на пенсию.  Заработная плата была установлена либо ниже, либо близко к потолку, который диктовался политикой доходов (Blanchard и Layard 1992, Jackman и Pages j.993).  По мере продолжения реформы, ориентация на более длительную перспективу и ощущения более жестких бюджетных ограничений заставляют фирмы быстрее высвобождать работников.  Число недобровольных увольнений увеличивается.  В то же время заработная плата растет, но обычно в связи с общим состоянием дел на фирм е.

     Занятость и заработная плата  в государственном  секторе

     Сокращение  выпуска.

     На  рисунках 1-2 и 1-3 показано снижение ВВП и промышленного производства по странам с 1990.  ВВП в известной мере отражаем развитие частного сектора, но в промышленном производстве очень сильно доминируют государственные фирмы.