Причины и условия преступности

Первая и основная ячейка социального бытия человека – семья. В этой ячейке – сила и слабость государства. Благополучие и социально полезная деятельность семьи в значительной степени зависят от экономических, материальных условий. Обеспеченность или необеспеченность семьи, особенно положение ее главы – мужа, определяет в большинстве случаев нравственную и социальную ситуацию в ней. В то же время климат в семье определяют не только материальные условия, но и степень социальной воспитанности ее членов, нравственные установки. Не секрет, что немало конфликтов и преступлений происходит и совершается там, где процветают склоки, клевета, анонимки, подсиживание, карьеризм, что в значительной части случаев есть не что иное, как выражение психологической несовместимости людей.

В недалеком прошлом в советской криминологии в качестве положительного фактора отмечалось, например, то, что, в отличие от большинства стран Запада, где убийства совершаются в значительной части в результате действий гангстеров, на улицах и в общественных местах, с применением огнестрельного оружия и т.д., в нашей стране подавляющее большинство убийств – результат бытовых конфликтов. Вряд ли, однако, это можно считать большим достижением, ибо преступления в быту свидетельствуют о глубокой деморализации макросоциальных отношений, существующем в обществе неуважении людей друг к другу, в том числе людей близких, социальной невоспитанности и низкой культуре населения. А если к этому прибавить широкие масштабы хулиганства (преступления весьма специфического и более всего присущего нашей стране), в комплексе причин которого нередко лежат те же «бытовые» мотивы или неприязнь (оборотная сторона психологической несовместимости) людей друг к другу («Мне не понравилось, как он на меня посмотрел!»), то становится очевидным, что подобная ситуация в качестве криминологически положительной оцениваться не может. Но теперь появился и терроризм. Межличностные конфликты, возникающие на почве неудовлетворительного социального бытия человека и отношений, складывающихся вследствие этого, опасны тем, что возникают либо неожиданно, но как результат «накопления» недовольства в течение длительного периода времени и потому трудно распознаваемы и тем более предупреждаемы, либо начинаются практически с первых дней совместной жизни и с каждым последующим днем (периодом) становятся все более невыносимыми, приводя в конечном счете к взрыву, преступлению. В последнем случае вмешательство общественности или правоохранительных органов нередко не предотвращает печальных последствий, но даже ускоряет их наступление (что, конечно, не означает, что в подобных ситуациях в них не следует вмешиваться, – здесь все равно может быть успех или печальный исход). Сугубо личностное восприятие че­ловеком социальной жизни, как на макро-, так и на микроуровнях создает дополнительные трудности для выяснения влияния социальных условий на его поведение, в том числе преступное. То, что мы называем стрессами (и что не всегда означает наличие психической болезни), возникает, как правило, именно на почве неудовлетворенности социальным бытием. Очевидно одно: микросоциальные и межличностные конфликты есть выражение негативного течения социальной жизни людей, и именно в ней и в этих конфликтах коренятся причины значительного процента преступности в общей ее массе.

Надо иметь в виду, что социальные конфликты весьма многообразны и подавляющее большинство их может выявляться в процессе практической деятельности как обществом и его социальными ячейками на разном уровне, так и правоохранительными органами, в первую очередь милицией и следствием. Однако меры предупреждения преступлений в подобных случаях должны по преимуществу носить общесоциальный характер.

Политические интересы и преступность. В числе причин, вызывающих, пожалуй, наиболее резкую реакцию человека, следует назвать политические интересы и конфликты, возникающие на их почве. Ничто не разводит людей на различные полюса столь непримиримо, как политическое несогласие. Политические интересы в подавляющем большинстве случаев связаны и с борьбой за власть, в процессе которой в выборе средств политические антиподы не очень-то церемонятся. Трагические страницы человеческой истории написаны кровью людей, проливаемой политиками ради политических интересов и в борьбе за власть. Отцы убивали сыновей и, наоборот, жены травили своих мужей или своих соперниц, фавориты проливали кровь своих соперников, товарищи по партии ликвидировали друг друга, терзаемые завистью, стремлением занять руководящее место или стремлением утвердить свои, порой сомнительные, идеологические установки. В этой «борьбе» гибли женщины и дети, не притязавшие на власть, но «прикасавшиеся» к тем, кто эту власть имел, и сотни тысяч людей, которых подозревали в поддержке противников или просто мысливших иначе. Причем преступления подобного рода в статистику преступности не попадали, преступлениями (в правовом смысле) во многих случаях не считались. Преступников судили, но... такие же преступники. Чаще их осуждала история (со значительным опозданием), хотя она же многих политиков, проливавших безнаказанно кровь людей и заточавших их в тюрьмы, считала и считает героями и выдающимися личностями. Не будем далее развивать эту тему. Она хотя и о преступности и пре­ступлениях, но не об общеуголовной преступности. Однако влияние преступлений политиков на общую преступность очевидно, как очевидно и то, что деяния политиков, их программы и призывы формируют атмосферу в обществе и общественную психологию. Зажигательные речи популистов в истории человечества не раз были причинами массовых убийств правых и неправых, разрушений и разгрома всего, что попадалось толпе на пути массовых насилий и разграбления имущества. Революционные лозунги и призывы к уничтожению политических противников зеркально отражались в деяниях обычных уголовных преступников. Вседозволенность для верхов и их разложение эхом отдавались внизу, стимулируя такое же поведение людей обычных, воспринимавших психологию: если им можно, то почему нам нельзя?

При этом парадокс общественных отношений заключается в том, что политики в ажиотаже, вызванном политическими амбициями и притязаниями, как бы не видят (и не хотят видеть), что стимулируют преступность и лишь влиянием населения, страдающего от преступников, вы­нуждены предпринимать усилия для борьбы с преступностью. Более того, они же и возмущаются преступностью. Противники существующей власти всегда спекулируют на этом. Связь политических интересов с преступностью криминологи (как, впрочем, и ученые других специальностей) старались обходить, либо касались ее очень осторожно, и серьезных исследований на эту тему практически нет. Между тем преступность, вызванная политическими конфликтами, – реальность. И не только в виде особой группы преступлений, обозначенных в уголовных кодексах как преступления против государства (в разных вариациях), но и как криминологическое следствие политических, в том числе межнациональных, столкновений, приводящих к обычным уголовным преступлениям – насилиям, разбоям, грабежам, кражам, убийствам и т.п. При этом непосредственные исполнители этих преступлений бывают втянутыми в ситуации, когда подобные преступления ими совершаются даже без осознания того, что истоки их – в политических интересах людей и групп, которых исполнители не знают и даже не подозревают об их существовании.

Годы перестройки и после нее открыли криминологам (и всем людям) картину общеуголовной преступности, истоками которой явились именно политические интересы (конфликты). Политическая нестабильность обострила до предела экономическую и социальную ситуацию, «взорвала» межнациональные отношения, приведя к массовым убийствам, активизации вооруженных банд и совершению террористических актов, к нападению на жилища ни в чем не повинных людей и их разграблению, к преступлениям на почве национализма. Это – преступность особого рода. Но и обычная, общеуголовная преступность в условиях политической нестабильности и конфликтов, ослабивших, если не полностью дестабилизировавших законность и правопорядок (как и парализовавших саму правоохранительную систему), получила новый стимул к количественному росту, притом резкому, и качественному ужесточению. Это проявилось и в увеличении групповой преступности, и в появлении новых ее видов, и в усилившейся жестокости и пренебрежении правами и самой жизнью людей. [7, с. 127]

Опасность политических и национальных конфликтов и их криминогенность заключаются еще и в том, что к политическим движениям примыкают и пользуются политической нестабильностью в своих корыстных интересах обычные уголовники, нередко становящиеся активными участниками политических кампаний, а при определенных условиях проникающие в различные эшелоны власти, тем самым легализующиеся. Причем это характерно не только для лиц, занимающихся хищениями, спекуляцией, теми преступлениями, которые мы называем экономическими, но и для уголовников иного, более традиционного, рода. Причем они обладают даром привлекать к себе людей, во многих случаях отнюдь не меньшим, чем политики, а большим, особенно с учетом того, что они умеют играть на человеческих слабостях, держать людей в руках или умело подталкивать к поступкам, о которых впоследствии человек не хотел бы говорить и даже вспоминать.

Мы поставили в причинной цепи преступности политические интересы и конфликты (отношения) на третье место, однако нередко именно они определяют и экономические, и социальные отношения: их негативные стороны, влияющие на преступность, в ряде случаев являются первичными.

         2.2. Нравственное состояние общества и преступность

              Причины преступности следует искать и в нравственном состоянии общества, в наличии или отсутствии тех или иных моральных ценностей и установок. Воспитание нравственности – составная часть воспитательной работы с населением вообще, включающей и получение образования, специальности, и привитие культуры, нравственных ценностей и установок, выработанных человечеством за всю историю его развития. Воспитание – это не нудное вдалбливание в голову человека прописных истин, а творческое осмысление всего того, что делает его человеком. Ни экономическая жизнь общества, ни его правовые установления, ни многообразие социальной сферы, ни политика не могут быть свободны от нравственности. [4, с. 167]

Если экономика имеет своей целью нравственную задачу обеспечения материального благополучия людей (в широком смысле слова), то экономика, функционирующая в ущерб людям, служащая делу наживы одних и обнищанию других, безнравственна, а люди, воспитанные в духе стяжательства, – нравственные уроды, легко становящиеся на преступный путь.

Если в социальной сфере господствует вопиющее неравенство людей, несоответствие слов делам, в семьях процветают моральная нечистоплотность и жестокость по отношению к детям, средства массовой информации и культуры пропагандируют насилие и порнографию, воспитывают людей на идеях вседозволенности, на образцах низкопробного искусства при забвении всего того, что составляет золотой фонд человеческой культуры, это и есть воспитание безнравственности, ведущей прямой дорогой к преступности

Если политики лицемерно говорят об одном, а делают другое, если политических целей они достигают за спиной, за счет людей, обманывая их, не стесняясь при этом прибегать к безнравственным средствам, внедряют всеми правдами и неправдами выгодную им идеологию, – это преступно по отношению к людям в обычном понимании этого слова и путь к преступным деяниям, преследуемым по закону.

Если в праве провозглашаются прогрессивные принципы, декларируются права человека, а практика игнорирует эти принципы, что ведет к атмосфере неуважения к праву, закону, попиранию прав личности при игнорировании сочетания в законотворческой и правоприменительной практике убеждения и принуждения, прав и обязанностей членов общества, при отсутствии гарантий со стороны государства, обеспечивающих нормальное функционирование общества, такое право и практика его применения безнравственны. В таких условиях обход права теми, кто его создает, и ответные акты подобного рода со стороны членов общества, столь же естественны, сколь и безнравственны.

Забвение нравственных критериев в каждой из перечисленных сфер функционирования общества в отдельности и каждого из его членов чревато преступностью. Забвение этих принципов, во всех сферах вместе взятых создает абсолютно невыносимую атмосферу в обществе и наиболее благоприятную почву для преступности – корыстной, насильственной, корыстно-насильственной, вплоть до преступности противогосударственной. Из всех проявлений безнравственности можно в то же время выде­лить наиболее четко воспринимаемые человеком и наиболее быстро приводящие его к нравственному падению и преступлениям. Речь идет о разложении людей с помощью внедрения антикультуры, антиискусства, психологии вседозволенности и моральной свободы, что многими философами обосновывается как неотъемлемое право «суверенной личности» быть самой собой и не считаться с навязываемыми обществом нравственными правилами. [17, с. 19-21]

Проявляется это, например, в так называемой сексуальной революции. В ней, прежде всего потому, что это сугубо личностная сфера и в то же время всегда привлекающая людей своей запретностью, интимностью, желанием многих людей при этом заглянуть в чужую замочную скважину или, наоборот, выставить напоказ чужие секреты либо обнажить, оплевать то, что является самым сокровенным для человека. И если ранее подобное приписывалось лить странам Запада, а все западные криминологи, в свою очередь, прямо указывали на него как на причину преступности, стремительно распространявшуюся с помощью средств массой информации, то ныне это стало реальностью и для нашей страны. Примечательно то, что трубадурами вседозволенности, порнографии являются многие представители культуры и искусства, которые ранее проявляли хоть какую-то сдержанность, возможно, внутренне понимая, какую эпидемию разложения и преступности несут средства, будящие в человеке низменные инстинкты, нравы, привычки. Ныне они воюют с ханжеством, сея антинравственность, увеличивая тем самым преступность. Реально это проявляется в практическом восхвалении проституции как профессии, особенного того ее вида, который выделяет из всех проституток элиту – валютных проституток, и в том, что опросы девочек в школах дают нам немало юных респонденток, желающих стать проститутками. Проституция же во многих своих проявлениях сращивается с преступностью, наиболее жестокими ее видами.

Порнография стала повседневной и тоже незапрещенной как вид коммерческой деятельности, а в порнофильмах желают сниматься кинозвезды, хотя криминологи Запада давно доказали связь распространения порнографии с преступностью. Впрочем, это самостоятельный вид преступности, запрещенный международными соглашениями.

Следует иметь в виду, что нравственное разложение шире, чем только морализм в отношениях между полами. Нравственное разложение – это и оплевывание прошлого, истории страны, и воспитание в эгоистическом духе, духе вопиющего индивидуализма (при одновременных нападках на принцип коллективизма), и противопоставление одних социальных групп населения другим, и разжигание национальной розни, и многое другое, что расщепляет общество как единый в достижении конечных результатов организм, где благо каждого есть благо всех, а благо всех есть благо каждого. Разобщение людей и разжигание розни между ними есть антинравственная политика, напрямую ведущая к преступлениям.