Современные теории экономического роста

Такое обозначение может породить ошибочное  представление о ее родстве со "старым" институционализмом Т.Веблена, Дж.Коммонса, Дж.Гэлбрейта. Однако совпадения здесь, скорее, чисто терминологические (например, понятие "сделки" (transaction) является исходной единицей анализа  как для Дж.Коммонса, так и для "новых" институционалистов). В  действительности корни новой институциональной  теории уходят в неоклассическую  традицию.

Она известна также под множеством иных названий: неоинституционализм (т.е. течение, оперирующее понятием института с новых, отличных от "старого" институционализма позиций); трансакционная экономика (т.е. подход, изучающий трансакции (сделки) и связанные с ними издержки); экономическая теория прав собственности (поскольку права собственности выступают в качестве важнейшего и весьма специфического понятия данной школы); контрактный подход (поскольку любые организации, от фирмы до государства, понимаются как сложная сеть явных и неявных контрактов).

Первая  статья, положившая начало этому направлению,  -- "Природа фирмы" Р.Коуза   -- была опубликована еще в 1937 г. Но вплоть до середины 1970-х гг. оно оставалось на периферии экономической науки и лишь в последние десятилетия стало выдвигаться на передний план. С этого времени новая институциональная теория начинает осознаваться как особое течение экономической мысли, отличное как от неоклассической ортодоксии, так и от различных неортодоксальных концепций. На первых порах она разрабатывалась почти исключительно в США. В 1980-е гг. в этот процесс включились западно-, а с начала 1990-х гг. и восточно-европейские экономисты. Признание заслуг нового направления выразилось в присуждении Нобелевской премии по экономике двум его виднейшим представителям  -- Рональду Коузу (1991 г.) и Дагласу Норту (1993 г.).

Неоинституционализм исходит из двух общих установок. Во-первых, что социальные институты  имеют значение (institutions matter) и, во-вторых, что они поддаются анализу  с помощью стандартных инструментов экономической теории. Совмещение подобных представлений встречалось в  истории экономической мысли  нечасто.

Наиболее  прочно неоинституционализм связан с неоклассической теорией, от которой  он ведет свое происхождение. На рубеже 1950--1960-х гг. экономисты-неоклассики  осознали, что понятия и методы микроэкономики имеют более широкую  сферу применения, чем предполагалось ранее. Они начали использовать этот аппарат для изучения таких внерыночных  явлений как расовая дискриминация, образование, охрана здоровья, брак, преступность, парламентские выборы, лоббизм и  др. Это проникновение в смежные  социальные дисциплины получило название "экономического империализма" (ведущий  теоретик  -- Г.Беккер). Привычные понятия  -- максимизация, равновесие, эффективность -- стали прилагаться к несравненно более широкому кругу явлений, которые прежде входили в компетенцию других наук об обществе.

Неоинституционализм -- одно из наиболее ярких проявлений этой общей тенденции. Его "вторжение" в сферу правоведения, истории  и организационной теории означало перенос техники микроэкономического  анализа на разнообразные социальные институты. Однако вне привычных  рамок стандартные неоклассические  схемы сами начали испытывать изменения  и приобретать новый облик. Так  происходило зарождение неоинституционального  направления.

Как известно, ядро неоклассической теории составляет модель рационального выбора в условиях заданного набора ограничений. Неоинституционализм  принимает эту модель как базовую, однако освобождает ее от целого ряда вспомогательных предпосылок, которыми она обычно сопровождалась, и обогащает  ее новым содержанием.

Какие же сходства и различия здесь обнаруживаются?

Прежде  всего неоинституционалисты критикуют  традиционную неоклассическую теорию за отступления от принципа "методологического  индивидуализма". Согласно этому  принципу, реально действующими "актерами" социального процесса признаются не группы или организации, а индивиды. Никакие коллективные общности (например, фирма или государство) не обладают самостоятельным существованием, отдельным  от составляющих их членов. Все они  подлежат объяснению с точки зрения целенаправленного поведения индивидуальных агентов.

Благодаря последовательно проводимому принципу методологического индивидуализма перед новой институциональной  теорией открывается новый, более  глубокий пласт экономической реальности. Она спускается на уровень ниже, чем тот, на котором останавливался традиционный микроэкономический анализ. В центре ее внимания оказываются  отношения, складывающиеся внутри экономических организаций, тогда как в неоклассической теории фирмы и другие организации рассматривались просто как "черный ящик", внутрь которого она не заглядывала. В этом смысле подход новой институциональной теории может быть охарактеризован какмикромикроэкономический.

Стандартная неоклассическая теория знала два  вида ограничений: физические, порожденные  редкостью ресурсов, и технологические, отражающие уровень знаний и практического  мастерства экономических агентов (т.е. степень искусности, с какой  они превращают исходные ресурсы  в конечную продукцию). При этом она  отвлекалась от особенностей институциональной  среды и издержек по обслуживанию сделок, считая, что все ресурсы  распределены и находятся в частной  собственности, что права собственников  четко разграничены и надежно  защищены, что имеется совершенная  информация и абсолютная подвижность  ресурсов, и т.д.

Неоинституционалисты  вводят еще один класс ограничений -- обусловленных институциональной структурой общества, также сужающих поле индивидуального выбора. Они отказываются от всевозможных упрощающих предпосылок, подчеркивая, что экономические агенты действуют в мире высоких трансакционных издержек, плохо определенных прав собственности и ненадежных контрактов, в мире, полном риска и неопределенности.

Кроме того, предлагается более реалистическое описание самого процесса принятия решений. Стандартная неоклассическая модель изображает человека как существо гиперрациональное. Неоинституциональный подход отличается большей трезвостью. Это находит  выражение в двух его важнейших поведенческих предпосылках --ограниченной рациональности и оппортунистического поведения.

Первая  отражает факт ограниченности человеческого  интеллекта. Знания, которыми располагает  человек, всегда неполны, его счетные  и прогностические способности  далеко не беспредельны, совершение логических операций требует от него времени  и усилий. Одним словом, информация ресурс дорогостоящий. из-за этого агенты вынуждены останавливаться не на оптимальных решениях, а на тех, что  кажутся им приемлемыми исходя из имеющейся у них ограниченной информации. Их рациональность будет  выражаться в стремлении экономить  не только на материальных затратах, но и на своих интеллектуальных усилиях. При прочих равных условиях они будут  предпочитать решения, предъявляющие  меньше требований к их предсказательным и счетным возможностям.

Оппортунистическое  поведение определяется О.Уильямсоном, который ввел это понятие в  научный оборот, как "преследование  собственного интереса, доходящее до вероломства" (self-interest-seeking-with-guile). Речь идет о любых формах нарушения  взятых на себя обязательств, например -- уклонении от условий контракта. Индивиды, максимизирующие полезность, будут вести себя оппортунистически (скажем, предоставлять услуги меньшего объема и худшего качества), когда  это сулит им прибыль. В неоклассической  теории для оппортунистического  поведения не находилось места, поскольку обладание совершенной информацией исключает его возможность.

Значительная  часть институтов -- традиций, обычаев, правовых норм -- призвана уменьшать  негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического  поведения. Как подчеркивает О.Уильямсон, в социальных институтах нуждаются  ограниченно разумные существа небезупречной  нравственности. При отсутствии проблем  ограниченной рациональности и оппортунистического  поведения потребность во многих институтах попросту бы отпала.

По-иному  формулирует новая школа и  задачи нормативного анализа. В ортодоксальной неоклассической теории при оценке реально действующих экономических  механизмов за точку отсчета принималась  модель совершенной конкуренции. Отклонения от оптимальных свойств этой модели расценивались как "провалы рынка", а надежды на их устранение возлагались  на государство. Неявно предполагалось, что оно обладает всей полнотой информации и в отличие от индивидуальных агентов действует без трений.

Новая институциональная теория отвергает  подобный подход. Привычку сравнивать реальные, но несовершенные институты  с совершенным, но недостижимым идеальным  образцом Г.Демсец окрестил "экономикой нирваны". Оценки действующих институтов должны исходить из сопоставлений не с некими воображаемыми конструкциями, а с альтернативами, осуществимыми  на практике. Нормативный анализ, настаивают неоинституционалисты, должен вестись  в сравнительно-институциональной перспективе. Такая смена точки отсчета неизбежно ведет к переоценке многих традиционных форм государственного вмешательства в экономику.

Новая институциональная теория преодолевает многие ограничения, присущие традиционным неоклассическим моделям, и одновременно распространяет принципы микроэкономического  анализа на сферы, которые ранее  считались вотчиной марксизма и "старого" институционализма. Это  дает основание некоторым авторам  определять ее как обобщенную неоклассическую теорию.

Однако  сегодня многие ведущие теоретики  неоинституционализма склонны расценивать  его как революцию в экономической  мысли. Они видят в нем конкурирующую теоретическую систему, полностью несовместимую с неоклассической ортодоксией и способную в перспективе ее заменить. Такова позиция Р.Коуза, О.Уильямсона, многих других авторов. Правда, разделяют ее далеко не все. Так, Р.Познер считает подобную оценку завышенной: в экономическом анализе институтов он усматривает просто приложение "нормальной" микроэкономической теории.

Какая из двух означенных тенденций возьмет  верх, сказать трудно. Пока можно  лишь констатировать, что теоретическое  самоопределение нового направления  еще не завершено.

Переходя  к рассмотрению структуры новой  институциональной теории, нужно  сразу сказать, что она никогда  не отличалась внутренней однородностью. Между ее отдельными ветвями обнаруживаются не только терминологические, но и серьезные  концептуальные расхождения. В то же время значение этих расхождений  не следует переоценивать. Сегодня  неоинституционализм предстает  как целое семейство походов, объединенных несколькими общими идеями.

Один  из его ведущих теоретиков, О.Уильямсон, предложил следующую классификацию. Неоклассической доктрине, по мнению Уильямсона, присуща не контрактная, а преимущественно технологическая ориентация. Предполагается, что обмен совершается мгновенно и без издержек, что заключенные контракты строго выполняются и что границы экономических организаций (фирм) задаются характером используемой технологии. В отличие от этого новая институциональная теория исходит из организационно-контрактной перспективы. На первый план выдвигаются не технологические факторы, а издержки, сопровождающие взаимодействие экономических агентов друг с другом.

Для ряда концепций, относящихся к этому  теоретическому семейству, предметом  изучения является институциональная среда, т.е. фундаментальные политические, социальные и юридические правила, в рамках которых протекают процессы производства и обмена. (Примеры таких основополагающих правил: конституционное право, избирательное право, имущественное право, контрактное право и др.) Правила, регулирующие отношения в публичной сфере, изучает теория общественного выбора(Дж.Бьюкенен, Г.Таллок, М.Олсон и др.); правила, регулирующие отношения в частной сфере, -- теория прав собственности (среди ее основателей Р.Коуз, А.Алчиан, Г.Демсец). Названные концепции различаются не только по предмету, но и по обей теоретической направленности. Если в первой акцент делается на потерях, которые порождаются деятельностью политических институтов, то во второй -- на выигрыше в благосостоянии, который обеспечивают институты права.

Другая  группа концепций занята изучением организационных форм, которые -- в рамках действующих общих правил -- создаются экономическими агентами на контрактной основе. Взаимодействию "принципал-агент" посвящена теория агентских отношений (agency theory). Одна ее версия, известная как теория механизмов стимулирования(mechanism design), исследует, какие организационные схемы могут обеспечивать оптимальное распределение риска между принципалом и агентом. Другая, так называемая "позитивная" теория агентских отношений, обращается к проблеме "отделения собственности и контроля", сформулированной У.Берли и Г.Минзом еще в 1930-е гг. Среди ведущих представителей этой концепции -- У.Меклинг, М.Дженсен, Ю.Фама. Центральным для нее является вопрос: какие меры необходимы, чтобы поведение агентов (наемных менеджеров) в наименьшей степени отклонялось от интересов принципалов (собственников)? Действуя рационально, принципалы будут заранее (ex ante) учитывать опасность уклоняющегося поведения при заключении контрактов, закладывая защитные меры против него в их условия.