Культура Скандинавии в эпоху викингов и её влияние на становление культуры славян

     Викинги были безумно страстно устремлены к свободе. Конунги и ярлы - варяжская знать - получали власть по праву наследования, однако оставались первыми среди равных, да и то только в том случае, если обладали соответствующей силой характера. Система одаля норманнов была противоположной феодальной, она превратила землевладельца в абсолютно свободного держателя земли. Он не платил ренты и не облагался земельным налогом, уплачивая лишь пошлину на нужды защиты своей общины. [2, 48]

     Даже  принадлежащий к низшему сословию вольноотпущенник, отпрыск рабов  или военнопленных, обращался к  ярлу-правителю как человек к  человеку. Раб, занимавший самую низшую ступень социальной лестницы, рассматривавшийся  почти как часть имущества, носил  практически такую же одежду и  жил почти так же, как члены  семьи его хозяина. Существенная разница заключалась в том, что  закон не считал жизнь раба ценностью: раба можно было убить безнаказанно; убийца должен был только надлежащим образом объявить об этом. С обычным  же убийством дело обстояло совершенно иначе. Убийца свободного человека, даже если это убийство и не было постыдным  деянием, чаще всего сталкивался  с весьма неприятными последствиями. Убийство могло стать поводом  к взаимной вражде, в которую постепенно вовлекались, один за другим, родичи обеих  враждующих сторон, либо род убитого подавал на тинге, совете общин, формальное прошение об уплате вергельда. Вергельд — это денежная компенсация за убийство свободного человека. Выносимый по результатам большинства голосов, вердикт тинга в огромной степени зависел от количества друзей, поддержкой которых проситель мог заручиться в своем деле.

     Само  место тинга считалось священной  землей. Атмосфера этих регулярных собраний отчасти напоминала ярмарку: это была возможность увидеть давно знакомые и новые лица. Каждый устанавливал свою палатку среди палаток своей родни и знакомых, а выступления многословных ораторов перемежали развлечения: борьба, игры в мяч, состязание в скорости; в них можно было принять участие или просто поглазеть.

     Обычно  тинги проводились на территориях, находившихся в центре общины, до которых  можно было без труда добраться  по воде. Путешествие на тинг зачастую занимало несколько дней. Разумеется, на тингах обсуждались не только убийства. Споры соседей из-за земли, подготовка к войне, принятие христианства и  даже иски о совращении женщин - тинг рассматривал эти и многие другие социальные проблемы. Он совмещал в  себе функции совещательного органа и суда. [6, 177]

     Разбор  дел происходил в соответствии с  освященными древней традицией  правилами. Давали показания свидетели, а законоговорители - профессионалы-эксперты в области судебной традиции - высказывались по поводу наиболее запутанных вопросов.

     О будущем собрании сообщалось посредством  стрелы, пересылавшейся из семьи в  семью. Стрелу несли быстроногие  гонцы, когда же стрела посередине была переломана, а конец ее обмотан шнурком или ивовым прутом, то это уже был знак войны, призывавший: "приходите с оружием". Так что во время вторжения или широкомасштабных экспедиций тинги становились мобилизационными центрами.

Военная служба едва ли была норманну в тягость. Его рука с готовностью бралась и за эфес меча, и за рукоять весла.

     Авантюрные  путешествия были обязательным этапом воспитания знатного юноши. Викинг никогда  не считался слишком молодым для  таких походов: Эйрик Кровавая Секира и Олав Святой, к примеру, совершили  свой первый поход по Северному морю, когда им было не более двенадцати лет от роду. Эйнару Криворотому, ярлу Кейтнесса, "было четырнадцать зим  от роду, когда он собрал ополчение  с земли и отправился разорять владения других конунгов".

     Если  младшие сыновья получали при  разделе семейного наследства только движимое имущество, то они отправлялись в море с целью "добыть себе состояние". Для них это было единственной доступной профессией. Несмотря на то, что с течением времени появилась  и альтернатива беззаконным грабительским  набегам: торговое путешествие, - побудительные  их причины нисколько не изменились.

     Викинги-скитальцы довольно легкомысленно относились к вопросам брака. Несмотря на то что полигамия процветала даже и у оседлых норманнов, статус женщины оставался на удивление высоким. Хотя ей и не разрешалось посещать тинг, в ряде случаев она считалась равной мужчине и даже могла, согласно порядку наследования, занять место жрицы. Женщина могла аннулировать брачное соглашение так же легко, как и ее муж, причем долю жены при разводе составляла треть всего имущества. Женщины, равно как и рабы, не были участниками сражений. Если оскорбленная сторона поджигала дом оскорбившего их соседа и убивала всех мужчин, пытавшихся спастись из огня, женщинам всегда предоставляли возможность выйти.

     Во  всем остальном доброта викингов была столь же случайным явлением, как и удача, поджидавшая их в  дальних путешествиях. Викинг по собственной  прихоти мог вдруг даровать свободу  мужчинам-заложникам, но уже в следующий  момент обрушиться на других с дьявольской  жестокостью. Даже кровавый орел бледнеет перед той вивисекцией, которую учинили над Бродиром в ответ на его убийство Бриана при Клонтарфе: "Они окружили Бродира и его людей и закидали их поленьями. Тогда Бродир был наконец схвачен. Ульв Пугало вспорол ему живот, привязал конец его кишок к дубу и стал водить его вокруг, пока все кишки не намотались на дерево. Лишь тогда Бродир умер. Все люди его тоже были перебиты" [4, 439].

     Весьма  необычным институтом была система  воспитания детей. Подраставшее поколение, а именно мальчиков - сыновей конунгов и ярлов - после рождения, вне зависимости  от того, жив их отец или нет, отдавали на воспитание другому человеку. "Лучше  иметь хорошего воспитанника, чем  дурного сына" - гласит руническая надпись на покрытом рельефными изображениями  камне с острова Мэн. Судя по всему, по функции приемный отец представлял  собой нечто среднее между  наставником и старшим братом. Так как по социальному положению  он считался ниже родителей мальчика, за исключением тех случаев, когда  был связан с ними узами родства, то появлялось прекрасное средство превращения  возможного соперника в союзника - можно было сделать его приемным отцом своего сына.

     У скандинавов и благородные люди, и крестьяне вместе работали на полях, ухаживая за скотом и выращивая ячмень и рожь, и это делало их идеальными колонистами.

     Хотя  норвежец и был разбойником, одной  ногой он всегда прочно стоял на суше. Сезон морских путешествий  наступал после того, как заканчивалась  стрижка овец, и продолжался до начала сбора урожая, поскольку хутор  всегда оставался материальной базой  для морских походов.

     Когда этот народ оставался дома, их художественный гений находил себе выражение  в замысловатой резьбе по дереву и  нанесении инкрустации в виде удивительных завитков и сплетений  на все, на что только можно, а охота, рыболовство и состязания давали выход энергии. Спортом занимались преимущественно летом: чувствительный к холоду народ большую часть  зимы проводил в домах. Мужчины, женщины  и дети, свободные и рабы собирались вместе в огромном бревенчатом доме. В нем все они сидели каждый за своей  работой.

     Норманны  стали известны тем, что использовали рога для пития вина; "мешки  с вином" - так прозвали викингов греки, их сотоварищи по войску. Рог  оправляли золотом или серебром и умышленно не приделывали к  нему никакой подставки, так что  тому, в чьих руках он оказывался, приходилось осушать его до дна. Пьянство не осуждалось - оно было почти  столь же естественно, как и сон. Не раз и не два удавалось норманнам  избавиться от врагов, угощая их в доме для гостей до тех пор, пока они  не напивались мертвецки, и поджигая под ними солому. [2, 127]

     Именно зимой наступало время рассказчиков саг и скальдов. Несмотря на свой поэтический дар - или искусство красноречия, - норманн не находил в музыке ничего особенного. Гораздо чаще развлечением для него служили истории, рассказываемые в той или иной форме. Хозяин, которому выпадала честь принять у себя известного поэта, получал возможность наслаждаться чуть ли не бесконечными эпопеями о битвах и поколениях героев. Эпос был тесно связан с прозаическим повествованием. В некотором смысле скальды были прародителями саги. К примеру, большая часть материала для саги о втором Олаве заимствована из произведения Халльфреда Трудного Скальда, похороненного на острове Айона.

     Ночью вообще было безопаснее находиться в  зале, а не на улице, в темноте  и на ветру. Причиной были верования вразличных злых духов земли и воздуха, троллей, берсерков и всяческих другихохотников на человеческие души.

     Ушедшему  из жизни вождю, подобно фараону  Древнего Египта, был необходим в  последующей жизни определенный набор вещей, которыми он обладал  на земле. Прежде чем укоренилась  традиция хоронить мертвых - "насыпать над ними курган", - их тела обычно сжигались.

     Многие  вожди после смерти покидали мир  на борту своих кораблей. Вытащенный на берег, корабль либо становился для  вождя погребальным костром, либо, покрытый сверху и со всех сторон землей, сам хранил под своим навесом последний сон викинга. Чтобы владелец корабля мог с достоинством войти в палату богов, его облачали в доспехи, а в руку клали оружие. В распоряжении покойного было несколько принадлежавших ему лошадей и колесница, так что он мог выбирать, ехать ли ему верхом или править. Ему были необходимы кузнечные инструменты для ковки новых мечей, равно как и золото с серебром для украшения. А в еще более древние времена вождь брал с собой своих любимых невольников, а также и другие вещи, которые ценил больше прочих: своего сокола, собаку и семейные сокровища. Даже в могильном кургане, где был найден корабль из Усеберга, подле королевы были найдены останки служанки.

     Смерть  не слишком страшила викинга, поскольку  он встречал свой конец в сражении. А вот чего он действительно боялся, так это умереть от старости или  болезни. У того, кто умирал такого рода "пустячной смертью", шансы  попасть в Вальгаллу были очень  невелики, если только он не зарабатывал  этого права, нанеся себе ранение  на собственном смертном одре.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Скандинавия в эпоху викингов и её влияние на культуру Киевской Руси.

     Связи Древней Руси со Скандинавией эпохи  викингов проявились не только в распространении  тех или иных "норманнских древностей" на Руси, но и в систематическом  поступлении встречного потока ценностей  на Север Европы.

     Могилы  предполагаемых "ветеранов походов" 913-914, 943-944 гг. содержат не только серебро, но и другие вещи, свидетельствующие  о связях с Востоком. Наряду с  предметами роскоши (дорогие ткани, посуда, украшения), которые могли  быть не только добычей, но и товарами, поступавшими в город Бирка, существуют находки, иллюстрирующие более сложный, многоплановый характер этих связей. Так было открыто захоронение воина в сопровождении женщины и коня. Весь набор вещей, сопровождавших его, мог сложиться только на Востоке, в условиях постоянного военного контакта с кочевнической степью. Это, вероятно, одно из типичых погребений "русов в Бирке" – пышная могила варяга, после долгой жизни на Руси, вернувшегося на родину, где он, судя по погребальному обряду, занял видное положение среди местной раннефеодальной знати.  [3, 128]

     Раз в тридцать лет (т. е. каждое поколение) определенные контингент шведских викингов отправлялись "на Восток, в Гарды". В Ладоге они вступали в контакт с местным боярством, военно-торговой дружинной средой и княжеской администрацией Древнерусского государства. В качестве наемных варяжских отрядов эти контингента двигались на юг по «Пути из варяг в греки».

     С начала X в. (точнее, в последних десятилетиях IX в.) главной базой для дальнейшего  движения общерусского войска стал Киев. Отсюда русская рать (с наемными варяжскими отрядами) не раз отправлялась на Византию, к стенам Константинополя. Варяги, включившиеся на Руси в процесс завершения объединения Древнерусского государства, действуют совместно с русской раннефеодальной знатью, при этом вовлекая в военно-политические и торговые предприятия пришлые контингента дружин викингов, что отразилось и в материалах Бирки.

     После того или иного решения военно-политических задач очередного похода киевских князей на Византию варяжский контингент (по крайней мере, в значительной своей  части) становился избыточным. В то же время Русь, выполняя в соответствии с заключенными русско-византийскими  договорами союзнические обязательства, должна была принять участие в  арабо-византийской борьбе. Именно здесь и могли найти себе дальнейшее применение варяжские дружины. Киевские князья и их воеводы охотно отпускали викингов на свободный воинский промысел. Варяги выходили на Дон; здесь хазары беспрепятственно пропускали их, и под именем "русов" эти дружины обрушивались на враждебные Хазарии города мусульманского Закаспия. Несмотря на тяжелые потери, каждый такой поход сулил богатую добычу. Отягощенные ею, варяги по Волжскому пути (через Итиль, Булгар, Ярославское Поволжье) возвращались на родину.

     Расцвет и, пожалуй, само существование Бирки  во многом определялось этими походами, сложившимися в своеобразную систему  уже во второй половине IX в. [5, 156]

     Дальнейшая  эволюция политики Древнерусского государства  вела к неизбежному столкновению с Хазарским каганатом. Дружины викингов все более оказываются под контролем государства и постепенно вытесняются с политической арены.

     В 965 г. киевский князь Святослав (со своим  варяжским воеводой Свенельдом) осуществил дальний военный поход на Волгу, разгромил булгар и буртасов, разорил  Булгар и уничтожил Итиль. Хазарский  каганат перестал существовать. В 970-х  годах грозной силой в припонтийских  степях становятся печенеги. Регулярность движения по Волжскому пути, установившаяся за полтора столетия, нарушается.