История рождения театра

    Компаньоном князя был иностранец Михаил Георгиевич Медокс. Родившийся в Англии и закончивший Оксфордский университет, он приехал в Москву преподавать математику будущему императору Павлу I, увлекся театром, осел в России и стал театральным антрепренером. Вскоре дела Урусова пришли в упадок, князь разорился и был вынужден уступить Медоксу свою привилегию держать театр. Цена такой «уступки» составила 28 000 рублей.

     
ТЕАТР МЕДОКСА

    Для постройки здания театра Медокс выкупил  земельный участок, бывший во владении князя Лобанова-Ростоцкого в начале Петровской улицы. Каменное трехэтажное, с тесовой крышей, здание так называемого Театра Медокса, или Петровский театр, было возведено в потрясающие даже для нашего времени сроки — за пять месяцев (вместо пяти лет, обусловленных привилегией) и обошлось Медоксу в 130 000 рублей. Строил театр архитектор Христиан Иванович Розберг, который в московской полицейской конторе занимался проектированием и строительством зданий.  
Главный фасад театра был обращен к улице Петровка и почти не имел декора (так называемый «безордерный классицизм»), тогда как высокий зрительный зал с ярусами лож и наклонным партером, напротив, был пышно декорирован. 
Новый театр принял первых зрителей 30 декабря 1780 года. В день открытия театра «Московские ведомости» писали: «В удовольствие почтенной публике за нужное считаем сообщить для сведения, что огромное сие здание, сооруженное для народного удовольствия и увеселения по мнению лучших архитекторов и одобрению знатоков театра, построено и к совершенному окончанию приведено с толикою прочностью и выгодностью, что оными превосходит оно почти все знатные Европейские театры. Что же до желаемой безопасности публичного сего дому касается, то в рассуждении оной, кажется, взяты все возможные меры и ничего не упущено, что могло бы служить к совершенному доставлению оной...».  
Московскому губернатору В. М. Долгорукому-Крымскому новый театр понравился до такой степени, что он продлил Медоксу срок привилегии еще на десять лет, до 1796 года.

    Спектакли и маскарады нового театра, собиравшие московское общество, проходили в  круглом зале — ротонде, украшенной зеркалами. Зал был освещен светом 42-х хрустальных люстр, к ротонде примыкали еще несколько больших гостиных. Любопытно, что проект ротонды принадлежал самому Медоксу, впоследствии издавшему книгу «Планы и фасады театра и маскарадной залы в Москве, построенных содержателем публичных увеселений англичанином Михаилом Медоксом».Возле оркестра находились места, так называемые «табуреты», предназначенные для постоянных и почетных зрителей, которые сами, как правило, владели собственными крепостными театрами. Они вместе с автором пьесы приглашались на две генеральные репетиции, после которых проходили обсуждения спектакля.  
На один спектакль место в ложу купить было нельзя. Существовала подписка на «годовой наем мест» в ложе, о которой заблаговременно извещалось в «Московских ведомостях». В лучшие времена в театре проходило 30 пьес и 75 спектаклей в год. Постепенно дела Медокса пошли на спад, сборы от спектаклей уменьшились, актеры уходили, театр ветшал. Вскоре здание театра перешло в ведение государственной казны, и он стал Императорским. 
Петровский театр простоял 25 лет. Зимой 1805 года, перед началом оперы Ф. Кауэра «Днепровская русалка», по вине гардеробмейстера здание Петровского театра сгорело — от него сохранились только части несущих стен.  

     
ОСИП БОВЕ: ГЛАВНЫЙ ПО «ФАСАДИЧЕСКОЙ ЧАСТИ»

    На  обгорелые развалины театра Медокса  москвичи удрученно взирали до 1815 года, когда была начата реконструкция, захватившая центр города. Стоит  заметить, что после французского нашествия облик Москвы быстро менялся. Для проекта реконструкции города, по указанию Александра I, был приглашен архитектор-градостроитель, англичанин В. И. Гесте, а также была создана «Комиссия для строения Москвы» (работала до 1843 г.), которая занималась организацией восстановительных работ.

    Архитектором  центра города был назначен Осип Бове, урожденный петербуржец, творческая жизнь  которого была неразрывно связана с  Москвой. Здесь c 1802 по 1807 гг. он учился в архитектурной школе при  Экспедиции кремлевского строения, позже  являлся помощником выдающихся зодчих М. Казакова и К. Росси, а с 1814 года был назначен главным архитектором по «фасадической части», в обязанности которого входило не только следить за составлением проектов, но и за их «производством в точности по прожектированным линиям, а также выдаваемым планам и фасадам». Под его началом было создано «Собрание типовых фасадов» — своеобразное пособие городского застройщика, и на основе этого справочника Москва стала застраиваться по-новому: городские особняки уже не прятались в глубине двора, а выходили фасадами на красную линию улицы.

    Под руководством Бове в центре Москвы была проведена реконструкция Красной  площади, архитектурный декор Манежа и фасадов Торговых рядов напротив Кремля (к сожалению, они не сохранились), разбит Александровский сад с гротом, создана Театральная площадь.

    Но  самый большой успех Осипу  Бове принесло сооружение в стиле  ампир Петровского театра, который, по словам современников, «как феникс из развалин возвысил стены свои в новом блеске и великолепии».

     
«КОЛЛИЗЕЙ»

    Строительство здания на месте сгоревшего театра Медокса, начатое в 1821 году, длилось 35 месяцев и было завершено к  концу 1824 года. 
Этому событию предшествовал целый ряд значительных для дальнейшей судьбы театра эпизодов. В 1820 году, по просьбе московского генерал-губернатора Д. В. Голицына, в Академии художеств Санкт-Петербурга был объявлен конкурс, в результате которого победил проект известного петербургского зодчего Андрея Алексеевича Михайлова. По его проекту, здание театра представляло собой прямоугольный объем с повышенной средней частью. Главный фасад с восьмиколонным портиком был увенчан алебастровой квадригой Аполлона, поставленной на фоне глубокой арочной ниши. Театр был рассчитан на две тысячи зрителей. Этот проект получил одобрение князя Голицына, который писал в комиссию по строениям: «Старший профессор архитектуры Михайлов предоставил мне проект предложенному в Москве Петровскому театру. Я утверждаю оный, как в отношении здания самого театра, так и площади и прочих строений». Тем не менее и этот проект не был совершенен и подвергся значительной переработке со стороны Осипа Бове: главный архитектор по «фасадической части» искусно привязал проект А. Михайлова к местности и окружающим ее постройкам, внес много усовершенствований в конструкцию и декоративное убранство здания. Исходя, в частности, из финансовых возможностей, Бове уменьшил высоту здания, соответственно изменив его пропорции. Также архитектор отказался от размещения в нижнем этаже торговых помещений, «почитая сие неприличным для театра». Бове принадлежит великолепное художественное оформление внутренних интерьеров и многоярусного, пышно декорированного зрительного зала театра. Естественно, в процессе строительства были учтены многие указания Александра Михайлова, в частности, касающиеся акустики.

    Интересно, что Осип Бове, проектируя зрительный зал и сцену, планировал разделить  их зеркальным занавесом. Но эта идея не могла быть осуществлена — занавес  имел огромный вес, и слишком высока была цена столь оригинального замысла. Торжественное открытие театра, получившего новое название Большой Петровский театр, состоялось 6 (18) января 1825 года. Зрители, пришедшие на церемонию, приветствовали Осипа Бове благодарственными аплодисментами. В честь создателей театра был исполнен пролог «Торжество муз» на музыку А. Алябьева и А. Верстовского, написанный специально для столь торжественного события, а также показан балет «Сандрильона».

    Театр поражал современников величием и красотой: «...Должно отдать справедливость Бове: при самом строгом исследовании увидите вы, что нет в сем театре места, которое не было бы обдумано, было неуместно и неудобно». 19-летний Михаил Лермонтов писал в 1833 году в «Панораме Москвы»: «...На широкой площади возвышается Петровский театр, произведение новейшего искусства, огромное здание, сделанное по всем правилам вкуса, с плоской кровлей и величественным портиком, на коем возвышается алебастровый Аполлон».

    Новое здание горожане называли «Колизей». Проходившие  здесь спектакли неизменно имели успех, собирая великосветское московское общество. 

     
БОЛЬШОЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ 

    11 марта 1853 года в театре начался  пожар такой силы, что на Театральной  площади растаял весь снег. Черный  дым, поднимающийся над Театральной  площадью, был виден во всех уголках Москвы. Пламя полыхало двое суток. В огне погибли театральные костюмы, декорации спектаклей, архив труппы, часть нотной библиотеки, редкие музыкальные инструменты, пострадало и само здание: сгорело все, кроме несущих стен и колонн переднего фасада. Менее всего от огня пострадал портик театра, выходящий на улицу Петровка. 
Проект восстановления и реконструкции здания театра был разработан петербургским архитектором Альберто Кавосом, все работы которого отличались масштабностью и законченностью художественного замысла, богатством и роскошью отделки, высокой акустикой зрительных залов. Одним из ярких творений А. Кавоса является постройка Мариинского театра в Санкт-Петербурге. Он же был автором проекта большой Парижской оперы, который, увы, так и не был осуществлен из-за смерти Кавоса в 1862 году. К сожалению, материалов об этом архитекторе сохранилось очень мало, между тем, личность Альберто Кавоса примечательна уже тем, что он приходился родным дедом талантливому художнику, основателю «Мира искусства», выдающемуся искусствоведу Александру Бенуа. В книге «Мои воспоминания» А. Бенуа пишет: «Альберто, мой дед по материнской линии, окончил Падуанский университет по математическому факультету и занял затем на архитектурном поприще одно из самых выдающихся мест в России. <...> приобрел широкую известность как специалист по постройке театров...». 
Работы по восстановлению Большого театра, несмотря на явный недостаток отпущенных денежных средств, шли быстрыми темпами — Кавос стремился завершить работы к торжествам по случаю коронации Александра II. Новое здание театра в стиле неоклассицизма было построено за 16 месяцев и обошлось городской казне в 900 000 рублей. Новый театр, получивший название императорского Большого театра, открылся в 20 августа 1856-го года оперой В. Беллини «Пуритане».

    Мнения  о проведенной реконструкции  театра были неоднозначны: некоторые  считали что проект, осуществленный Кавосом, был удачным. В сборнике «Московская старина» сохранились  следующие воспоминания современников: «Когда театр был готов, многие москвичи любили гордиться им, считая его самым великолепным по всей Европе по размерам и убранству». Другие, например, инженер-архитектор И. И. Рерберг, который проводил в театре аварийные работы в 1920-1936 гг., считал, что при реконструкции внешний и внутренний облик Большого театра был значительно изменен Кавосом, от чего сильно пострадал первоначальный замысел Михайлова и Бове.

    Кавос внес существенные изменения в декор  главного фасада здания. Так, на гладких  боковых стенах появились ложные окна, декорированные четырьмя пилястрами; между крайними колоннами портика, сохранившегося после пожара, вырублены ниши для двух статуй. Окна 2-го этажа, которые по проекту Михайлова-Бове были перекрыты арками с орнаментом, по проекту Кавоса декорированы боковыми пилястрами на консолях и сандриками. Архитектор также заменил ионический ордер колонн портика на композитный.

    В целом фасады были решены в стиле  неоклассицизма. 
Существенные изменения претерпела и верхняя часть главного фасада: над главным портиком появился еще один фронтон; поверхность стен покрывала сплошная рустовка; над фронтоном портика алебастровая квадрига Аполлона, полностью утраченная при пожаре, была заменена скульптурой из металлического сплава, покрытого красной медью. Принято считать, что эта скульптура, отлитая на гальванопластических заводах герцога Лейхтенбергского, выполнена по модели известного петербургского скульптора П. К. Клодта. Сильно выдвинутая вперед скульптурная группа была помещена на пьедестале по коньку крыши портика. Первоначально существовавшая арочная ниша, на фоне которой в свое время стояла квадрига, не была восстановлена Кавосом, а вместо нее появился пояс из тринадцати окон, чередующийся плоскими пилястрами.

    По-своему Кавос увидел и боковые фасады театра, внеся весьма существенные изменения в декоративное решение  как верхней, так и средние  части стены. На уровне первого этажа  им были спроектированы зонты, отлитые  на Московском заводе Соловьева. Зонты-навесы были расположены над входными дверями на месте некогда существовавших красивых балконов второго этажа. Многочисленные изменения претерпел задний фасад Большого, который был возведен по проекту Бове, представляющий портик с многоколонной лоджией на высоком стилобате. Изменения начались уже через 3 года после окончания строительства. Архитектором Никитиным была возведена двухэтажная пристройка предназначенная для хранения декораций, перекрывшая театральный фасад. Затем архитектор Тихомиров увеличивает пристройку до третьего этажа. В результате внесенных после пожара Кавосом изменений исторический портик заднего фасада был закрыт, оказавшись во внутренний дворике театра. Позднее со стороны улицы Петровка появилось здание доходного дома А. С. Хомякова (архитектор И.А. Иванов-Шиц), и более поздняя пристройка архитектора Э.К. Гернета.

    Общая планировка зрительских помещений  была сохранена, но в интерьеры здания были внесены существенные конструктивные изменения: осуществлена перестройка  парадных лестниц; изменена вся системы боковых лестниц; перенесен некогда располагавшийся под амфитеатром партера гардероб; увеличены размера зрительного зала (с переносом стен).  
Зрительный зал театра имел совершенную акустику — в полной мере проявив все свои таланты, Альберто Кавос подтвердил славу лучшего театрального архитектора того времени. Стоит заметить, что акустика зрительного зала Большого театра до сих пор считается одной из лучших в мире. С акустической точки зрения, Кавос считал оптимальным устройство зрительного зала по принципу устройства скрипки. По его проектами и расчетам была перестроена по кривой стена зрительного зала, увеличена портальная арка сцены, углублена и расширена оркестровая яма (оркестр перенесен ближе к сцене), в конструкции которой была использована деревянная дека. Именно для улучшения акустики в конструкции зала и в его отделке использовалось дерево. Деревянными были деки плафона и пола партера, панели обшивки стен, конструкции балконов ярусов, сам пол партера. Декор нового зрительного зала и фойе был выполнен в едином стиле, восхищая современников пышностью отделки.

    Сцена имела подъемно-опускной занавес, созданный  по заказу Альберто Кавоса профессором  Петербургской Императорской академии изящных искусств Казроэ-Дузе. Следуя итальянской традиции — выбирать для театральных занавесов исторические сюжеты из жизни того города, в котором находился театр, — на театральном занавесе Большого был изображен въезд Минина и Пожарского в Москву после изгнания поляков.  
Зал, чьи габариты были восстановлены архитектором Кавосом и сохранились практически без изменений, мог вместить одновременно три тысячи человек.

    С момента открытия императорского Большого театра в нем шли не только спектакли  — не менее двух раз в неделю здесь устраивали балы и маскарады. Между тем, здание театра постепенно ветшало. В 1893 году на его наружных и внутренних стенах появились значительные трещины. После обследования фундаментов (Большой театр, как и большинство зданий на Театральной площади, был построен на сваях) оказалось, что из-за понижения уровня грунтовых вод в верхней части сваи сгнили, это вызвало значительную осадку здания, которая, в свою очередь, и стала причиной появления трещин. За несколько лет здание опустилось на пять вершков. В 1895-м и 1898-м гг. были организованы работы по подводке фундаментов, которые временно приостановили разрушения. Между тем дальнейшие обследования показали, что здание находится в аварийном состоянии и требует немедленного проведения реставрационных работ. В таком состоянии Большой театр вступил в XX век.