Природа и культура

Общеизвестно, что само слово «cultura» возникло как оппозиция понятию «natura»  – природа. Однако такое противопоставление не вполне корректно. Ибо человек  не только создает вторую природу, он меняет и облик и первой. Природа  земли все в большей степени окультурена, а сама культура неизбежно включает в себя природное. Природа и культура едины и неразрывны, они отрицают и взаимно обогащают и дополняют друг друга. 
Понятие «природы» употребляется в русском языке в различных смыслах. Природой подчас именуют сущность какого-либо явления. Природой мы называем непосредственно окружающую нас естественную среду. Наконец, в самом общем смысле слова «природа» - синоним понятия «материальный мир», точнее весь материальный мир не созданный человеком. 
 
Рассматривая вопрос культуры и природы, под природой следует понимать совокупность естественных условий существования человеческого общества. Природа имеет свою историю, неотделимую от истории человеческого общества. Это освоенная человеком, вовлеченная в орбиту его жизнедеятельности часть мира. В ходе истории человечества все новые и новые пласты окружающего мира входят в эту сферу, становятся природой. Культура выступает своеобразным посредником между природой, с одной стороны, и обществом с другой. Влияние общества на природу, равно как и влияние природной среды на общество, опосредуется культурой. 
 
Природа и культура неразрывны. Они связаны генетически, ибо человек – высший цвет развития природы, а культура – величайшее из творений человека. Природа – материал и почва культуры. В конечном счете, все естествознание – изучение, «испытание природы». Природа – древнейший и наиболее постоянный объект эстетического и художественного освоения. 
 
Человек ощущает себя частью большого мира – Природы, и в то же время он отделяет, отличает себя от природы – этап ее самосознания. 
 
На заре человечества слитность человека и природы еще не была так сильно нарушена. Основой первобытной культуры являлся культ природы – человек жил природой и чувствовал себя ее неотъемлемой частицей. Природа была близкой, ибо она поила и кормила человека, но и далекой – грозной, неизвестной, таинственной. В ходе предметно-практической деятельности возникло «человеческое чувство» природы: не только ее эстетическое приятие, но и наделение ее человеческими качествами – очеловечивание. Она стала одновременно мастерской и храмом. Для первобытного человека природа ограничивалась сравнительно узкой территорией, на которой жило его племя. 
 
Затем возникло противопоставление человека природы. Скорее всего, это произошло тогда, когда были противопоставлены телесное и духовное, с пониманием природного как чего-то низшего, неполноценного. К этому добавилось отношение к природе естествоиспытателей Нового времени: природа – мастерская, ее надо подчинить человеку, «преобразовать» согласно его интересам. Утилитарное отношение к природе привело к тому, что по отношению к ней все стало дозволенным. Здесь не действовали запретительные нормы права, религии и морали. Исчезло восхищение природой. Природа стала восприниматься как антитеза духа и культуры. В философии марксизма природа рассматривалась как объект производственной деятельности человека. До сих пор в качестве образца «творческого марксизма» приводят фразу И.В. Мичурина, которая, кстати, никогда не рассматривалась им как некий философский принцип: «Нам нечего ждать милости от природы, взять их у нее – наша задача». Так подход противоположен коренным принципам народной культуры, для которой всегда земля была «родной матушкой», священным именем отца назывались реки. Без такого любовного отношения к природе невозможна высокая культура сельскохозяйственного труда. Сегодня люди привыкли жить на взятые у природы в кредиты, вернуть которые уже невозможно. 
 
Ныне все человечество стоит пред новым витком спирали – единством природы и культуры, когда все богатство культуры должно быть поставлено на службу защиты природы. Единство человека и природы было верно понято еще И. Кантом, для которого человек – «последняя цель природы», а природа, в свою очередь «материя всех его целей». В этом и заключается единство природы и культуры. 
 
Миссия человека состоит в непрерывном сближении с природой, все более глубоко познавать ее законы и вносить в природную стихию разумное сознательное начало. 
 
Одной из важнейших, глобальных проблем, от которых буквально зависит жизнь или смерть всего человечества, стала сегодня экологическая проблема – разумное природопользование и природоохранение. Экологический кризис может быть преодолен только в том случае, если нам удастся сформировать у каждого имеющего дело с человеческими процессами человеческое чувство природы, объединяющее рациональное и эмоциональное, эстетическое и этическое отношение к ней. 
 
Из некоторых психофизиологических экспериментов следует, что реакции человека на некоторые, существенно важные раздражители замедлены по сравнению с аналогичными реакция животного примерно на одну секунду. Судя по всему, причиной этой задержки является скрытая речевая деятельность.  

КУЛЬТУРА  И ПРИРОДА

— одна из основных оппозиций философии, культурологии, социологии культуры. Оппозиция «К. — П.» является предпосылкой подразделения всех наук на науки о культуре (К.) и науки о природе (П.), она лежит в основе определения предмета культурологии и предмета социологии К. Самым общим образом К. может быть охарактеризована как все то, что создано руками и умом человека в процессе его исторической жизнедеятельности, соответственно, П. — это все существующее и не созданное человеком. К. представляет собой то, что не имело бы места и не способно было бы удерживаться в дальнейшем без постоянных усилий и поддержки человека; П. — то, что не является результатом человеческой деятельности и может существовать независимо от нее. Очевидно, что с расширением сферы К. область П. соответствующим образом сужается; если К. хиреет, съеживается и гаснет, сфера природного расширяется.  
К. включает материальную и духовную части. К К. относятся как созданные человеком здания, машины, каналы, предметы повседневной жизни и т.п., так и созданные им идеи, ценности, религии, научные теории, нормы, традиции, правила грамматики и ритуала, и т.п. К. находится в постоянной динамике, она радикально меняется от эпохи к эпохе. Это означает, что постоянно меняется и понятие П., противопоставляемое понятию К.  
Широкое понимание К. как противоположности П. необходимо при обсуждении общих проблем становления и развития К. и, в частности, проблемы видения П. конкретными К. Это понимание является в известном смысле классическим, хотя оно не единственно возможное.  
Еще Г. Риккерт настаивал на том, что понятие П. может быть точнее определено только через противоположное ему понятие К.: «Продукты природы — то, что свободно произрастает из земли. Продукты же культуры производит поле, которое человек вспахал и засеял. Следовательно, природа есть совокупность всего того, что возникло само собой, само родилось и предоставлено собственному росту. Противоположностью природы в этом смысле является культура, как то, что или непосредственно создано человеком, действующим сообразно оцененным им целям, или оно уже существовало раньше, по крайней мере сознательно взлелеяно им ради связанной с ним ценности». Сходным образом определял К. позднее П.А. Сорокин: «В самом широком смысле культура обозначает совокупность того, что создано или модифицировано сознательной или бессознательной деятельностью двух или более индивидов, взаимодействующих друг с другом или воздействующих на поведение друг друга».  
А. Крёбер и К. Клакхон попытались проанализировать и классифицировать концепции и определения К. Все известные определения К., (в обзоре их более 150) подразделяются на шесть основных типов (от А до F), большинство из которых подразделяется на подтипы. В частности, к типу А относятся т.н. описательные определения, примером которых может служить определение Э. Тайлора: «Культура, или цивилизация, — это знания, искусства, нравственность, законы, обычаи и некоторые другие способности и привычки, усвоенные человеком как членом общества». Очевидно, что это — очень узкое определение, охватывающее лишь часть духовной К. Узким является и определение К. как социально унаследованного комплекса способов деятельности и убеждений (тип В, «исторические определения»). Еще одно крайне узкое определение опирается на идею образа жизни: К. — это совокупность стандартизированных верований и практик (тип С. «нормативные определения»). Узкими являются и структурные «определения», напр.: К. это сочетание наученного поведения и поведенческих результатов, компоненты которых разделяются и передаются по наследству членами данного общества.  
Все указанные определения касаются только духовной К. и никак не затрагивают материальную К., с которой первая всегда неразрывно связана. Напр., наука — это не только система идей и методов их обоснования, но и совокупность тех, иногда чрезвычайно сложных устройств и приборов, без которых невозможно научное исследование; живопись и скульптура — это, кроме всего прочего, и определенные материальные объекты, и т.п.  
Определения типа: К. — это то, что отличает человека от животного, или: К. — результат организации специфичной для человека способности символизации (типы F-IV и F-III) являются попросту неясными.  
Речь не идет, конечно, о том, что приведенные и подобные им определения К. никуда не годятся. Они вполне могут оказаться полезными в каких-то узких контекстах, при обсуждении отдельных сторон К.., не затрагивающем К. как единое взаимосвязанное целое. Ситуация здесь аналогична попыткам определения, напр., человека. Существуют десятки определений понятия «человек», но нет единственно верного и применимого во всех обстоятельствах определения данного понятия.

Философия: Энциклопедический  словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией  А.А. Ивина. 2004.

Мамонтов  С.П. Основы культурологии: М.: Олимп, 1999. 
 

1. Общая постановка вопроса 

Если признать, что Гомо сапиенс начинается там, где кончается животное, а определяющим признаком культуры выступает ее извечное стремление преодолеть и поставить на службу человеку «стихийное» начало не только в нем самом, но и в окружающем его мире, то возникает вопрос: в каком соотношении находятся люди и их естественная среда или, иными словами, как взаимодействуют человеческая культура и «божественная» природа?  
 
Вплоть до середины нашего века вопрос этот казался ясным и не вызывал беспокойства. Рассматривая существование культуры во времени и пространстве, мы уже отмечали, что еще с античности получили широкое распространение идеи географического детерминизма, достаточно убедительно показавшие влияние природных факторов на возникновение и развитие отдельных цивилизаций. Так или иначе, человечество осознавало и обратную связь — преобразующую и «облагораживающую» роль культуры по отношению к «дикой», «непокоренной» природе. Правда, следует сказать, что и в прошлом, как, например, у Руссо, по этому поводу возникали сомнения и достаточно тревожные пророчества. Едва ли не самые известные из них — хотя обыденное сознание до сих пор склонно их отвергать, — принадлежали Марксу и Энгельсу. Первый писал: «...Культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно... оставляет после себя пустыню...» Второй высказывался в том же духе: «Не будем, однако, слишком обольщаться относительно побед человека над природой. За каждую такую победу она мстит нам. Это верно, что, во-первых, каждая такая победа приносит ожидаемые результаты, но также верно, что, во-вторых и в-третьих, она оказывает различные непредсказуемые эффекты, перечеркивающие зачастую все положительное».  
 
Очень долго, по крайней мере на Западе, преобладал взгляд, согласно которому человек после длительного периода первобытной дикости и бесприютности вправе претендовать, если не на «покорение», то хотя бы на подчинение природы своим стремительно растущим материальным потребностям — скрытому двигателю всякой культуры. Говоря о ее «великой общей задаче самосохранения в борьбе против подавляющей мощи природы», 3. Фрейд, например, писал: «Именно из-за опасностей, которыми нам грозит природа, мы ведь и объединились и создали культуру, которая, среди прочего, призвана сделать возможной нашу общественную жизнь. В конце концов, главная задача культуры, ее подлинное обоснование — защита нас от природы».  
 
Вышеприведенные слова Фрейда представляются совершенно справедливыми, но относящимися лишь к определенному этапу существования на Земле биологического вида Гомо сапиенс. По весьма приблизительным данным антропологии, человек как живое существо появился на нашей планете многие миллионы лет тому назад, а его первые зафиксированные и более или менее внятные «культурные» проявления имеют возраст не более полумиллиона лет. На этом огромном отрезке времени Н.А. Бердяев выделяет «четыре периода в отношении человека к природе: 1) погружение человека в природу, 2) выделение из природы, противопоставление природы и борьба с ней, 3) обращение к природе для овладения ею, 4) восстановление связи человека с душой природы и духовное овладение природой». Слова Фрейда, несомненно, могут относиться лишь к 2 и 3 периодам бердя-евской схемы и представляют собой всю известную нам историю творческого существования человечества от «язычества» и до современной и далеко не совершенной «цивилизации».  
 
С философско-антропологической точки зрения, созданная трудом и мыслью человека искусственная среда, своеобразная система вне-биологических механизмов или так называемый «культурный слой» на поверхности Земли, в ее недрах, глубинах мирового океана, в атмосфере, а ныне и в ближайшем космосе может рассматриваться как «вторая природа».  
 
В прояснении неразрывной связи между Культурой и Природой поистине революционная роль принадлежит выдающемуся российскому естествоиспытателю и мыслителю Владимиру Ивановичу Вернадскому (1863—1945). Его главная заслуга перед потомками заключается в том, что он органически соединил в своем обширном творчестве естественнонаучное и гуманитарное видение мира, науки о земле и «живом веществе» с науками о человеке и обществе, способствуя превращению культурологии во всеобъемлющее учение будущего, рассматривающее судьбы человечества в неразрывном единстве с природой и космосом (так называемый антропокосмизм).  
 
По своим фамильным корням и национальному мироощущению Вернадский — сын либерального петербургского профессора родом из-под Полтавы и родственник известного писателя В. Г. Короленко — в равной степени принадлежал двум великим славянским народам — русскому и украинскому. Закончив физико-математический факультет Московского университета, он с 1890 г. работает там профессором минералогии, кристаллографии и геохимии, а в 1911 г. переселяется в Петербург и через год избирается академиком. В 1918 г. Вернадский становится первым ректором основанной им Украинской академии наук, а позднее, вновь вернувшись в Россию, он создает Радиевый институт и первую в мире биогеохимическую лабораторию. Несмотря на то что до 1917 г. Вернадский был активным общественным деятелем, членом ЦК кадетской партии и даже заместителем министра просвещения в буржуазном Временном правительстве, в первые годы советской власти большевики «терпели» ученого, учитывая его огромный научный потенциал и международный авторитет. Однако с 30-х гг. его творчество замалчивалось и дискредитировалось, а сам он находился в скрытой оппозиции к сталинским порядкам с их «исключительным моральным и умственным гнетом», по определению самого ученого. Характеризуя В.И. Вернадского как блестящего представителя российской духовной элиты, нельзя не упомянуть и о том, что дело отца так или иначе продолжил и его сын — Г. В. Вернадский — видный ученый-историк, живший в эмиграции и ставший одним из создателей геополитической доктрины евразийства, для которой важнейшим фактором формирования культуры является природно-географическая среда.  
 
Для современной культурологии определяющее значение имеет учение В.И. Вернадского о ноосфере (от греч. «ноос» — разум и «сфера» — шар). Хотя термин «ноосфера» впервые ввел в научный обиход не Вернадский, а французские ученые Э. Леруа и П. Тейар де Шарден (см. ниже), они сделали это, опираясь на лекции русского академика по биогеохимии, прочитанные им в Париже в 1922— 1926 гг. Считая ноосферу, т.е. сферу разума, продолжением и высшей формой биосферы, Вернадский, по существу, говорил о мировой духовной и материальной культуре, которая возникла из растительного и животного мира («живого вещества») и в течение многих миллионов лет существования человека превратилась в геологический фактор, изменяющий и одухотворяющий лик нашей планеты и ближайшего космоса. Вернадский выдвинул гипотезу о том, что наряду с другими видами энергии и биохимической энергией живого вещества с появлением "«а земле человека начал действовать новый вид энергии, связанный с психической деятельностью и разумом, которые стали важнейшими силами в формировании нового облика планеты.  
 
В этом его взгляды во многом совпадали с идеями французского ученого и богослова Пьера Тейара де Шардена (1881—1955). Член Французской академии «бессмертных», геолог, палеонтолог, археолог и антрополог и одновременно католический священник, до конца жизни оставшийся верным своему церковному обету, Тейар де Шарден, наряду с Вернадским, считается создателем теории ноосферы, но не в ее материалистическом толковании, а в религиозном. Глубокий знаток процессов неорганического и органического этапов развития нашей планеты и человека, Тейар стал основоположником «христианского эволюционизма», сочетающего идею Бога как Творца всего сущего и строго научные данные о становлении Земли и появлении на ней жизни. «Материализм» и «идеализм», противопоставленные друг другу, для Тейара де Шардена не существовали.  
 
Выходец из культурной религиозной семьи, среди предков которой был и Вольтер, юный Пьер закончил иезуитский колледж, сначала стал монахом, потом священником, не переставая, однако, глубоко интересоваться естественными науками, что поощрялось и Орденом иезуитов, к которому он принадлежал. После участия в войне 1914 г. в качестве санитара он работал профессором геологии в Католическом институте в Париже (1920—1923) и уже как сформировавшийся ученый-исследователь совершил несколько поездок по странам Азии, Африки и Америки (1923—1926). К этому времени научные публикации и некоторые обобщения, которые он в них выдвигал, вызвали недовольство церковной иерархии, и ему, несмотря на его уже мировую известность, было запрещено заниматься преподаванием и печатать философские труды, чему ученый безропотно подчинился. После этого он на 20 лет (1926—1946) уехал в добровольное изгнание в Китай, а позднее — в США, не порывая с Церковью, но целиком отдавшись богословско-научному творчеству. Лишь после смерти Тейара отношение к его идеям со стороны католических кругов, вступивших в период «обновления», существенно изменилось и было издано его десятитомное собрание сочинений.  
 
В своих главных трудах — «Божественная среда» и «Феномен человека», опубликованных на русском языке, Тейар де Шарден, так же как и В.И. Вернадский, понимает под ноосферой идеальную «мыслящую» оболочку Земли, которая появилась в конце третичного периода наряду с уже существовавшими барисферой (ядро планеты), литосферой (ее твердая оболочка), гидросферой (водный покров), атмосферой (кислог родный покров), стратосферой (верхние слои атмосферы) и биосферой («пленка» органической жизни). Воплощением и создателем ноосферы стал человек, как единственное мыслящее существо. Божественное начало в форме жизненной энергии, по Тейару, пронизывает всю Вселенную, сначала в ее неорганической, а потом и в органической ипостаси, постепенно усложняя и совершенствуя мир и двигая его вперед и «ввысь» к некой «точке Омега», где произойдет слияние человека с Божеством. Видение мира как живого организма, проникнутого духовной энергией, так или иначе было свойственно и философии «всеединства» Вл.С. Соловьева, получив в науке и другое название — «панпсихизм»; последний утверждает, что у всего живого, в том числе и у растений, есть свой внутренний мир как развивающаяся частица единого и всеохватывающего божественного начала. По Тейару, Земля в своей эволюции проходит четыре стадии: «преджизни» (литосфера), «жизни» (биосфера), «мысли» (ноосфера) и, наконец, «сверхжизни» (божественная сфера), которая будет знаменовать собой единение людей с Богом (богочелове-чество) после завершения истории в «точке Омега».  
 
Тейар де Шарден не уставал говорить о необходимости слияния и сотрудничества религии, в центре которой находится человек, и опытной науки, исследующей преимущественно природные феномены. «Религия и наука, — писал он, — две неразрывно связанные стороны или фазы одного и того же полного акта познания, который только один смог бы охватить прошлое и будущее эволюции, чтобы их рассмотреть, измерить и завершить». Не об этом ли говорил задолго до французского ученого и Вл. Соловьев, утверждая в рамках философии всеединства необходимость некоего органического синтеза веры и опытного знания?  
 
Отвлекаясь от чисто религиозной стороны проблемы, в конце нашего века вопрос о взаимоотношениях человека и природы, видимо, следует поставить так: насколько плодотворен «обмен веществ» между биосферой и ноосферой, а точнее — «техносферой», ибо именно эта последняя угрожает человечеству? И еще более жестко: не погубит ли человек и созданная им цивилизация саму биосферу и даже вообще всю нашу планету?  
 
Сегодня в этом вопросе человечество без различия общественно-политического строя раскололось на два лагеря: один — жрецы индустриально-электронно-атомного Молоха — воплощает собой целое мировоззрение, которое получило название «научно-технического оптимизма». Другие, представленные прежде всего религиозной, гуманитарной и естественнонаучной интеллигенцией, в большинстве случаев склоняются к так называемому «экологическому пессимизму». Каждый человек, размышляя о судьбах мира, так или иначе примыкает к одной из этих точек зрения. Если средоточием первых стала промыш-ленно-инженерная элита, трудом и мыслью которой осуществляется научно-техническая революция (НТР), то вторая находит выражение в набирающем силу международном движении «зеленых», в соответствующих программах ЮНЕСКО, в многочисленных частных и государственных комитетах и организациях. Наряду с широко известным «Гринписом» — поборником прямых природозащитных действий — едва ли не самой авторитетной из них стал так называемый Римский клуб, основанный в 1968 г. крупным итальянским предпринимателем Аурелио Печчеи (1908—1984). В нем участвуют свыше 100 видных ученых, бизнесменов и общественных деятелей из более чем 30 стран, в том числе из России. Цель клуба — «углублять понимание особенностей развития человечества в эпоху научно-технической революции» путем обсуждения и стимулирования исследований по так называемым «глобальным» проблемам, о которых речь пойдет ниже. Клубом, в частности, издан ряд книг-докладов, в том числе по вопросам сохранения культуры, с судьбоносным для человечества выводом: если не будут преодолены существующие тенденции НТР и всемирного роста производства, то уже в первой половине XXI столетия можно ожидать глобальной экологической катастрофы. Действительно, по некоторым данным, уже сейчас заметно увеличилось количество углекислоты в атмосфере, над Южным полюсом появилась огромная «озоновая дыра», мировому климату угрожает «парниковый эффект», объем загрязнения вод на Земле составляет около 700 кубических километров в год, ежегодно с нашей планеты полностью исчезает один вид животных и т.д. В частности, подсчитано, что если бы все страны имели такой же индустриальный уровень, как США, то уже сейчас экосистема планеты не выдержала бы нагрузки и подверглась разрушению, ибо, по некоторым данным, одна эта страна, доля которой в населении Земли составляет всего 5%, потребляет 40% мировых ресурсов и дает 50% всех загрязнений. Достаточно сказать, например, что один реактивный лайнер за 8 часов полета уничтожает 75 тонн кислорода; а для того чтобы выработать за те же 8 часов такое же количество этого необходимого для жизни элемента, требуется 50 тыс. гектаров леса. Вообще, уже только одна проблема нехватки кислорода, тесно связанная с сохранением растительного покрова Земли, угрожает ей неизбежным апокалипсисом. Вот некоторые статистические данные последних лет: каждую минуту на планете вырубается около 20 гектаров леса, а ежегодно его площади сокращаются на 11 млн га; каждый год гибнут сотни видов растений, а на каждый десяток вырубленных в мире деревьев сажается только одно.  
 
Трагедию человечества и его современной культуры, ориентированной преимущественно на потребление, X. Ортега-и-Гассет определил так: «Тот мир, что окружает нового человека с колыбели, не только не понуждает его к самообузданию, не только не ставит перед ним никаких запретов и ограничений, но, напротив, непрестанно бередит его аппетиты, которые в принципе могут расти бесконечно».  
 
Исходя из приведенных выше фактов основными рекомендациями Римского клуба являются качественное совершенствование человечеством своей производственной деятельности и переход к ее «нулевому», позднее — к строго контролируемому «органическому» росту в замкнутом технологическом цикле, как это предполагается на «звездолетах» будущего. Недаром выдающийся норвежский путешественник, этнограф и археолог Тур Хвйердал (1914—1990), много сделавший для изучения древнейших культур, образно говорил, что наша Земля — «не что иное, как одинокий космический корабль, не имеющий выхлопной трубы. У нас нет ни достаточно высоких дымоходов для выбрасывания в космос вредоносных испарений, ни достаточно протяженных систем стока для отвода загрязненных вод за пределы Мирового океана».  
 
 
 
 

2. Глобальные проблемы  и экология культуры 

Глобальные проблемы, изучению и решению которых посвятил себя Римский клуб, — это совокупность жизненно важных проблем, затрагивающих уже не какой-то отдельный народ, а человечество в целом. Важно подчеркнуть, что именно в силу этого они перерастают сферу идеологии, а тем более политики, ибо и та, и другая связаны с защитой взглядов и интересов ограниченных общественных групп, в то время как «глобалисты» выступают от имени всего человечества как неповторимого и наделенного «духом» биологического вида.  
 
По существу, новое направление научного знания, обобщившего последние данные общественных и естественных наук — «глобалистика» — не оставляет места для политической практики в ее традиционном, пренебрегающем нравственностью понимании. Неудивительно поэтому, что в книге А. Печчеи «Человеческие качества» провозглашается необходимость перехода к «Новому Гуманизму», который должен основываться на трех основных постулатах: чувстве принадлежности ко всему человечеству в отличие от приоритетов отдельных стран и народов; частичном отказе от их «суверенности» и эгоистических интересов; а также — на решительном отказе от насилия как средства разрешения конфликтов. Ставя в центр своего внимания человека вообще независимо от его расовой, социальной, классовой и иной принадлежности, глобалисты делают решительный шаг в сторону общечеловеческих ценностей и гуманизма, который, как мы отмечали, и составляет сущность культуры. Вот почему глобальные проблемы, сохраняя тесную связь с другими науками (социологией, демографией, экономикой, психологией и т.д.), должны изучаться и изучаются также и культурологией. В будущем «глобалистика», несомненно, станет приоритетным направлением любого опытного знания.  
 
Вследствие стремительной интернационализации хозяйственной деятельности глобальные проблемы приобрели планетарный характер и на наших глазах стали объединять людей всей планеты перед лицом общей опасности и во имя общих ценностей, главной из которых является сама жизнь. Не будет преувеличением сказать, что возникновение и обострение глобальных проблем нанесло чувствительный удар по классовым и националистическим стереотипам в политике и культуре, способствуя преодолению «кланового» и «блокового» мышления и расколу мира на два враждующих лагеря и множество ревниво охраняемых и вооружаемых национальных «квартир». В самом деле, если на терпящем экологическое бедствие космическом корабле с атомной «начинкой», каким является наша Земля, будет продолжаться межнациональная и межклассовая грызня, то его шансы на выживание катастрофически понижаются. Роль гуманистической культуры в такой обстановке — культуры, выступающей против любых видов ненависти, — неизмеримо возрастает.  
 
Процессы деидеологизации и деполитизации общественной жизни в нашей стране и поворот ее к общечеловеческим идеалам без ущерба для национальной самобытности вдохнули новую жизнь в деятельность Римского клуба. «Вхождение России в мировую систему на новых основаниях, — отмечают известные русские экологи O.K. Дрейер и В.А. Лось, — принципиально меняет прошлые прогнозы и теоретические схемы, а значит, перед Римским клубом открываются дальнейшие перспективы объединения мирового научного сообщества для обсуждения и разрешения общечеловеческих противоречий в совершенно новых политических условиях».  
 
В научной литературе нет окончательного «списка» глобальных проблем; их число и характер варьируются от автора к автору. Однако в подходе к ним до сих пор ощущается определенная идеологическая тенденциозность. Так, если ученые Римского клуба считают, что глобальные проблемы порождены прежде всего колоссально возросшими средствами воздействия человека на окружающий мир и их нерациональным использованием, то современные марксистские теоретики видят их главную причину в стихийности капиталистического производства, в анархии буржуазного общественного развития, погоне за прибылью, хищническом «грабеже» колоний, хотя всему миру известна вопиющая разница в экологической ситуации на территории бывшего СССР и высокоразвитых индустриальных стран, скажем Японии. Иначе говоря, согласно одной концепции во всем виноват неконтролируемый научно-технический прогресс, согласно другой — изначальная порочность капитализма.  
 
В соответствии с этим у разных авторов различен подход и к «списку», и к приоритетности глобальных проблем. В литературе советского периода нашей истории до последнего времени на первый план выдвигалась опасность ядерной войны как следствие раскола мира на две противоборствующие системы; на Западе делался акцент на комплекс проблем, имеющих непосредственно «цивилизационную» основу: загрязнение природной среды; истощение традиционных источников энергии; «демографический взрыв» в одних странах и депопуляция в других; растущая угроза голода в планетарном масштабе и т.п. Но, как говорится, «хрен редьки не слаще»: умереть ли в одночасье от глобальной атомной катастрофы или «тянуть» до середины XXI в., когда на Земле кончатся кислород, чистая вода, запасы энергии и питания.  
 
Среди глобальных проблем, наиболее тесно связанных с судьбами культуры, но остающихся как бы на втором плане в их еще не закрытом списке, некоторые ученые особо выделяют проблему растущего отчуждения современного человека от себе подобных и от окружающей его среды. Как известно, понятие отчуждения в нравственном смысле разрабатывал еще Гегель, понимая под ним некое состояние внутреннего разлада, духовной «дезинтеграции» человека, утрату личностью своего единства с миром, извращение и разрыв естественных связей с ним. Проблему отчуждения в его конкретных общественно-экономических формах неоднократно ставил и Маркс. Так или иначе, трудно отрицать, что появление огромных масс людей, страдающих и несчастных, стандартно похожих друг на друга и относящихся негативно или равнодушно к идее общечеловеческой солидарности и окружающей их природе, было следствием глобальной индустриализации и, в свою очередь, привело к нынешним экологическим бедам. В области духа ярким симптомом отчуждения стала уже известная нам массовая культура, которая в данном случае должна рассматриваться как своеобразный наркотик, позволяющий людям забывать свое прошлое, не думать о будущем и в состоянии бездумного «кайфа» бежать от ответственности перед обществом и природой.  
 
Как мы видели, при рассмотрении глобальных проблем, неотвратимо надвигающихся на человечество, нам постоянно приходилось прибегать к понятию «экология», ибо без осмысления и учета экологических факторов современная цивилизация обречена на гибель. Поэтому остановимся на указанном понятии подробнее, тем более что в наши дни оно приобретает дополнительный смысл, имеющий прямое отношение к собственно культурным процессам.  
 
Термин «экология» происходит от греч. oikos — дом, родина — и до последнего времени обозначал отрасль науки, исследующей отношения между людьми и окружающей их природой, т.е. их естественным «домом». При этом предметом рассмотрения экологии были два взаимосвязанных процесса: с одной стороны, воздействие на природу производственной деятельности человека, творящего материальную культуру; с другой — обратное влияние природной среды на его здоровье, популяции и генофонд. Все, таким образом, сводилось к преимущественно биологическому и физическому взаимодействию. Однако человек, в отличие от животного, существует не только и не столько в материально-физиологическом измерении. Ведь вырвавшись за его пределы, именно он создал ноосферу — вторую, чисто человеческую среду — и является на планете единственным живым существом, у которого два «дома», две «родины» — породившая его Природа и порожденный им самим огромный мир духовных, культурных ценностей. Вот почему в последние годы термин «экология» был распространен и на эту сферу, вызвав к жизни такие понятия, как «экология души» или «экология культуры».  
 
Впервые различать традиционную «биологическую» экологию и экологию культуры предложил Д.С. Лихачев, делая при этом акцент на роли памяти, духовной преемственности, всего того, что связано с прошлым. Позволим себе привести хотя и длинную, но исчерпывающую цитату: «...экологию нельзя ограничивать только задачами сохранения природной биологической среды. Для сохранения жизни человека не менее важна среда, созданная культурой его предков и им самим. Сохранение культурной среды — задача не менее существенная, чем сохранение окружающей природы. Если природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда столь же необходима для его «духовной оседлости», для его привязанности к родным местам, для его нравственной самодисциплины и социальности. А между тем вопрос о нравственной экологии не только не изучается, он даже и не поставлен нашей наукой как нечто целое и жизненно важное для человека... Если человек равнодушен к памятникам истории своей страны — он, как правило, равнодушен и к своей стране... Убить человека биологически может несоблюдение законов биологической экологии, убить человека нравственно может несоблюдение экологии культурной».  
 
Мысли Д.С. Лихачева, предложившего и соответствующее понятие «гомосфера», т.е. человеческая сфера, весьма созвучны учению В.И. Вернадского, разграничивавшего биосферу и ноосферу как два различных, но взаимосвязанных понятия и говорившего о тесном взаимодействии живой и неживой природы, хозяйственной и духовной деятельности человека. Так, практически совпали взгляды на единство мира у двух крупнейших русских ученых: естествоиспытателя и гуманитария, подошедших к общей проблеме человека и его выживания как бы с двух разных концов.

Флиер А.Я. Культурология  для культурологов. - М.: Академический проект, 2000.- с.124-127. 

3. Природа и культура

С позиций современного научного понимания феномена культуры — антонимы, противоположные, но и  взаимодополнительные составляющие мира человеческого бытия. Биосоциальный  дуализм сущности самого человека не мог не привести к такого же рода дуальности организации среды обитания людей (пространственной, временной, интеллектуальной, символической и пр.), совмещения в ней естественной природной компоненты, обеспечивающей витальный аспект человеческого существования (солнечное излучение, атмосфера, вода, продукты питания, минеральные ресурсы), и мира искусственных порядков (в виде материальных объектов, символов, идей, социальных структур, языков коммуникации и пр.), созданных самими людьми и обеспечивающих коллективный (социальный) характер их жизнедеятельности. Этот мир искусственных порядков как результат целенаправленной человеческой деятельности и принято обозначать в качестве культуры, противопоставляя его природе. С подобных позиций культура нередко определяется как совокупность элементов природы, переработанных людьми в своих интересах (понимая при этом в числе элементов природы и самого человека, в частности его мозг и способность к сознанию). Иначе говоря, природа — это все, что еще не культура, а культура — это все, что уже не природа.  
 
Вместе с тем у ряда специалистов такого рода категорическое противопоставление природы и культу ры не встречает поддержки (Эйбл-Эйбесфельдт, Лоренц, Халоуэлл и др.). Они апеллируют к данным социобиологии, дающей достаточно оснований для определения социального поведения животных как функционального (а порой и непосредственно технологического) аналога человеческой культуры, по крайней мере в ее сегментах жизнеобеспечения, социальной организации, регуляции и коммуникации и некоторых др. С их точки зрения, нет жестких границ между социальным поведением животных (как явлением природы) и социальным поведением людей (как явлением культуры), а основное различие явлений природы (животного мира) и человеческой культуры заключается преимущественно в уровне сложности используемых способов и средств адаптации, консолидации, саморегуляции, трансляции опыта следующим поколениям (обучения) и пр. При этом отмечается, что разрыв в уровнях сложности технологий жизнедеятельности между приматами и верхнепалеолитическими людьми во много раз меньше, чем между теми же верхнепалеолитическими и поздненеолитическими культурами (не говоря уже о более поздних городских цивилизациях) . При таком подходе противопоставление природы и культуры в значительной мере утрачивает смысл, и культура начинает рассматриваться как особый этап общей эволюции природы, на котором адаптация к среде посредством изменения видовой морфологии (у растений) и сочетания процессов видовой изменчивости со сменой стереотипов поведения (у животных) полностью вытесняется адаптацией посредством изменения и усложнения технологий и форм жизнедеяельности (у людей), включая и формирование искусственной среды обитания.  
 
Противники этой позиции, преимущественно психологи и философы, апеллируют к принципиальному отличию возможностей человеческой психики от соответствующих свойств животных — способности к абстрактному мышлению, выделению себя из природы, рефлексии собственного «Я», порождающих различия в средствах коммуникации, обучения, накопления опыта,  
 
адаптации и т. п., что является преимущественно качественными показателями. Соглашаясь со всем этим, нельзя не обратить внимание на то, что все эти отличительные качества появились у человека не «вдруг» (скажем, с завершением процесса биологического антропогенеза и сложением вида Homo Sapiens), а развивались очень постепенно на протяжении всей первобытной и архаической ("варварской») стадии истории, т. е. являются «благоприобретенными» как часть социального опыта, а не унаследованными от животных предков инстинктами.  
 
Хотя дискуссия о возможности или невозможности биологического наследования социального опыта еще далека от окончательных выводов, большинство специалистов согласно с недоказанностью (как теоретической, так и эмпирической) факта генетического наследования культуры и наиболее вероятным путем обретения ее следующими поколениями только методом обучения и подражания (что фигурирует в современной науке уже почти как аксиома).  
 
По всей видимости, именно здесь, в вопросе о механизмах накопления, обобщения, рефлексии и трансляции опыта жизнедеятельности, а также выделения в этом опыте личностного «Я» и пролегает основная грань между природой и культурой.  
 
Следует отметить и еще один важный аспект соотнесенности природы и культуры — культуру природопользования (экологическая культура) людей, включая культуру физического воспроизводства и реабилитации самого человека как биологического существа. По мере развития технических средств и роста эффективности технологий переработки материалов природы в человеческих нуждах все острее ставится вопрос о нарушении баланса воспроизводства природных экосистем, разрушении жизнеобеспечивающих возможностей ландшафтов, вмешательстве в естественный отбор, поддерживающий «биологическое качество» человеческих популяций. Хотя эта проблема встала «в полный рост» только во второй половине XX в., на самом деле разрушительное вмешательство человека в природную среду имело место и в далеком прошлом (верхнепалеолитический продовольственный кризис в связи с массовым истреблением мамонтов и других крупных животных; деградация ландшафтов, вызванная масштабным скотоводством, гибель лесов в Греции, молодая поросль которых поедалась многочисленными козами, опесчанивание Сахары и ряда районов Евразийской степи как результат кочевого скотоводства номадов; изменение ландшафтов Европы и Китая в связи с массовой распашкой, вырубкой и выжиганием лесов под земледельческие нужды; массовая урбанизация как таковая и т. п.). Таким образом, проблема культуры природопользования, обобщения исторического опыта в этой сфере и выработки принципов не разрушающей эсплуатации ландшафтов — по существу один из «вечных» вопросов бытия человека на Земле и норм его социокультурного функционирования — пока что еще не нашел сколько-нибудь комплексного позитивного решения. Еще одна из сторон этой проблемы — мера допустимости искусственного (культурного) вмешательства в биологическую природу самого человека, лишения его жизни или каких-либо частных природных свойств, да и вообще вся «оборотная сторона» медицины, препятствующей природной «выбраковке» нежизнеспособных особей (аборты, эвтаназия, смертная казнь, стерилизация, трансплантация органов или замена их искусственными, генная инженерия, зачатие в состоянии интоксикации и пр.). Все это вопросы не только социальные, но и прямо связанные с соотнесенностью природы и культуры в самом человеке.