Следственные действия

Некоторые ученые до принятия новых уголовно-процессуальных кодексов союзных

республик высказывали  мнение  незаконности применяемого в следственной

практике действия, именовавшегося «выходом на место», нецелесообразности

его практического  применения и необходимости его  исключения из следственной

практики, другие считают это действие (именуемое  ныне проверкой показаний на

месте) разновидностью других следственных действий—осмотра места

происшествия или  следственного эксперимента, отрицая  его самостоятельный

характер. Поскольку  подобные мнения высказаны известными учеными, труды

которых являются существенным вкладом в юридическую науку, было бы

неправильно обойти молчанием доводы, обосновывающие их, к тому же критический

анализ их позволит лучше разобраться в вопросах, имеющих спорный характер.

Есть мнение и  узко специфическое – именно российских исследователей этого

вопроса, которые  аппелируют к отсутствию регламентации  в УПК РФ, делая из

этого вывод о  неправомерности такого следственного  действия.

Г. Александров  и М. Строгович, говоря о фактах производства в практике

расследования «выходов на место», писали: «В ряде случаев некоторые

следственные работники  под видом вполне законного и целесообразного

следственного действия, осмотра с участием обвиняемого, применяют иное

следственное действие, внешне несколько сходное с осмотром, но в

действительности  ничего  общего с ним не имеющее  и преследующее совершенно

иные цели» , которое  якобы некоторые криминалисты «пытаются представить...

как какое-то достижение советской криминалистики, (как новый тактический

прием, новое следственное действие, будто бы обеспечивающее раскрытие

преступления».

По мнению указанных  авторов, новый прием преследует цель «закрепления»

показаний признавшегося  обвиняемого о фактах, ранее уже  известных следствию,

и проводится следователями в случаях, когда у них нет «других доказательств

его виновности или  их явно недостаточно для передачи дела в суд.Ничего нового

для следствия  такого рода операция не дает, она ничего не разъясняет, не

уточняет и не добавляет, а лишь создает видимость  объективного подтверждения

признания обвиняемого». Допуская возможность проверки в ходе данного

действия показаний  обвиняемого, они все же считают такую проверку бесцельной

и утверждают: «Проверка, если она действительно нужна, должна проводиться не

с помощью самого обвиняемого, а прежде всего путем  собирания объективных

доказательств, подтверждающих или опровергающих признание  обвиняемого. Если

же идти по предлагаемому  пути, то источник доказательств остается один и тот

же, т. е. им является сам обвиняемый, а не другие объективные  данные, поэтому

никакой проверки признания обвиняемого в этих случаях чаях не получится». В

заключение Г. Александров и М. Строгович предостерегают следователей,

ставших «на заманчивый и  легкий путь ограничения расследования  получением

признания обвиняемого и видимостью подкрепления его выходом на место», что в

некоторых случаях  такой обвиняемый может отказаться от своего признания

(поскольку фактически  на месте происшествия он ранее не был и узнал о нем от

других лиц, находясь в тюрьме или в ином месте, или  будучи привезенным на

него следователем) и это повлечет за собой провал расследования.

В конечном итоге, Г. Александров и М. Строгович приходят к выводу о

недопустимости  применения выхода на место в следственной практике и попытки

обосновать целесообразность и самостоятельный характер этого  следственного

действия рассматривают как завуалированное протаскивание ошибочного мнения

об особом .значении признания обвиняемого».

На неправильность их мнения о незаконности и недопустимости этого действия в

следственной практике уже указывалось в литературе.

[17] Другие авторы (Хлынцов М.Н., Рыжаков А.П.) со своей стороны, считают

его глубоко ошибочным  и явно тендепциозным, поскольку, обосновывая его,

упомянутые авторы исходили из надуманной ситуации и  ложных посылок, а именно:

1) что данное действие проводится следственными работниками в тех случаях,

когда у них  кроме показаний обвиняемогоого нет никаких других доказательств;

2) что оно проводиться  только с обвиняемым;

3) что суть его  заключается только в повторении  им на месте происшествия

ранее данных показаний, но в присутствии понятых,

4) что источником  доказательств в процессе проведения  выхода на место

является тот  же допрошенный ранее обвиняемый, его показания;

5) что главной  и основной целью следственного  действия в данном случае

является повторение обвиняемым на месте ранее данных показаний (а не

обнаружение новых  доказательств и проверка имеющихся доказательств), для

закрепления последних, чтобы сделать невозможным отказ обвиняемого от

данных им ранее  показаний;

6) что проводя подобное действие, следователи стремятся облегчить свою

работу, избежать трудоемких действий по собиранию объективных  доказательств и

тем самым ограничивают следствие.

Как вытекает из разработанных  теорией правил производства проверки показаний

на месте и как показывает следственная практика, это следственное действие

проводится не только при наличии у следствия одних лишь показаний

обвиняемого, но и при наличии ряда других доказательств, полученных при

производстве различных  следственных действий. И проводится она не только с

одним обвиняемым, но и с другими участниками  процесса —подозреваемыми,

потерпевшими и  свидетелями.

Суть этого действия состоит не в механическом п о  в т о р е н и и на месте и

в присутствии  понятых показаний, данных ранее обвиняемым на допросе, а в

повторении их на месте, в условиях конкретной обстановки места происшествия,

сообщении данных с учетом этих условий, уточнении и восполнении отдельных

обстоятельств, освещенных на допросе в общих чертах или совсем не

упомянутых, наконец, в сопоставлении, производимом следователем, содержания

показаний с обстановкой  на месте, с действиями и указаниями допрошенного

лица.

Г. Александров  и М. Строгович в центре внимания ставят словесные показания, а

не действия допрошенного лица, не особенности обстановки места происшествия,

и тем самым  необоснованно преувеличивают роль и значение этого лица,

превращают его  в единственный и «тот же самый» источник доказательств.

Между тем, в процессе проверки показаний на месте источником доказательств

будет являться не только лицо, повторяющее  ранее  данные показания или

уточняющее их на месте, но и сама обстановка места  происшествия,

обнаруживаемые  на нем факты, и тем более такие, о которых ранее следователю

известно не было и в показаниях допрошенного лица они не фигурировали. Если

расположение тех  или иных следов, расположение различных  объектов на месте

происшествия совпадает  с данными показаний допрошенного лица, а характер

ориентации его  в отдельных специфических условиях данного места

свидетельствует о его детальном знакомстве с ним ранее, разве эти

обстоятельства  не могут быть объективными доказательствами, а само место

происшествия—источником доказательств? Даже если допрошенное лицо узнало об

особенностях места происшествия от других лиц или ознакомилось с ним до

происшествия, оно  не смогло бы запомнить все мелкие подробности обстановки,

предусмотреть и  увязать их роль применительно  к  отдельным конкретным

обстоятельствам происшедшего здесь события, не будучи его участником. Поэтому

при столкновении его с действительной обстановкой данного места, при

постановке перед  допрошенным лицом конкретных уточняющих вопросов и

предложений оно  вряд ли будет чувствовать себя непринужденно  и свободно

показывать на месте отдельные особенности, следы, уточнять динамику отдельных

моментов события, в котором оно якобы участвовало, что позволит обнаружить

ложность данных им показаний. Опять-таки источником доказательств  в данном

случае явится обстановка места происшествия, фактические обстоятельства,

установленные в процессе проверки показаний, опровергнут известный

следователю источник доказательств—обвиняемого и его  показания.

Надуманными по мнению последних авторов являются, и  другие посылки, исходя из

которых Г. Александров  и М. Строгович пытаются опорочить проверку показаний на

месте. Что послужило  основанием для их утверждения о  том, что прибегая к

данному действию, следователи стремятся облегчить  себе работу по собиранию

объективных доказательств, что целью его является простое  повторение на месте

показаний, полученных на допросе, чтобы сделать невозможным для обвиняемого

отказ от них? Таким  основанием послужили случаи использования  отдельными

недобросовестными следователями данного действия только в целях «закрепления»

показаний обвиняемого. Но подобнаяпорочная практика была решительно осуждена и

в литературе, посвященной  вопросам проверки показаний на месте, и судебной

практикой Верховного суда РСФСР[18].

Можно было бы признать правоту указанных авторов, если бы суть данного

действия состояла только в повторении обвиняемым или другим лицом ранее

данные показаний  и механической фиксации их следователем. При подобном

положении последующий  отказ допрошенного лица от своих  показаний опорачивал

бы результаты проверки показаний на месте и  имел бы тяжкие последствия для

следствия по делу, поскольку фактически показания на допросе «закрепляются»

аналогичными, повторенными на месте показаниями. Однако такие последствия

могут иметь место только при упрощенном конструировании данного действия.

При правильном же понимании его сути, когда следователь сопоставляет слова

допрошенного лица с фактической обстановкой на месте, с другими имеющимися

доказательствами, изучает особенности места происшествия с целью обнаружения