Гипотеза  2. Региональные власти пытаются поддерживать и создавать такую занятость как средство против высокой безработицы. Чем выше уровень безработицы в регионе, тем выше будет уровень занятости в социальном секторе.

  Гипотеза  З. Занятость в анализируемом секторе зависит от региональных бюджетных ограничений. Поэтому финансовая поддержка региона из центра (бюджетные трансферты) будет влиять на величину занятости в бюджетном секторе. Данная гипотеза связана с упоминавшейся перераспределительной теорией, предложенной в работах А. Алесины и его соавторов.

  Для проверки выдвинутых гипотез воспользуемся регрессионным анализом. Оцениваемые уравнения имеют следующий вид:

РЕt = Ь() + ЫРЕ₉₂ + blGDP_t_₁ + b3UNEMPL_t_₁ +

+ lJ4TRANSF_t_₁ + СХ,

где РЕt - доля занятых в здравоохранении, образовании и культуре в общей занятости в регионе в год t;

РЕ92 - то же в 1992 г.;

  GDPt - 1 - валовой региональный продукт на душу в году t - 1;

      UNEMPL_t-1 - уровень общей безработицы в регионе в году t - 1;

  TRANSPt- 1 - размер трансфертов на душу населения из Федерального фонда финансовой поддержки регионов в году t - 1;

СХ - вектор контрольных переменных. Уравнение оценивал ось отдельно для каждого из трех лет в интервале1995-1997 гг. Все независимые переменные, соответствующие нашим гипотезам, по отношению к РЕt взяты с лагом в один год (t - 1).

  Занятость в социальной сфере зависит, очевидно, также от значительного числа факторов, лежащих вне проверяемых гипотез. Например, на численность учителей и врачей в регионе влияет общее количество детей дошкольного и школьного возраста, численность населения пенсионного возраста, уровень урбанизации, административный статус региона (республика, край, область) и т.п. Соответственно, при проверке наших гипотез надо элиминировать влияние этих обстоятельств, то есть ввести в уравнение регрессии соответствующие переменные как контрольные. В качестве контрольных мы использовали следующие переменные: доля лиц в возрасте ниже трудоспособного (0-15), доля лиц в возрасте старше трудоспособного (55); доля городского населения в регионе; статус региона, Москвы и Петербурга, в частности, как городов федерального значения.

  Чтобы учесть сильный разброс значений относительно линии регрессии, стандартные ошибки оценивались как робастные и скорректированные методом Уайта. Все расчеты проведены с помощью статистического пакета. Результаты представлены в табл. 5.

Все уравнения  значимы. Переменные в правой части  каждого уравнения описывают  около 80% всей вариации в доле бюджетной  занятости в регионах. Анализ полученных коэффициентов позволяет отвергнуть гипотезы 1 и 2. Коэффициенты перед переменными, связанными с этими гипотезами (подушевой ВВП и уровень безработицы), статистически малозначимы и, соответственно, слабо отличаются от нуля.

  Гипотеза 3, предполагающая связь между уровнем занятости в социальном секторе и подушевой величиной трансфертов в региональные бюджеты, наоборот, получила подтверждение в уравнениях за все годы, по которым имеются данные. Другими словами, рост величины трансфертов, перечисляемых в региональный бюджет в данном году, ведет к увеличению доли занятых в здравоохранении и образовании в следующем году. Конечно, утверждение о том, что связь между трансфертами и занятостью носит именно такой характер, нуждается в дополнительной проверке. К сожалению, тест Грангера, используемый для проверки причинности, в данном случае неприменим, поскольку требует более длинных временных рядов. Однако анализ матрицы корреляций свидетельствует, что наибольшие значения парных коэффициентов корреляции достигаются тогда, когда значения трансфертов идут с обратным лагом, то есть, сдвинуты во времени назад по сравнению со значениями занятости. Это подтверждает ту гипотезу причинности, что заложена в анализ.

Переменная  РЕ92, характеризующая начальный уровень занятости, отражает роль инерции в динамике занятости в социальном секторе. Она остается значимой во всех оцениваемых уравнениях, однако ее эффект постепенно угасает, что проявляется в уменьшении значения коэффициентов.

  Общая картина выглядит следующим образом: высокая занятость в бюджетном секторе в начале периода требовала дополнительных средств на оплату труда. Когда эти средства выделялись в составе трансфертов, они зачастую направлялись на другие цели, увеличивая долги по зарплате, но при этом нанимались новые работники. Учителя и врачи бастовали, требуя возврата долгов, что давало губернаторам дополнительные козыри в торговле с центром за новые трансферты. Эта история повторялась ежегодно.

2 Структура российской рабочей силы: особенности и динамика

Отраслевая  структура занятости

  На  рисунках 1 и 2 отражены изменения занятости В ОСНОВНЫХ отраслях российской экономики по ПО ДВУМ ИСТОЧНИКАМ - БТР (за 1990 – 2004гг.) и ОНПЗ (за 1992-2004гг.). Налицо примерно одинаковая картина: согласно БТР, за 1990-2004 гг. общая численность, занятых сократилась на 11,8% (с 75,3 до 66,4 млн. чел.); согласно ОНГIЗ, :за 1992-2004гг. она сократилась па 5,3% (с 71,1 до 67,3 млн. чел.).

(а .':{)

  Из рисунка 1как видно, за последние полтора десятилетия российская промышленность потеряла 37% рабочих мест. Сопоставимые потери понесли и другие отрасли «материального производства»: сельское хозяйство - 28%, строительство - 42, транспорт - 21%. Однако самый масштабный «сброс» наблюдался в науке, где численность работающих уменьшилось более чем наполовину. Что касается главных «генераторов» рабочих мест, то ими выступали отрасли сферы услуг торговля - 95%; финансы - 132%; государственное управление - 100%. Существенно (примерно на 10%) возросла также численность работающих в здравоохранении и культуре, тогда как в образовании она оста.1ась примерно на том же уровне, как и до начала реформ.

    Под влиянием столь масштабных изменений  отраслевая структура российской занятости  стала качественно иной (табл. 1). Хотя самой крупной отраслью экономики, как и прежде, остается промышленность (в ней, по имеющимся оценкам, сосредоточено порядка 22-24% всех работников), по сравнению с дореформенным периодом ее вклад в совокупную занятость резко уменьшился - почти на 9 п.п. Обратный процесс наблюдался в торговле, вклад которой в совокупную занятость, напротив, увеличился на 9 п. п. Это позволило ей переместиться на второе место в списке отраслей по численности работников, так что сегодня она аккумулирует значительно большую долю рабочей силы, чем сельское хозяйство, строительство или транспорт и связь. Заметно возросла также доля занятых в государственном управлении (в настоящее время здесь трудится приблизительно каждый двадцатый работник). Примерно по одному дополнительному процентному пункту прибавили за годы реформ здравоохранение, образование и финансы, тогда как ЖКХ и культура сохранили свое представительство практически на дореформенном уровне. Единственной отраслью сферы услуг, удельный вес которой в совокупной занятости сократился (почти на 2п. п.), была наука.

    Достаточно  широко распространено мнение, согласно которому по масштабам развития сферы услуг Россия была и остается безнадежным аутсайдером. Однако имеющиеся данные это нс подтверждают. В таблице 2 представлено распределение российских работников по трем агрегированным секторам – первичному (Сельское хозяйство и примыкающие к нему отрасли), вторичному (добывающая и обрабатывающая промышленность, строительство, газо-, электро- и водоснабжение) и третичному (сфера услуг) в начале и в конце рассматриваемого периода (1990 и 2005 гг,). Сюда же включены оценки по странам Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) и Германии. (Отметим, что при их получении в целях сопоставимости использовалась международная классификация отраслей ISIС-З.)

    Дореформенную российскую экономику, когда во вторичном секторе было сконцентрировано свыше 40% всех занятых (табл. 2), можно было по праву считать сверхиндустриализированной. Но в пореформенный период доля этого сектора уменьшилась на 1/, - до 30%. За то же время доля занятых в сфере услуг увеличилась почти на 15 н. П., и сегодня здесь сосредоточено уже 60% всех российских работников.

   Сравнение с другими странами приводит к достаточно неожиданным выводом. Оказывается, что по масштабам занятости в сфере услуг Россия вплотную приблизилась к Германии (отставание менее 7 п. п.). Более того, из стран ЦВЕ только Венгрию можно поставить в этом отношении рядом с Россией. Таким образом, несмотря на то, что в большинстве Стран ЦВЕ реформы, по общему  мнению, проходили успешнее, чем в России, с точки зрения секторальной структуры занятости наша страна сегодня находится ближе к «западноевропейскому стандарту», чем они. Разумеется, это не исключает существования серьёзных деформаций внутри самой сферы услуг. Действительно, на более дезагрегированном уровне здесь обнаруживается немало отклонений от отраслевой структуры занятости, которая типична для других постсоциалистических стран, не говоря уже о развитых (табл. 3).

    По  доле занятых в торговле (15%) Россия не уступает ЦВЕ. В то же время удельный вес работающих на транспорте оказывается в ней непропорционально велик - 9%. (Впрочем, у этого отклонения есть очевидное объяснение - размеры страны.) Напротив, в общественном питании и финансовых услугах налицо очевидный и очень глубокий провал. Здесь занято соответственно 1, 9% а 1,4% российских работников, что в полтора-два раза меньше, чем в наиболее развитых странах ЦВЕ. Необходимо также отмстить, что хотя в России достаточно много работников занято оказанием деловых услуг (почти 6%), значительная их часть трудится в науке и научном обслуживании (согласно ISIС-З, наука относится к подсектору деловых услуг). В результате при исключении работающих в науке и научном обслуживании российская занятость в «рыночных» деловых услугах « съеживается» до крайне малой величины. Обратный пример демонстрируют социальные услуги - здравоохранение и особенно образование. Здесь, наоборот, наблюдается сверхвысокая концентрация рабочей силы - соответственно 6, 9% и 9, 1%. Парадоксально, но в российской системе образования занято почти вдвое больше работников (в относительно выражении), чем в германской. Как следствие, по сравнению с другими странами российская структура занятости оказывается резко смещена от «рыночных» услуг в пользу социальных.  

    И все же, несмотря на указанные отклонения, мы может констатировать, что сегодня Россию уже нельзя относить к числу сверхиндустриализованных стран, как это было до начала реформ. Поэтому ее вполне можно отнести к экономикам постиндустриального типа или, по меньшей мере, к экономикам, вплотную к нему приблизившимся.

2.1 Профессиональная  структура занятости

   Как отмечалось выше, из-за имеющихся информационных ограничений траектории изменения занятости в различных профессиональных группах удается с достаточной степенью достоверности реконструировать лишь для периода 1997-2005 п. (рис. 3). За эти годы численность работников сферы обслуживания выросла почти в 1,5 раза, специалистов высшего уровня квалификации - почти на 1/3, руководителей - на ¼, специалистов среднего уровня квалификации, служащих, занятых подготовкой информации, и квалифицированных рабочих - примерно на 10%. Численность полу квалифицированных рабочих осталась почти неизменной. В то же время неквалифицированных рабочих стало меньше на 15%, а сельскохозяйственных рабочих (без учета лиц, производящих . продукцию в ЛПХ для реализации на рынке) - на 40%. Таким образом, опережающие типы роста демонстрировали наиболее квалифицированные профессиональные группы (а также работники сферы обслуживания), тогда как численность наименее квалифицированных групп либо сокращалась, либо оставалась неизменной.

   Сегодня структура российской занятости, включает три примерно равные части (табл. 4), состоящие из групп с высокой (руководители, специалисты высшего и среднего уровня квалификации), средней (квалифицированные рабочие, работники, занятые подготовкой информации, работники сферы обслуживания) и низкой профессиональной квалификацией (сельскохозяйственные, полуквалифицированные и неквалифицированные рабочие).

Как профессиональная структура российской рабочей силы выглядит в свете межстрановых сопоставлений? Обратимся к таблице .5, в которой приведены сравнительные оценки по трем странам - России, Чехии и Германии. Верхнюю ступень в иерархии профессий занимает группа руководителей. В России их насчитывается примерно столько же (в

относительном выражении), сколько в Чехии или Германии, - 7%. Вместе с тем по сравнению с ними она располагает существенно большей армией специалистов высшей квалификации: 16,9% против 10,7-14,4%. Особенно велик этот межстрановый разрыв у женщин. (Например, женщин-специалистов высшей квалификации в России почти вдвое больше, чем в Германии: соответственно 21%и 12%.). Зато при переходе на следующую ступень профессиональной иерархии обнаруживается провал: специалисты средней квалификации в России представлены слабо, причем в первую очередь - среди мужчин, Так, если в России на их долю приходится около 9% всех работающих мужчин, то в Чехии и Германии ~ примерно 21%, Еще более глубокий провал наблюдается в следующей профессиональной группе – «клерках» (в российской терминологии - «служащие, занятые подготовкой информации!'», В России к ней принадлежат около 6% среди женщин и менее 1% среди мужчин. Аналогичные оценки по Чехии и Германии в несколько раз выше: соответственно 15-19% и 3-7%, Зато по представительству неквалифицированных рабочих Россия выступает безусловным лидером, Их насчитывается в 1,5 раза больше, чем в Чехии или Германии: 11% против 7-8%.