Права собственности юридических лиц

     Важная  особенность правомочий собственника заключается еще и в том, что  они позволяют ему устранять, исключать всех других лиц от какого-либо воздействия на принадлежащее ему  имущество, если на то нет его воли. В отличие от этого, правомочия иного  законного владельца, даже одноименные  с правомочиями собственника, не только не исключают прав на то же имущество  самого собственника, но и возникают  обычно по воле последнего и в предусмотренных  им пределах, например по договору аренды.

     Не  случайно еще ст. 420 т. X ч. 1 Свода законов  признавала за собственником возможность  владеть, пользоваться и распоряжаться  имуществом «исключительно и независимо от лица постороннего». В цивилистической литературе характеристика правомочий собственника также не ограничивается их перечислением, а обычно сопровождается дополнительным указанием на их осуществление «своей властью и в своем интересе», «по своему усмотрению», «независимо от других лиц» и т. п.

     Вместе  с тем в отношениях собственности, как уже отмечалось, тесно переплетаются  две их стороны: «благо» обладания  имуществом и получения доходов  от его использования и «бремя»  несения связанных с этим расходов, издержек и риска. Поэтому ст. 210 ГК специально подчеркивает необходимость для собственника нести бремя содержания своего имущества, если только законом или договором это бремя или его часть не возложены на иное лицо (например, охрана сданного внаем имущества – на нанимателя, управление имуществом банкрота – на конкурсного управляющего и т. д.).

     Собственник несет также риск случайной гибели или порчи своего имущества, т. е. его утраты или повреждения при  отсутствии чьей-либо вины в этом (ст. 211 ГК). По сути, этот риск также составляет часть указанного выше бремени собственника. Перенос риска случайной гибели или порчи имущества на других лиц возможен по договору собственника с ними (например, по условиям конкретного  арендного договора), а также в  силу указания закона (в частности, такой риск может нести опекун как доверительный управляющий  имуществом собственника-подопечного).

     Таким образом, можно сказать, чтоправо собственности  как субъективное гражданское право  есть закрепленная законом возможность  лица по своему усмотрению владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащим  ему имуществом, одновременно принимая на себя бремя и риск его содержания.

     Собственник вправе передавать другим лицам свои права владения, пользования и  распоряжения принадлежащим ему  имуществом, оставаясь его собственником (п. 2 ст. 209 ГК), например, при сдаче этого имущества в аренду. На этом основана и предусмотренная п. 4 ст. 209 ГК возможность передать свое имущество в доверительное управление другому лицу, что, как подчеркивает закон, не влечет перехода к доверительному управляющему права собственности на переданное ему имущество (п. 1 ст. 1012 ГК). Доверительное управление является, таким образом, способом осуществления собственником принадлежащих ему правомочий, одной из форм реализации правомочия распоряжения, но вовсе не установлением нового права собственности на данное имущество.

     Институт  доверительного управления, предусмотренный  ГК РФ, не имеет ничего общего с институтом «доверительной собственности» («траста»), который пытались внедрить в отечественное  гражданское законодательство под  влиянием совершенно чуждых ему англо-американских подходов. При доверительном управлении, например, опекуном имуществом своего подопечного (ст. 38 ГК) или исполнителем завещания (душеприказчиком) имуществом, составляющим наследственную массу, такой управляющий использует чужое имущество, не становясь его собственником и не в своих интересах, а в интересах собственника (подопечного) или иных выгодоприобретателей (наследников). Данная ситуация может возникнуть как по указанию закона, так и по договору собственника с доверительным управляющим, например поручающим ему за вознаграждение использование своих ценных бумаг для получения соответствующего дохода (ст. 1012-1026 ГК). Управляющий, которому собственник доверил свое имущество, приобретает возможность владеть, пользоваться и даже распоряжаться им, в том числе участвовать с этим имуществом в гражданском обороте от своего имени, но не в своих интересах.

     В отличие от этого траст (англ, trust – доверие) – сложная система отношений, при которой учредитель траста – собственник наделяет своими правами управляющего (траста), который, выступая в имущественном обороте в роли собственника, должен отдавать полученный доход выгодоприобретателю (бенефициару), действуя в его интересах (собственник-учредитель и выгодоприобретатель-бенефициар могут и совпадать в одном лице).⁶ При этом считается, что каждый из названных участников отношений траста в определенном объеме имеет правомочия собственника, т. е. каждый из них является субъектом права собственности. Такая ситуация возможна потому, что в англо-американском праве, как уже отмечалось, имеется свой, особый подход к содержанию и осуществлению правомочий собственности.

     Взаимоотношения учредителя траста и управляющего предполагают высокую степень доверия, отвечающего  неким представлениям о справедливости, которыми руководствуются суды при разрешении возникающих споров и которые только и дают возможность должным образом проконтролировать действия управляющего-траста.

     Такие представления о справедливости выработаны особой ветвью прецедентного  права – «правом справедливости»  обычно противопоставляемого «общему праву». Деления права на «общее право» и «право справедливости» не знает ни один правопорядок континентальной Европы, включая и российский, тогда как англо-американскому праву, в свою очередь, неизвестно деление прав на вещные и обязательственные.

     При оценке юридической конструкции  траста с привычных континентальному правопорядку подходов неизбежно складывается парадоксальная ситуация. Ни один из участников отношений траста не обладает всей совокупностью правомочий собственника, но каждый из них сохраняет у себя какую-то их часть. Получается, что единое право собственности как бы «расщепляется» между несколькими субъектами и потому невозможно сказать, кто же из них все-таки является собственником переданного «в траст» имущества. В англо-американской системе такая ситуация не порождает противоречий, ибо там право собственности, состоит из дюжины различных правомочий (элементов), способно в разнообразных сочетаниях дать до полутора тысяч вариантов вполне самостоятельных прав собственности. Эти сложные построения, основанные на многовековых традициях прецедентного права и уходящие корнями в феодальный правопорядок, совершенно чужды континентальной правовой системе.

     Одним из ее основных постулатов является невозможность  установления двух одинаковых прав собственности  на одно и то же имущество. Право  собственности в его континентальном, в том числе российском, понимании невозможно «расщепить»: оно либо полностью сохраняется за собственником, либо полностью утрачивается им. При всяком ином подходе возникает неразрешимая коллизия прав собственников, каждый из которых желает распорядиться своим имуществом по своему усмотрению.

     Идея  «расщепленной собственности» («разделенного  права собственности»), господствовавшая в европейском праве в эпоху  феодализма, была решительно отвергнута в XIX в., получив замену в виде теории вещных прав

     Поэтому передача собственником части или  даже всех своих правомочий другому  лицу, в том числе управляющему, сама по себе не ведет к утрате им права собственности хотя бы только потому, что оно не исчерпывается  этими правомочиями (в данном случае их «триадой»). Такая передача в действительности представляет собой способ осуществления  правомочий собственника, а не способ отчуждения принадлежащих ему прав или имущества.

     В практическом же плане заимствование  института «траста» в отсутствие «права справедливости» привело  бы к полной бесконтрольности управляющего в его отношениях с собственником-учредителем траста, в том числе выступающим в роли выгодоприобретателя. Ведь «доверительность» отношений в российском праве означает лишь возможность их безмотивного расторжения в любой момент без возмещения причиненных этим убытков (например, в такой фидуциарной сделке, как договор поручения). Очевидно, что для не обладающего необходимой компетентностью собственника, вступающего в данные отношения с целью передачи своего имущества или его части в управление профессиональному предпринимателю, такие последствия «доверительности», как и обязанности управляющего по периодическому предоставлению отчетов, не дают никаких серьезных гарантий соблюдения его имущественных интересов. Ясно, какими негативными последствиями для экономики могло бы обернуться у нас широкое распространение траста, задумывавшегося для более эффективного управления государственным и муниципальным имуществом путем передачи его частным управляющим.

     Именно  поэтому заведомо неудачными оказались  все попытки ввести в отечественный  правопорядок как конструкцию «расщепленной  собственности» (предлагавшуюся для  квалификации прав на государственное  имущество, закрепленное за государственными предприятиями), так и институт траста. Российский закон вполне обоснованно  рассматривал и рассматривает правомочия государственных и муниципальных  предприятий на закрепленное за ними имущество как ограниченное вещное право, а доверительное управление (но не доверительную собственность) – как институт обязательственного, а не вещного права. 

1.2. ОБЪЕКТЫ  И СУБЪЕКТЫ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ

    Круг  юридических лиц, выступающих в  качестве собственников принадлежащего им имущества, необычайно широк. Это  хозяйственные общества и товарищества, производственные и потребительские  кооперативы, общественные и религиозные  организации, ассоциации и союзы. Можно  сказать, что в перспективе по ныне действующему законодательству собственниками должны стать все юридические  лица, кроме государственных и  муниципальных предприятий, а также  финансируемых собственником учреждений (см. п. 3 ст. 213 ГК). Однако к признанию  их юридической личности и соответственно к признанию их собственниками названные выше социальные образования шли по-разному. Если производственные и потребительские кооперативы, под каким бы наименованием они ни выступали и как бы ни ограничивались их права, фигурировали на протяжении всех послеоктябрьских лет, то этого нельзя сказать ни о хозяйственных обществах и товариществах, ни о религиозных организациях. Деятельность хозяйственных обществ и товариществ вначале была свернута, а затем и вовсе прекращена в ходе "наступления" социализма по всему фронту и окончательного вытеснения из экономики страны частнокапиталистических элементов. Их возрождение началось в конце восьмидесятых - начале девяностых годов и достигло внушительных размеров в наши дни, когда глобальной целью реформ провозглашено построение "цивилизованного" капитализма. В течение длительного времени не признавалась юридическая личность религиозных конфессий, а их имущественная база была сведена на нет. Достаточно напомнить, что завещание в пользу церкви судебной практикой признавалось недействительным. Многие из общественных организаций были настолько прочно вмонтированы в государственные структуры, что признание их самостоятельной юридической личности вызывало известные сомнения и было использовано впоследствии в качестве одного из поводов для прекращения их деятельности. Порядок их образования был строго разрешительным, одним из основных источников их финансирования были ассигнования из бюджета, вся их деятельность жестко регламентировалась указаниями партийных органов. Это относится и к союзам творческих профессий, и к добровольным обществам, и ко многим другим общественным организациям, которые, по существу, выполняли роль придатка административно-командной системы и находились от нее в полной зависимости.

    Особое  место в ряду общественных организаций  занимала КПСС, которая была закреплена на конституционном уровне как руководящаяи направляющая сила социалистического общества, как ядро всех государственных и общественных организаций. КПСС не только направляла деятельность всех органов власти и управления и всех общественных организаций сверху донизу, но и сама непосредственно выполняла целый рад ведущих государственных функций. Ее приводными ремнями были в первую очередь ВЛКСМ и единая система профессиональных союзов, которая в масштабе Союза возглавлялась ВЦСПС.

    Судьба  общественных и религиозных организаций  в условиях перестройки и особенно после распада Союза ССР складывалась по-разному. Религиозные организации  стали пользоваться особым покровительством власти, многие представители которой  из атеистов мгновенно превратились в верующих от рождения. Как грибы  после дождя возникло множество  общественных организаций, вплоть до организаций  сексуальных меньшинств.

    Что же касается таких ключевых в прежней  политической системе организаций, как КПСС, ВЛКСМ и некогда единая система профсоюзов, которую возглавлял ВЦСПС, то они распались, хотя и по-разному. В связи с этим нередко возникает  вопрос о судьбе имущества, которое  ранее принадлежало или находилось в ведении этих достаточно мощных, с точки зрения материально-технического и финансового обеспечения их деятельности, организаций. Нужно сказать, что каждая из образовавшихся на месте  этих структур организаций считает  себя вправе на это имущество претендовать и тянет одеяло на себя. С другой стороны, не прочь поживиться за счет этого имущества как те организации, которые существуют в системе  органов государственной власти и местного самоуправления, так и  новоявленные организации, в том  числе и коммерческие структуры. Особый интерес для нашей темы представляет вопрос о судьбе имущества  КПСС и образованной незадолго до распада Союза ССР Коммунистической партии РСФСР, поскольку он был предметом  специального рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации.⁷

    Как известно. Конституционный суд отказался  признать КПСС субъектом права, поскольку  она выполняла целый ряд функций, не свойственных общественным организациям. В то же время Конституционный  суд признал, что в ведении  КПСС и ее организаций находились государственное имущество, имущество, составлявшее партийную собственность, а также имущество, принадлежность которого ещедолжна быть установлена судом в порядке гражданского судопроизводства. Представляется, что позиция Конституционного суда в той части, в какой он, с одной стороны, отказал КПСС в признании ее субъектом права, а с другой, признал наличие партийной собственности, не вполне последовательна. Нельзя иметь имущество в собственности, не будучи субъектом права. Ссылка же на то, что КПСС выполняла широкий спектр не только общественных, но и государственных функций, говорит как раз в пользу признания ее субъектом права с достаточно емкими полномочиями, что находилось в полном соответствии с конституционными установлениями, на основании которых КПСС действовала. Кстати, государственными функциями наделялись и наделяются многие общественные организации, что отнюдь не ставит под сомнение их юридическую личность. Достаточно напомнить, что профсоюзы в течение длительного времени выполняли государственные функции в области социального страхования. Наконец, несостоятельна ссылка на то, что КПСС и ее организации не были признаны юридическими лицами. В истории нашего законодательства широко известны случаи, когда то или иное образование формально не именовалось юридическим лицом, но обладало теми признаками, из которых выводилась его юридическая личность. Так, трестированные предприятия формально были признаны юридическими лицами лишь в 1965 г., но фактически стали таковыми уже в начале тридцатых годов.⁸