Особенности маргинальной культуры

Только идея прогресса придает смысл и единство процессу глобализации. Она требует от конкретных обществ развития и преодоления своих социальных, экономических и культурных проблем. Тем не менее, результат глобализации не является набором изменений, действующих в одном направлении, а состоит во взаимно противоположных тенденциях. Подобной точки зрения придерживается и Э.Гидденс.

Глобализация, как уже отмечено, обязана своим  возникновением многим факторам. Среди  них решающее значение имеет экономический. По мнению Стера, именно он определяет перспективу сближения культур. Интернационализация экономики (т.е. степень, до которой национальные границы становятся несоответствующими экономических процессам, или степень, до которой культурные продукты и экономические товары становятся скорее интернациональными, чем локальными) подразумевает, что формы социальной жизни, взятые в наиболее широком из возможных смыслов, будут неизменно сходиться в более общие образцы и структуры. Это - типичная точка зрения для модернизационных теорий, где институциональная модель преобладает над культурологической, где культурные изменения - лишь неизбежное следствие экономических преобразований. Н.Стер стоит на строго модернизационных институциональных позициях.

В отличие  от веберовской трактовки, при которой духовные факторы -этика протестантизма - определяют экономические процессы, Стер полагает, что влияние экономических процессов является определяющим, особенно в настоящее время: "самоочевидно то, что силы рынка могут с легкостью завоевать и сместить существующие культурные процессы".

Глобализация  поставлена Стером в один ряд с  модернизацией во всемирном масштабе, которая, на его взгляд, и связывает мир в единое целое: "хорошо укоренившийся взгляд на современное общество, на модернизацию в глобальном масштабе...кажется мне простым пониманием того, что мы являемся свидетелями все большей гомогенности (генерализации) фактически во всех важных аспектах социальной и культурной жизни".

В определенной мере он близок к концепции конца  истории Фукуямы, утверждавшей о всеобщем переходе к либерализму и стиранию специфических различий между отдельными обществами. Подобно этому Н.Стер пишет: "понимание того, что современное общество отправляется в частично непреодолимый путь по направлению к гомогенизации, сопровождает описание развития современного общества с самого его начала. Люди опасаются каждой важной технологической инновации, т.к. воспринимают ее как дальнейшую серьезную угрозу индивидуальности и как инструмент усиления монотонности социальной жизни". Среди факторов глобализации Н. Стер выделяет увеличение локального риска, появление риска в глобальном масштабе, таких как глобальные риски окружающей среды, экономических процессов и культурных практик. И это "означает новую фазу в мировой истории".

Сказанное также напоминает о том упреке, который Фукуяма выдвигал постисторическому  обществу - в нем может царить скука. Однако этот недостаток компенсируется позитивным фактором: "уменьшающаяся с течением времени вариативность является одним из решающих и предсказуемых признаков стабилизирующихся систем и социальной эволюции. Этот тезис всплыл недавно в контексте дискуссий о глобализации социального действия. В ряде теоретических работ понятие глобализации становится, кажется, заменителем того, что одно время понималось как возрастающая рационализация (или гомогенизация) социальных отношений". У Стера заметны веберовские мотивы перехода к целерациональному действию, примененные, в отличие от М.Вебера, к миру в целом, а не только к современному обществу. Мир в целом становится современным (капиталистическим, ориентированным на инновацию, а не традицию).

Н.Стер показывает типичные недостатки некритического принятия глобализации, самым главным из которых является то, что культурная, социальная и экономическая глобализация унифицирует локальные, региональные и национальные формы. Локальные контексты, по мнению исследователя, не являются фактически идентичными. Они находятся в некотором отношении друг к другу, и даже могут быть стратифицированы. Они не обречены на то, чтобы быть пассивными реципиентами доминирующей системы, имеют определенный выбор даже перед лицом превосходства, привлекательности завоевывающих их социальных фактов. Поэтому существует возможность локального воздействия на глобальные трансформации. Имеется не только сопротивление чужим культурам, но и средства ассимиляции инородных культурных практик. Более того, локальные и региональные контексты не одинаковы.

По мнению Стера, утверждение о бесконечной  глобализации жизни включает в себя сомнительное предположение о том, что генерализация и фрагментация являются радикально противоположными процессами. Однако наиболее разумным утверждением является то, что процессы интенсификации всемирных социальных отношений, быстро связывающие локальные события с более далекими, сопутствуют ответу в виде интенсификации локальных настроений и практик.

Предположение об угрозе локальным, региональным и  национальным культурным практикам со стороны глобализации быть унифицированными, таким образом, основано на сомнительной предпосылке, что у "реципиентов" мало :   средств для приспособления или даже борьбы с влиянием унифицирующих сил. Поэтому утверждения об однородности представляются преждевременными и даже вводящими в заблуждение. Особенно это важно для характеристики "обществ знания", так как в них возрастает количество знаниевых ресурсов, как для достижения гомогенизации, так и для сопротивления ей. Сопротивление гомогенизации отмечается Стером как новая черта социальных процессов, где культурная идентичность отдельных обществ начинает считаться ценностью. Собственно, это ведет к социальным проектам, направленным на учет культурной специфики, ее поддержание, на сопротивление гомогенизации.

И одним  из признаков сегодняшней ситуации Стер называет появление новых, даже насильственных культурных движений, оригинальных локальных идентичностей, региональных и национальных идентичностей, которые способны подорвать любую существующую гомогенизацию в мировом масштабе.

Как для  всякой модернизационной теории, для концепции Стера центральным является вопрос об отношении незападных стран с Западом: "Открытым остается вопрос, возможно ли повторное появление обновленных, измененных и более самоуверенных локальных идентичностей только при ослаблении (Западного. - Н.Ф.) центра и потере его собственной идентичности или возвышение и сильное самоутверждение локальных идентичностей является сопутствующим (развитию влияния Запада. - Н.Ф.) и усиливается попытками колонизовать локальные контексты". Иными словами, является ли требование сохранения идентичности, в России, исламском мире следствием ослабления и трансформации Запада или реакцией на вестернизацию и болезненный модернизационный процесс? Могут ли возникнуть другие типы развития, не присущие миру прежде? Стер не дает ответа на этот вопрос, но его уже дала история. Борьба за сохранение идентичности может иметь антимодернизационный характер при очень ускоренной и болезненной модернизации, а может быть источником нового типа развития - на основе собственной идентичности (Япония, Юго-Восточная Азия в целом).

Именно  в периоды упадка гегемонии локальные  культурные идентичности приобретают  место для своего самоутверждения, полагает Н. Стер. Для культурной гомогенизации всего мира существуют определенные ограничения, ибо каждая культура усвоила символы современности в своих собственных традициях и каждый индивид преобразует эти символы в часть своей жизни.

Стер  разделяет мнение АГидденса о  том, что глобализированные социальные отношения, возможно, уменьшают некоторые аспекты националистических чувств, связанные с государствами-нациями, но могут, как следствие, вызвать интенсификацию националистических чувств в более локальных образованиях - этнических группах, местах совместного проживания некоторого этноса.

Наряду     с     недостатками     поспешного     использования     термина "глобализация" как синонима гомогенизации. Стер видит некоторые  позитивные стороны в его применении в сфере экономики: "Причина, по которой понятие глобализации поддерживается с такой готовностью в отношении экономической деятельности (т.е. в отношении к трудовым образцам, финансовым операциям, потребительским предпочтениям, организации производства... экономическим циклам и т.д.)., основывается на утверждении, что экономическая деятельность движется рывком. И насколько экономическая деятельность свободна от принуждений и цепей локальной, национальной и транснациональной правительственной регуляции и вмешательства, настолько она проявляет почти естественную тенденцию к расширению за пределы исчезающих границ для того, чтобы сформировать глобальный рынок и, благодаря работе невидимой руки рынка, экономические операции становятся нечувствительными к контексту".

Однако  подобное происходит только при отсутствии вмешательства политических сил и целей в экономику. На практике же они влияют на рыночные процессы. Поэтому, заключает Стер, "экономическая деятельность продолжает опосредоваться... широким кругом внеэкономических факторов, включая широкий масштаб национального и многонационального государственного регулирования". Новое в экономических, социальных и культурных процессах, именуемых глобализацией или транснациональными институтами., заключается в том, что эти процессы "являются дальнейшей интенсификацией, растягиванием и расширением операций, координацией, взаимозависимостью и слиянием разного рода деятельностей".

Вывод: - Итак, концепция современности - глобализации на основе прогресса - признает многообразие мира, но вместе с тем его всеобщую устремленность к прогрессу. Именно в ней, а не просто в наличии живущего на земле человечества, видится глобализация. При этом признается, одновременно, наличие гомогенизации и фрагментации мира, локализации и глобализации. Гомогенизация и глобализация выступают как желаемые тенденции, а фрагментация и локализация как наличная реальность. Доминирующим фактором глобализации считается экономика. Отмечается увеличение универсальности, значение генерализаций в современной глобализации.

Все это  позволяет сохранить классические парадигмы социологии, основанные на объективности и универсальности социологического знания, и частично на структурно-функциональных подходах теории социальной модернизации и др.

Ученые, придерживающиеся подобного подхода, не могут не добавить к нему мысль  об усиливающемся риске сегодняшней  фазы развития, об увеличивающейся вариативности процессов, плюрализации стилей жизни, влиянии локальных процессов на глобальные трансформации.

\, В  силу сказанного, многие ученые  считают, что глобализация не  только не делает мир единым  и его культуру универсальной,  а, напротив, создает "новый  мир новых миров" (Э.Тирикьян). Возникает вопрос, как можно найти  целостность в многообразии культур,  которые плохо упорядочены, качественно различны, не имеют общего вектора развития и не руководствуются более идеей прогресса или модернизации? Американский философ Рорти предлагает для разрешения этого парадокса метафору ковра, сотканного всем человечеством. Каждый народ вписал в него свои узоры. Ковер существует, | как и существует мир и обладает целостностью. Однако и здесь не снимается вопрос о разном вкладе народов в этот общий рисунок.

Тирикьян  задается вопросом о характерных  чертах современной ситуации. Он сравнивает ее с покиданием привычных условий, привычного пейзажа     и с вхождением в длинный туннель. Возникают сомнения не только в том, есть ли из него выход, но и беспокойство по поводу возможно длительного пребывания там, и даже аномия.

Огромное количество изменений современного мира бросает вызов социологии. Она должна дать объяснение, интерпретацию широкомасштабных трансформаций, появлению нового "мирового порядка". Сегодня в социологии, по мнению Тирикьяна, имеются альтернативные концепции. Первая доказывает то, что имеется глобальный порядок. Вторая определяет мир 90-х как "ослабленный мир", "мир вне контроля", отмеченный разрушением традиционных границ на макро- и микро- уровнях. Существенной чертой макроуровня является слом прежней биполярной системы, разделяющей мир на два полюса - свободный и коммунистический. На микроуровне - уровне персональной идентичности и межличностных отношений - теряют свое значение традиционные основания самоидентификации, самоориентации и саморазвития, наблюдается разрушение "первичной группы", разрушение традиционных ролей и даже самого разделения на мир женщин и мужчин.

Другой  исследователь - Б.Смарт - показывает, что  глобальные трансформации привели к дезорганизации, например, к переосмыслению отношений между Западом и Востоком из-за преобразований в Восточной Европе и бурного экономического роста Японии. Социологическое понятие общества, ограниченного геополитически пределами современного государства- нации больше не работает, появление глобальных форм коммуникации и увеличение миграции населения ставят вопрос о предмете социологии в новых условиях. "Существуя параллельно с социальными, культурными и политическими трансформациями, она (социология. - Н.Ф.) пытается интерпретировать и объяснить их, и сама социология сегодня кажется децентрализованной и плюралистической", отмечает Б.Смарт. "Теория, предмет и метод социологии стали факторами различия и разногласий, поэтому угасла возможность консенсуса или такой парадигмы в социологии, которую разделяли бы все. Смарт так же, как и Тирикьян, обнаруживает две реакции в социологии на изменение образа общества. Одна реакция состоит в трактовке новой ситуации как отступления от международных целей и возрастание озабоченности относительно диверсификации, различий, традиций, появления локального и местного в социологии, попавшей в объятия постмодернизма, который, в свою очередь, "празднует различия и вновь устанавливает полярность общности и разнородности, также как тотальности и локальности". Постмодернизм, с его точки зрения, выступает в роли вируса, инфицирующего социологическую теорию, вируса, который сковывает международный дискурс. Другая реакция состоит в том, чтобы при всем критическом отношении к постмодернизму, признать наличие описываемых им реальностей.