Мода как культурный феномн

     В вагоне вам нередко предстоит  провести несколько суток. Надевают предусмотрительно взятые облегченные вещи. Но не пижамы и кухонные халаты! Туфли нужно сменить на тапочки, да не те стоптанные шлепанцы, что второпях сунули в портфель.

     Наступает время знакомиться с соседями по купе, ведь хороший попутчик - половина дороги. Представляются друг другу по имени и отчеству. Через некоторое время Вы уже будете иметь представление о своих соседях, однако здесь необходима корректность. У каждого пассажира свой неведомый мир переживаний и свой стиль поведения. Навязчивость, излишняя разговорчивость нежелательны. Находят интересные для беседы темы. Если беседа не клеится, углубляются в чтение или предаются раздумью под стук колес дальнего экспресса.

     Помните о правилах приличия при приеме пищи в поезде. Еда заготовлена еще  дома (сыр, колбаса, куры) и завернута в салфетки. С попутчиками свою провизию можно и не делить, но будет уместным предложить соседям фрукты, конфеты, соки. При этом не рекомендуется категорически отказываться, но и слишком настаивать на угощении не следует.

     Пассажиры, знакомые с нормами этикета, в купе попоек не устраивают, косметических масок не делают, ногти не чистят.

     Но  вот пора выходить. Встречают нас  или нет, желательно найти возможность  побриться, надеть свежую сорочку, почистить  обувь. Попутчикам, следующим дальше, желают счастливого пути, благодарят за компанию и интересно проведенное время. Можно утверждать: поездка удалась, если вы были предупредительными и вежливыми.

     Когда летите самолетом - тот же такт и  та же вежливость. Вот только своего места не уступают. Но человек воспитанный может предложить другу или весьма уважаемому человеку свое кресло у иллюминатора.

     Социально-историческая природа моды наиболее полно может быть выражена в эстетической категории стиля.

     Чтобы точнее разобраться в дефиниции  данного понятия, нам вновь придется обратиться к некоторым справочникам.

     Стиль в архитектуре и в искусстве (от лат. stilus - остроконечная палочка  для письма, манера письма).

• совокупность особенностей, присущих какой-нибудь эпохе, школе, моде;
• идейно и художественно обусловленная общность изобразительных приемов в литературе и в искусстве определенного времени или направления, а так же в отдельном произведении;
• способ осуществления чего-либо, отличающийся совокупностью своеобразных приемов;
• устойчивая общность образной системы, средств художественной выразительности, характеризующая своеобразие творчества художника, модельера, отдельного произведения, художественного направления, национальной культуры;
• отличие стиля от других категорий эстетики, в частности художественного метода, в его непосредственно конкретной реализации: стилевые особенности как бы выступают на поверхность произведения, в качестве зримого и ощутимого единства всех главных моментов художественной формы;
• в широком смысле - сквозной принцип построения художественной формы, сообщающей произведению ощутимую целостность, единый тон и колорит. При этом различают «большие стили», т. н. стили эпохи (Возрождение, барокко, классицизм), стили различных направлений и течений, национальные стили и индивидуальные стили художников, модельеров нового времени.

     Соотношение между индивидуальным стилем и историческим стилем эпох и направлений в разное время складывается по-разному. Как  правило, в ранние периоды развития моды стиль был единым, всеобъемлющим, строго подчиненным религиозно-идеологическим нормам; «с развитием эстетической восприимчивости ... необходимость для каждой эпохи в единичности стиля («стиля эпохи», «эстетического кода эпохи») постепенно ослабевает».

     Начиная с нового времени индивидуальные стили все более определяют «лицо» «больших» и классических национальных стилей.

     Сама  же историческая смена художественных стилей не обнаруживает сплошной цепи преемственности: наследование стилевой традиции и разрыв с ней, усвоение устойчивых характеристик предшествующего стиля и принципиальное отталкивание от него - с переменным успехом оказываются доминирующими в различные исторические периоды и у разных авторов.

     Стиль есть самая общая искусствоведческая категория, которая соответствует  мировоззрению и художественному мышлению больших масс людей, художников целой эпохи и большого круга людей.

     Некоторые считают, что техника изменяется потому, что приедаются старые приемы; стремление освежить эти приемы и  заставляет менять технику. Это, разумеется, неверно. Художественные приемы меняются не потому, что они надоедают, а потому что меняется мировоззрение и мироощущение, притом не одного художника, а целого поколения.

     Из  того, что до сих пор говорилось о стиле, можно сделать следующие  выводы:

• Во-первых, стиль есть категория мировоззренческая.
• Во-вторых, стиль есть категория социальная. Потому что мировоззрение всегда есть понятие социальное.
• В-третьих, стиль есть категория конкретно-историческая.

     Это означает, что нельзя мыслить стиль  вне времени и пространства, нельзя говорить о стиле вообще. Стиль, как конкретно-историческая категория, имеет свои хронологические рамки и пределы.

     В каждом стиле, безусловно, отражается несколько моментов. Основную, ведущую роль играет мировоззрение. Стиль нельзя выводить непосредственно из экономики, а можно только из определенных идейных процессов, возникающих в сознании людей на этой экономической основе.

     Помимо  мировоззрения, мы различаем в стиле  материал действительности, отображенный в моде. В ту или другую эпоху  этот материал различен. Соответственно, в произведениях разных стилей появляется разная тематика, разные сюжеты, разные образы.

     Далее, в любом стиле отражается состояние  культуры, цивилизации, материального  быта человечества того или другого  времени, которые все вместе и  определяют стиль жизни.

     Едва  человечество научилось выделывать простейшие ткани и шить самые  незамысловатые одеяния, костюм стал не только средством защиты от непогоды, но и знаком, символом, выражающим сложные понятия социальной жизни, которые нашли отражения в произведениях искусства.

     Одежда  указывала на национальную и сословную  принадлежность человека, его имущественное  положение и возраст, и с течением времени число сообщений, которые можно было донести до окружающих цветом и качеством ткани, орнаментом и формой костюма, наличием или отсутствием некоторых деталей и украшений, увеличивалось в геометрической прогрессии.

     Костюм  мог рассказать, достигла ли женщина, например, брачного возраста, просватана ли она, а может быть, уже замужем  и есть ли у нее дети. Но прочесть, расшифровать без усилий все эти знаки мог лишь тот, кто принадлежал к тому же сообществу людей, ибо усваивались они в процессе каждодневного общения.

     Каждый  народ в каждую историческую эпоху  вырабатывал свою систему моды, которая  с течением веков эволюционировала под влиянием культурных контактов, совершенствования технологии, расширения торговых связей. По сравнению с другими видами искусства мода обладает еще одним уникальным качеством - возможностью широко и почти мгновенно реагировать на события в жизни народа, на смену эстетических и идеологических течений в духовной сфере.

     Не  может быть, чтобы характер человека не отразился на его внешнем виде. Как носят костюм, какими деталями он дополнен, в каких сочетаниях он составлен - все это черточки, выявляющие характер владельца.

     «Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате, - рассказывает Чехов о Беликове («Человек в футляре»), - И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник...».

     Внимательно вглядитесь в одежду, и сможете  составить беглый набросок характера владельца. Рассеянность и аккуратность, педантизм и добродушие, широта натуры и мещанство - все сказывается на внешности человека. Остро подмеченная деталь одежды иной раз расскажет больше самой подробной биографии. Предметы, окружающие человека, всегда несут в себе отпечаток его личности, проявления его вкуса и склонностей.

     Нет более выразительного по силе человеческих переживаний изображения «мертвой натуры», чем этюд Ван-Гога «Башмаки».

     На  полотне два потрепанных, старомодных, только что снятых ботинка. Именно через старомодность художник показал их возраст. Уже давно приняв форму старых и больных ног, они сжались на полу, как бы боясь нарушить покой минутной передышки. Грязь, солнце и дождь оставили в старой коже глубокие морщины. Вольно или невольно зритель, одушевляя их, примет ботинки как живую часть того, кто только что ушел, начнет питать ним жалость и сочувствие. «Измученные» ботинки вызывают цепь глубоких ассоциаций и чувств, сострадания к обездоленным и немощным, мысли о трагической, одинокой старости.

     Нет человека на земном шаре, перед которым  не возникла бы при упоминании Чарли  Чаплина маленькая щупленькая фигурка, утонувшая в огромных штанах и  растоптанных, не по росту, больших  штиблетах.

     Модные  котелок, усики и тросточка говорят о преуспевании, но какое мы испытываем грустное разочарование, когда наш взгляд скользит по мешковатому сюртуку и спадающим на ботинки «чужим» штанам! Нет, не удалась жизнь!

     Так талантливо обыгранные, построенные  по контрасту части одежды создавали незабываемый по убедительности и силе воздействия образ, ставший уже символом не только «маленького человека», но и его исполнителя - Чарльза Спенсера Чаплина.

     Иногда, мелкая найденная деталь костюма, какой-либо предмет, имеющий отношение к  нему, является «узлом» всей характеристики персонажа.

     У Паниковского («Золотой теленок» И. Ильфа и Е. Петрова), опустившегося мелкого жулика, остались от «раньшего времени» белые крахмальные манжеты. Неважно, что они «самостоятельны», так как рубашки нет; важно, что теперь такой детали костюма никто не носит, и он, Паниковский, этим подчеркивает свое аристократическое происхождение и презрение ко всем окружающим «новым людям».

     Такую же социальную характеристику через  совсем незначительный штрих в костюме приводит Лев Толстой в романе «Анна Каренина». «Мы в деревне стараемся, - говорит Левин, - привести свои руки в такое положение, чтобы удобнее было ими работать, для этого обстригаем ногти, засучиваем иногда рукава. А тут люди нарочно отпускают ногти, насколько они могут держаться, и прицепляют в виде запонок блюдечки, чтобы уж ничего нельзя было работать руками».

     Нет и не может быть деталей, которые  не имеют отношения к характеру человека. Они говорят о занятиях, возрасте, вкусах; несут в себе характеристику времени: меняются формы чемоданов, портфелей, сумок, брошек, булавок, значков и т.д.

     В фильме «Конец Санкт-Петербурга» Пудовкина, в кадре на зрителя наплывом течет море котелков и цилиндров как символ гибели старого общества. Есть вещи, с которыми у нас ассоциируются определенные понятия и события.

     Так, кожанка - неизменный спутник первых дней революции; синяя блуза - рабочих и работниц 30-х годов; полотняная толстовка - непременная форма служащих этого времени.

     Габардиновое  пальто и синий прорезиненный  плащ на клетчатой подкладке стали уже исторической принадлежностью и символом москвича 50-х годов, тогда как в 60-х годах летней униформой стала пресловутая «болонья» - символ химизации нашей одежды.

     Пространство  культуры вообще можно рассматривать  как мнемоническое поле, в котором тексты сохраняются и актуализируются: «диалекты памяти» определены символическим универсумом коллективов различного объема и мощности - степень интенсивности производства знаков на поверхности культуры задает ее реальное многообразие.

     Объектами памяти выступают транслируемые  в социальном времени артефакты  и навык обращения с ними, которые  приобретают порядок в «социокультурных таблицах» (А. Моль), в частности, системах родства (классификация есть различие - в том именно смысле, в каком детерминация есть негация). Речь идет об адресной передаче - а минимальным адресом является имя, которое наиболее активно задействовано в сообществах с лично-именным «социокодом» (М.К. Петров), который компенсирует конечность индивида – то есть его физическую и ментальную «вместимость», что то же самое – неприродность (для архаических сообществ механизмом коллективной памяти выступает миф, а ситуацией запоминания – ритуал).

     Памятники материальной культуры сохраняются, а  ментальные аппараты исчезают. Этот - сам по себе чисто «патологический» - фактор заставляет нас, обращаясь к объективациям (опредмеченным массивам), исследовать второе через первое. Как уже было указано, способность к предметно-орудийной деятельности - одна из антропологических констант - приводит к тому, что сама вещь выступает в качестве канала трансляции. Имеется в виду следующее: вещи, оперирование которыми вне «программного обеспечения» социальной памяти проблематично, сами являются одним из самых мощных носителей социальной памяти, содержа информацию о своем использовании в «архивированном» виде (следовательно, сообщество должно обладать навыком ее разворачивания). Смена или засорение каналов трансляции социальной памяти говорит о том, что сообщество находится в состоянии дисбаланса. Проявление этих тенденций может быть зафиксировано представителями совершенно разных теоретических дисциплин, например, социолингвистики: одним из симптомов засорения каналов трансляции социальной памяти является изменение терминологии, наполнение старых, по традиции переходящих из поколения в поколение слов и выражений новым смыслом (т. н. «семантические мутации»).