Миф как форма культуры

     Важнейшая функция мифического времени  и самого мифа - создание модели, примера, образца. Оставляя образцы для подражания и воспроизведения, мифическое время  и мифические герои одновременно источают магические духовные силы, которые  продолжают поддерживать установленный  порядок в природе и обществе; поддержание такого порядка также  является важной функцией мифа. Эта  функция осуществляется с помощью  ритуалов, которые часто прямо  инсценируют события мифического  времени и даже включают иногда рецитирование мифов. В ритуалах мифическое время и его герои не только изображаются, но как бы возрождаются с их магической силой, события повторяются и реактуализируются. Ритуалы обеспечивают их <вечное возвращение> и магическое влияние, гарантирующее непрерывность природных и жизненных циклов, сохранение некогда установленного порядка. Миф и ритуал составляют две стороны - как бы теоретическую и практическую - того же феномена. Однако наряду с мифами, имеющими ритуальный эквивалент, есть мифы, не имеющие такого эквивалента, равно как и ритуалы, лишённые своего мифологического двойника.

     Категория мифического времени особенно характерна для архаических мифологий, но трансформированные представления об особой начальной  эпохе встречаются и в высших мифологиях, иногда как идеальный <золотой  век> или, наоборот, как время хаоса, подлежащее последующей космизации. В принципе, миф нацелен на изображение превращения хаоса в космос.

     Впоследствии, в эпических памятниках мифическое время преобразуется в славную  героическую эпоху единства народа, могучей государственности, великих  войн и т. п. В мифологиях, связанных  с высшими религиями, мифическое время преобразуется в эпоху  жизни и деятельности обожествлённых пророков, основателей религиозной  системы и общины. Наряду с временем начальным в мифы проникает и представление о конечном времени, о конце мира (эсхатологические мифы). Возникают <биографии> богов и героев, описывается их жизненный цикл и главные подвиги и т. п. Однако мифическое время остаётся основной категорией мифа, также как мифы творения и мифы объяснительные (этиологические) являются важнейшим; наиболее фундаментальным и типичным видом мифотворчества.

     Знаменательно различие, которое туземцы делают между «истинными сказаниями» и «вымышленными». Две категории повествования представляют собой «сказания», то есть относятся к ряду событий, происшедших в отдаленном, весьма давнем прошлом. Хотя персонажи мифов в основном являются богами и сверхъестественными существами, а персонажи сказок героями и наделенными волшебными свойствами животными, у тех и других есть нечто общее: они не принадлежат миру повседневного.

     И тем не менее туземцы осознавали, что сказания эти совершенно различны. Те, что имеют отношение к мифу, затрагивают их непосредственно, тогда как сказки и басни повествовали о таких событиях, которые даже когда они привносили изменения в мир (анатомические и физиологические особенности некоторых животных), не меняли удела человеческого как такового14.

     Мифы  действительно сообщали не только о  происхождении мира, животных, растений и человека, но и о важнейших  событиях, вслед за совершением которых  человек стал тем, чем он является в настоящее время, смертным существом  того или иного пола, организованным в общество и вынужденным, чтобы  выжить, работать в соответствии с  определенными правилами. Мир и  человек существуют только потому, что сверхъестественные существа творили  «в начале всего». Но после образования  мира и появления человека произошли  другие события, и человек, в его  настоящем виде, есть прямой результат  этих мифических событий, он создан этими  событиями. Он смертен, так как что-то произошло в то время. Если бы этого  не произошло, человек не был бы смертным: он мог бы существовать сколь угодно долго, как камень; мог бы, подобно  змее, периодически сбрасывать кожу и, следовательно, мог бы обновлять  свою жизнь, то есть бесконечно начинать ее вновь.

     Миф о происхождении смерти рассказывает о том, что произошло в то время, и рассказ этот объясняет, почему человек смертен. Точно так же, если какое-нибудь племя живет рыболовством, то прежде всего потому, что в незапамятные мифические времена некое сверхъестественное существо научило их предков ловить и приготовлять рыбу. Миф рассказывает историю о том, как это сверхъестественное существо ловило рыбу, и этим самым открывает нам некий божественный акт, одновременно передавая людям это умение и объясняя, почему племя должно добывать себе пропитание именно таким образом. Подобных примеров можно привести много. Но уже приведенные показывают, почему для первобытного человека миф имеет исключительно важное значение, тогда как сказки и басни отнюдь нет. Миф знакомит его с первоначальными, основополагающими «сказаниями», утверждающими человека экзистенциально, а все, что имеет отношение к его существованию и способу пребывания в этом мире, касается его самым непосредственным образом. Ниже нам станет понятно, как это своеобразное мировоззрение влияет на поведение первобытных. Если современный человек считает, что он есть результат истории, то представитель архаического общества считает себя порождением целого ряда мифических событий. Ни тот, ни другой не считают себя раз и навсегда «созданными» и «сделанными» окончательно, подобно, например, инструменту, орудию труда. Современный человек может рассуждать следующим образом: я оказался таким, каким сложился к настоящему времени, в результате целого ряда произошедших событий, но эти события оказались возможными потому что 8000—9000 лет тому назад человек начал обрабатывать землю, в зоне древнего Ближнего Востока развились цивилизации крупных городов, Александр Македонский завоевал Азию, император Август основал Римскую империю, а Галилей и Ньютон совершили революцию в наших представлениях о Вселенной, открыв путь научному прогрессу и расцвету промышленности и производства, затем свершилась Французская революция, после наполеоновских войн умами европейцев овладели идеи свободы, демократии и социальной справедливости и так далее. Подобно этому, представитель первобытного общества может рассуждать следующим образом: я оказался таким, каким сложился к настоящему времени, вследствие того, что до меня произошел целый ряд событий. Но вслед за этим он сразу же добавляет: события эти свершились в мифические времена, и поэтому они представляют сакральную историю, так как действующими лицами этой драмы оказываются не люди, а сверхъестественные существа. Более того, если современный человек, оценивая себя как результат совершения всеобщей истории, не чувствует себя обязанным познать ее во всей ее целостности, человек первобытного общества не только обязан восстанавливать в памяти мифическую историю своего племени, но время от времени он актуализирует значительную ее часть. Именно в этом проявляется самое большое различие между современным человеком и представителем архаического общества: для первого события необратимы, для последнего это совсем не очевидно.

     Турки завоевали Константинополь в 1453 году, а Бастилия пала 14 июля 1789 года. Эти события необратимы. Так как  день 14 июля стал национальным праздником французской Республики, то взятие Бастилии теперь отмечается каждый год, но само это историческое событие  не актуализируется15. Для человека же архаического общества, напротив, то, что произошло в начале, может  повториться в силу ритуального  воспроизведения. Поэтому главное  для него — знать мифы. Не только потому, что мифы объясняют ему  мир и способ его существования  в мире, но, что важнее, вспоминая  и воспроизводя их, он оказывается  способным повторить то, что боги или герои совершили вначале. Знать мифы значит приблизиться к тайне происхождения всех вещей. Иначе говоря, человек узнает не только то, каким образом все возникло, но также и то, каким образом обнаружить это и воспроизвести, когда все уже исчезнет.

     Было  бы неверным отождествлять мифологию  с чем-то вроде начальной школы  человеческого образования, с приготовительным классом науки. Мифология - это не наивные ответы на якобы наивные  вопросы первобытного человека, которые  он ставил перед собой или природой. Ответы человек искал и находил  помимо мифов. Он находил их в практической деятельности. Иначе, повторим еще раз, он бы просто не выжил. Первобытный  человек понимал природу ничуть не хуже, чем мы ее понимаем сегодня.

     Мифология играла роль идеологии первобытного общества, того самого "социального  клея". Идеологическое сознание - такое  сознание, когда идеи или фантазии становятся реальностью для человека. Руководствуясь какими-то идеями или  принципами, человек может действовать  вопреки обстоятельствам, которые  считает менее реальными или  существенными, чем порождения своего же сознания. Мы уже знаем о детерминирующей  роли образов. Образ определяет поведение  человека тем больше, чем меньше он осознан им как образ или копия чего-то. Тогда образ становится действительностью, оригиналом, а копией является поведение человека, его жизнь. Мифология как раз и играла роль оригинальных образцов, или моделей, по которым строились поведение человека, его сознание и жизнь.

     Мифологические  образы служили представлениями  о качествах или поступках, которые  в иной форме нельзя себе представить. Попробуйте представить необходимость  исполнения долга. А если вы знаете мифы о Геракле или об Илье Муромце, если вы их понимаете и верите им, то у вас уже готово представление  о долге как высшей доблести мужчины. Попробуйте представить себе возмездие, которое ждет всякого, кто совершит преступление против общественного  порядка. Можно представить возмездие  в виде тюрьмы или эшафота. Хотя все  это частности, и преступник всегда надеется их избежать. Но есть образ  Немезиды - богини возмездия, от которой  невозможно спрятаться, поскольку она  находится в сознании самого преступника. Немезида и идея возмездия будет  жива, пока жив преступник. Боги мифологии  есть олицетворение идей. Кажется, что  идеи нельзя видеть, потому что они  есть порождение самого сознания. Но если идеи становятся образами, то их уже  можно видеть. 

Значение мифов 

     Уже более полувека западноевропейские ученые исследуют миф совсем с  иной позиции, чем это делалось в XIX веке. В отличие от своих предшественников они рассматривают теперь миф  не в обычном значении слова как  «сказку», «вымысел», «фантазию», а  так, как его понимали в первобытных  и примитивных обществах, где  миф обозначал, как раз наоборот, «подлинное, реальное событие» и, что  еще важнее, событие сакральное, значительное и служащее примером для  подражания. Но это новое значение слова «миф» делает его употребление в современном языке довольно двойственным. И в самом деле, это слово употребляется в наши дни, обозначая как «вымысел», «иллюзию», так и «священную традицию, первородное откровение, пример для подражания», что близко и понятно, прежде всего, этнологам, социологам и историкам религии.

     Позднее мы остановимся подробнее на истории  тех различных значений, которые  слово «миф» приобретает в  античном и христианском обществах (см. главы 8—9). Всем известно, что, начиная с Ксенофана (приблизительно 565—470 до н. э.), первым отвергнувшим «мифологичность» богов Гомера и Гесиода, понятие mythos утратило у греков всяческую религиозную и метафизическую значимость. Противопоставленный как логосу, так, позднее, и истории, mythos в конце концов стал обозначать «то, чего не существует в действительности». В свою очередь, иудаизм и христианство отбросили в сферу «иллюзии» и «обмана» все то, что не было узаконено и канонизировано одним из двух Заветов.

     Мы  же истолковываем слово «миф»  совсем не в этом смысле (хотя он и  самый распространенный). Нас интересует, если говорить точнее, не та ментальная стадия, не тот исторический момент, где миф стал вымыслом. В первую очередь мы будем исследовать  те общества, где миф является (или  был до самого последнего времени) «живым», в том смысле, что он предлагает людям примеры для подражания и этим самым сообщает значимость человеческой жизни. Понять структуру и функцию мифов в таких традиционных обществах значит не только прояснить некий этап в истории человеческой мысли, но и лучше понять одну из важнейших категорий современной жизни.

     Если  в качестве примера взять «карго-культы»* на островах Океании, то было бы очень  трудно интерпретировать целый ряд  самых неожиданных и странных действий, не объясняя их и не оправдывая с позиций мифологии. В этом пророческом  и милленаристском* культе провозглашается неизбежное пришествие сказочной эры изобилия и блаженства. Местные племена станут вновь хозяевами своих островов и не будут вынуждены работать, ибо их умершие предки вернутся на великолепных кораблях, переполненных товарами, наподобие тех гигантских грузовых судов, которые белые встречают в своих портах. Поэтому большинство этих культов, связанных с кораблями, требуют, с одной стороны, уничтожения домашних животных и инвентаря, с другой — сооружения обширных складов, где будут размещены привезенные умершими товары. Один культ предвосхищает пришествие Христа на кораблях с товарами, другой предполагает пришествие европейцев. Начнется новая эра земного рая, и все приверженцы этого культа станут бессмертными. Некоторые культы предполагают также оргиастические действа*, так как запреты и санкционированные традицией обычаи теряют свою силу и уступают место абсолютной свободе. Таким образом, все эти действия и верования объясняются мифом о светопреставлении, за которым последует новое сотворение мира и наступит золотой век, миф, к которому мы обратимся ниже.

     Подобные  культовые действия мы могли наблюдать  в Конго (1960 год) по случаю провозглашения независимости страны. В одной  из деревень местные жители снимали  крыши со своих хижин, чтобы дать возможность пролиться ниспосланному  предками дождю золотых монет. При  всеобщем запустении только дороги, ведущие  к кладбищу, поддерживаются в порядке, для того, чтобы предки без труда  могли добраться до деревни. И  даже оргиастические излишества имеют в данном случае свой смысл, так как, согласно мифу, в день Новой Эры все женщины будут принадлежать всем мужчинам.

     Очень вероятно, что факты подобного  рода в будущем станут все более  и более редкими. Можно предположить, что такое поведение, заданное мифическим сюжетом, исчезнет вслед за установлением  политической независимости бывших колоний. Но то, что произойдет в  будущем, более или менее отдаленном, не поможет нам объяснить того, что произошло в недавнем прошлом. Нам представляется важным постичь  основной смысл этого странного  поведения, понять причину и оправдание этих излишеств. Ведь понимание подобных действий равносильно их признанию  в качестве фактов, свойственных людям, фактов культуры и духовного творчества, но ни в коей мере не как патологическое высвобождение звериных инстинктов или инфантилизма. Нет никакой другой альтернативы: или настаивать на отрицании, умалении подобных излишеств, постараться их забыть, рассматривая их как отдельные факты «варварства», которые совершенно исчезнут, когда племена будут «цивилизованы»; или же надо дать себе труд понять предысторию мифа, которая как раз и объясняет и оправдывает явления подобного рода и придает им религиозное значение. Это последнее отношение к рассматриваемому предмету есть, по нашему мнению, единственно приемлемое. Только в историко-религиозной перспективе подобные факты способны раскрываться в качестве фактов культуры, и тогда они теряют свой чудовищный, ненормальный характер ребяческой игры или акта чисто инстинктивного.

Заключение

И в заключении необходимо отметить, что миф есть страшно консервативная и устойчивая система. И если он рано или поздно начинает уходить в  прошлое, то причиной этого является вовсе не накопление знаний (ибо  миф сам программирует, как интерпретировать мир и как и знания накапливать). Миф разрушается по мере того, как человек получает возможность осуществлять тающую внутри себя свободу. Миф не может, не предназначен регулировать жизнь свободного человека, и поэтому реализация свободы, с одной стороны, подрывает устои мифа, а с другой стороны, становиться источником новой формы культуры. Функции, которые выполнял миф, трансформируются и теперь выполняются религией, искусством и философией