История культуры древней Японии

Длительная  экспансия на северный восток, захват чужих земель способствовали кристаллизации японской народности относительно тамошних жителей – варваров и одновременно создавали новую, служивую знать, которая, реально работая на государство  оттеснила от руля старую родовую  аристократию.  Сведением табелей  о рангах, которые присваивались  в зависимости от личных заслуг, началось формирование бюрократической  системы, принципиально отличавшейся от системы удзикабане.  Отправлением в Китай посла и группы студентов  и ученных монахов (607 – 608 года) возникает  планомерное заимствование континентальной  культуры.  Благоприятным фактором для этого становится привлечение  к японскому языку китайского письма (завезенное в страну примерно в 400 году она осталась приобретением  не многих) и его широкое практическое применение.  Буддизм, который проникает  в Японию одновременно с китайской  письменностью и в начале там  воспринимается не однозначно, теперь имеет успех у аристократии как  способ защиты существующего режима на ряду с идеей необходимости  для каждого достичь образованности «сатори».  Культура данного периода  почти полностью формируется  под его воздействием.

Религия

Древнейшая религия японцев  – до объединения страны в первые века н.э. – отражала патриархальный родоплеменной строй, где выделялось воинственная племенная знать и  зарождалось патриархальное рабство. Эта религия состояла, видимо, в  почитании семейно-родовых и племенных  духов и богов-покровителей –  ками. Слово “ками” буквально означает наверху, верхний, начальник. Неясно, были ли это первоначально духи умерших, предков или духи земли, стихий; возможно, что в образах ками сливались  оба эти представления. Места  почитания их были отмечены каменными  оградами или простыми постройками. Изображения ками японцы не делали, но в святилищах хранили фетиши –  эмблемы божеств.

Старая традиционная религия японцев, которая раньше не имела определенного  названия, стала, в противовес буддизму, называться ками-но-мити, дословно –  “путь ками” , то есть “путь местных  богов” , или по-китайски, шин-то; последнее  слово вошло и в европейские  языки.

Самурайская мораль сформировалась в  общих чертах одновременно с системой сёгуната, однако основы её существовали задолго до этого времени. Нитобэ Инадзо выделял в качестве основных источников бусидо буддизм и синто, а также учения Конфуция и Мэн-цзы. И действительно, буддизм и конфуцианство, пришедшие в Японию из Китая вместе с его культурой, имели большой  успех у аристократии и быстро распространились среди самурайства. То, чего не доставало самураям в  канонах буддизма и конфуцианства, в изобилии давало воинам синто.

Наиболее важными доктринами, которые  бусидо почерпнуло из синтоизма - древней  религии японцев, представлявшей собой  сочетание культа природы, предков, веры в магию, существование души и духов, были любовь к природе, предкам, духам природы и предков, к  стране и государю. Заимствования  из синто, которые восприняло бусидо, были объединены в два понятия: патриотизма  и верноподданичества.

Особенно сильное влияние на бусидо оказал буддизм махаянистского направления, проникший в Японию в 522 г. Многие философские истины буддизма наиболее полно отвечали потребностям и интересам самураев. При этом популярнейшей сектой буддизма была "дзен", монахи которой внесли значительный вклад в дело развития бусидо. Созвучие мировоззрения сословия воинов, с положениями дзен-буддизма позволили использовать секту "дзен" в качестве религиозно-философской основы этических наставлений самурайства. Так, например, бусидо восприняло из дзен идею строгого самоконтроля. Самоконтроль и самообладание были возведены в ранг добродетели и считались ценными качествами характера самурая. В непосредственной связи с бусидо стояла также медитация дзен, вырабатывавшая у самурая уверенность и хладнокровие перед лицом смерти, которые рассматривались как нечто положительное и великое, как мужественное вхождение в "му" - небытие.

Из конфуцианства идеология  самураев прежде всего восприняла конфуцианские  требования о "верности долгу", послушании своему господину, а также требования, касающиеся морального совершенствования  личности. Конфуцианство способствовало возникновению в среде самураев и в их идеологии презрения  к производительному труду, в  частности к труду крестьян. Это  отношение оправдывало безжалостную эксплуатацию японского крестьянства изречением, приписываемым Конфуцию: "Кормящийся от народа управляет  им". То же самое легло в основу этико-политической философии Мэн-цзы, другого корифея конфуцианства, который называл принцип управления господствующего класса "всеобщим законом вселенной".

Так под воздействием синто, буддизма и конфуцианства формировались  основные принципы самурайской этики, входившие в качестве составной  части в мораль феодального общества, имеющую название "дакоту" (кит.: дао-дэ).

Мистическая аскеза свидетельствует  об эгоизме, рассчитывающем на индивидуальное освобождение от страданий, но она же демонстрирует высшую степень альтруизма: отказ от земных благ, жертвенность служат для других примером бескорыстия, постоянным укором стяжательству, низким страстям и бездуховности. Миро- и  жизнеотрицание нередко оказывается  отрицанием лишь мира зла, но не жизни  как таковой. Напротив, в постоянном стремлении к самосовершенствованию, в неустанном поиске истины проявляется  подлинное утверждение жизни  как вечно изменяющегося процесса, потока нескончаемых перемен.

Оценивая сократовский принцип "Познай самого себя", Гегель назвал его "центральным  пунктом всего всемирно-исторического  поворота" в том смысле, что "место  оракулов заняло свидетельство духа индивидуумов... ". Аналогичный поворот  наблюдался практически в то же время  и в культурах Востока. Тенденция  к признанию самосознания в качестве источника добродетельности, субъективирование  нравственности, наблюдаемое, в частности, в раннем буддизме, было выступлением против абсолютного авторитета Вед  и суровости кастовой дисциплины.

Колебание между двумя крайностями: обоснованием общественного статуса  морали за счет принижения реального  индивида или утверждением конкретного  индивида за счет игнорирования социальной сути морали было универсальной характеристикой  античной эпохи. Однако особенности  социального бытия древнеазиатского общества не могли не сказаться на перевесе "колебаний" в сторону  неблагоприятную для дальнейшего  развития свободной личности. Это, в  свою очередь, определило и судьбы развития философской мысли, которая на протяжении веков, оставаясь в замкнутом  пространстве традиционных мыслительных структур, занята была преимущественно  их комментированием и истолкованием.

Литература

Японский народный эпос лишен того героизма, который мы знаем по русской  и европейской традиции. Примитивные  легенды о происхождении вещей  – чуть ли не самые красочные  в японской мифологии. Самураи из этой мифологии вряд ли могут вызвать интерес у европейца и служить нравственным примером. Борьба культурных героев с фантастическими существами изобилует жестокостью (например, в легенде, согласно которой «герой» в качестве приманки для бога грома использует хладнокровно убитую к этому случаю девушку). Подобные ужасы встречаются в европейских сказках, но не в русских.

Легендарные герои добиваются успеха и совершают подвиги вовсе не так, как русские богатыри, предпочитающие честный бой. Японский принц Ямато Такэру в одном случае убивает двух опасных преступников, проникнув к ним в палатку переодетым женщиной, в другом – расправляется с разбойником, вложив ему в ножны деревянный меч, а потом, предложив помериться силами. В русском былинном эпосе подобные «хитрости» встречаются только в неравном бою. Русской богатырской мощи хитрость претит, она требует открытого боя.

Литература, созданная в эпоху  Хэйан, составила классический период в истории японской литературе. В  эту эпоху значение китайских  культурных традиций было еще очень  велико, но сказывалось прекращения  живого общения с Китаем (династия Сун).

В 16 веке была создана первая полноценная  письменная система на основе азбуки Кана, которая дала толчок дальнейшему  развитию японской художественной литературы (китайский язык оставался языком деловой прозы и отчасти самой  поэзии). В создании Хэйанской художественной литературы исключительную роль сыграли  авторы- женщины, хорошо знакомые с  китайской поэтической культурой, но менее связанные конфуцианским  литературным каноном. Мужчины большей  частью еще писали по-китайски. Женский  “поток” относится к 10-11 векам, т.е. к периоду высшего расцвета Японской средневековой литературы. Японская литература тесно связана с двором и аристократической средой, включавшей многочисленные художественные развлечения, в том числе музыкальные турниры, игры, церемониальный обмен танка, занятия  живописью. Находившиеся при дворе  правительственные учреждения имели  чисто декоративное значение, так  же как придворные. Император все  больше превращался в распорядителя  традиционных праздничных церемоний, знатока и ценителя искусств. Реальная же власть все больше сосредотачивалась  в домах семейства Фудзивара, выступавших в официальных ролях  регентов или канцлеров. На рубеже 10-11 веков вся полнота власти находилась в руках у семейства Фудзивара. Для буддизма Хэйан характерен отход  от аскетизма (период Нара), ему свойственен  большой интерес к государственной  жизни и искусству. Признание  божественной искры в человеке в  период Хэйан сравнимо с эмансипацией Человеческой личности от строго религиозной  догматики в куртуазной культуре Западной Европы. Соединение буддизма (идея сострадания, кармы), т.е. воздаяние  за деяния в этой и прошлой жизни, синтаизма и конфуцианства (система правил поведения, источник позитивных знаний) составляет идеологическую основу хэйанской культуры. И буддизм, и синтоизм поддерживают в хэйанской культуре циклическую концепцию времени, образом которой являются смена времен года, поколений, этапов в человеческой жизни, судьба. При ознакомлении с японской литературой необходимо иметь в виду, в какой атмосфере каждое из ее явлений развивалось. Эта атмосфера создавалась формами общественности - в ее экономическом и политическом руслах, и формами того духовного уклада, который сопровождал данную форму общественности.

Япония знала патриархально-родовую стадию своего развития, характеризующуюся патриархальной монархией, стадию аристократической гегемонии , характеризующуюся сословной монархией , стадию власти воинского дворянства, с ее государственной формой - военной, и , наконец, - стадию буржуазного общества, с ее двухфазным развитием: под эгидой феодальной империи- сначала и под эгидой конституционной монархии – теперь. Время эпохи Хэйан это время, когда национальный уклад мировоззрения и, в первую очередь, - религиозно-мифологических представлений, жил и развивался по руслу исконной, национальной японской стихии, не будучи осложняем привходящими факторами извне. Эта эпоха более или менее самобытного религиозно-мифологического развития патриархальной Японии, эпоха формирования тех основных “начал”, которые впоследствии так или иначе заявляли о своем существовании во всей последующей истории. Творчество японцев этой эпохи подчинялось тем же основным действующим импульсам, под знаком которых шло развитие всей культуры: мифологический строй мироощущения, приводивший к попыткам осознания устройства окружающего мира и поведения человека в чисто мифологическом духе, направлял по тому же руслу и все течение художественной мысли и эстетического чувства.

Эпоха Хэйан, названная так по признаку главного города того времени Хэйан-ке, продолжалась с 794 по 1192 год, то есть до момента официального провозглашения нового государственного порядка. Со стороны  социально-политической, несомненно, самым  тесным образом она связана с  предыдущей эпохой Нара: на исторической арене действует то же первое сословие - родовая аристократия, развивается  та же форма государственности - монархия. Однако, с точки зрения историко-культурной и, в более широком смысле этого  слова, эпоха Хэйан оказывается  истинным началом новой эры. Ранний период Хэйан (794 – 894) - важный этап в  истории книжного искусства, он был  ознаменован появлением японской письменности, что создало основу для расцвета книжного искусства. Поздний период Хэйан (894 - 1185) - одна из вершин японского  книжного искусства. Это время создания всемирно известных рукописных книг – свитков, иллюстрирующих национальную прозу, буддийские сутры и синтоистские легенды, а также широкого распространения  книгопечатания буддистских текстов  на китайском языке. Источниками  понятия моно-но аварэ были постулаты  буддизма о единстве мира, об эфемерности  и недолговечности красоты, кратковременности  и бренности человеческой жизни. Именно эта грань буддизма заложила основы для особого видения хэйанских  художников. Основной действующей пружиной восприятия вообще служила именно эстетическая апперцепция.

Такой подход был обусловлен своеобразной эстетической философией. Хэйанцы верили, что в каждом предмете, в каждом явлении живет присущее именно им особое очарование, красота, эстетическая ценность. Хэйанский период поистине - царство танка. Танка заполняет  собою специальные антологии  того времени, танка неизбежно входит в состав повести и романа. Хотя, как бы ни были реалистичны по своим  тенденциям хэйанские романы, как  бы не были они наполнены подлинным  бытом своего времени, все представленное ими - люди, вещи, события - блестят достаточно холодным блеском. Хэйанская литература пережила вместе со своим носителем  и творцом - родовой знатью - обычную  историческую судьбу: мы видим ее в  стадии первоначального зарождения, в стадии расцвета и в стадии упадка. В течении почти ста лет  длится процесс нащупывания основных жанров и линий литературы, длится своего рола фаза “ первоначального  накопления” литературных возможностей. В деятельности так называемых “  шести бессмертных” - шести знаменитых поэтов раннего Хэйана, из них в  первую очередь - Нарихира, Комати и  Хэндзе, созревают первые плоды хэйанской  лирики, а в двух повестях “Исэ моногатари”  и “Такэтори моногатари” закладываются  первые основы для всей последующей  повествовательной литературы. Обычно на раннем этапе отклонялись от описания реальной действительности. Одним из основных источников сюжетов для  этой разновидности моногатари служили  старинные предания, в частности, устные предания о богах и героях. На раннем этапе в “ сочиненных повествованиях” отмечается тяготение  к “иному” миру, иной стране, дальней  провинции, отдаленному времени. Два вида повествования к концу 10 столетия слились воедино, что привело к формированию зрелой повествовательной литературы и рассвету хэйанской художественной прозы. Повествовательная литература выступает чаще всего под названием “моногатари” (повесть). Наиболее архаичны и демократичны дэнки-моногатари (волшебные повести), восходящие к сказочным сюжетам. Позднее возникают ута-моногатари т.е. повествования, разрастающиеся вокруг стихов как описание ситуаций возникновения тех или иных стихотворений. Крупный японский специалист по литературе раннего средневековья Акияма Кэн называет середину 10 века “эпохой ута-моногатари”. Ока Кадзуо, обозревая хэйанскую литературу, считал, что по признаку преобладания отдельных видов ее уместно делить на четыре эпохи, из них первая является “эпоха расцвета повествовательной литературы”. В мировой культуре в известные исторические эпохи наблюдается возвращение к этой высшей эпохе подъема древней литературы как образцу и источнику великих эстетических ценностей.