Искусство и наука

Все знания наши, не только знания, но — привычки, чувства, способы  выражения, все, что отличает нас  от Каспара Гаузера и составляет наше духовное, нравственное, человеческое существо, такое, которое мы в сознании своем не можем отделить от себя, — есть результат приобретения и передачи знания прежде жившими и современными людьми. Каспар Гаузер был бы одинаково диким и тогда, когда все люди были бы такие же дикие, как он, и тогда, когда бы эти образованные люди не хотели бы или не умели передать ему свое образование. Все, что составляет наше человеческое существо, все, начиная от искусства разводить огонь и признания преимущества семьи перед половой распущенностью, до электричества и сознания идеала христианской добродетели, — все наше человеческое богатство есть произведение накопленных духовных трудов всех наших предков, переданных нам ближайшим к нам и современным поколением.

Если бы люди не приобретали  в своей жизни новых знаний, то нечего бы было и передавать, и  знаний бы не было. Если же бы люди

не могли передавать своего знания и современникам и потомкам, то знание не могло бы увеличиться. Не будь у людей способности приобретать  и передавать духовное богатство, они  оставались бы вечно на той самой  низшей ступени, какую мы только можем  себе представить. Знания же человечества постоянно растут и увеличиваются  именно потому, что и то, и другое — увеличение знаний и передача их — постоянно совершается*.

Способность передачи своих  умений, знаний, привычек, обычаев, взглядов, своих душевных состояний, всего  своего духовного существа, составляет то свойство человеческой природы, вследствие которого человек не переставая движется вперед и достигает той кажущейся нам необыкновенной степени развития, которую он достиг теперь в сравнении с состоянием человека в каменный период, и вместе с тем — неизбежно должен достигнуть еще такого состояния, к которому теперешнее будет относиться так же, как к теперешнему относится состояние каменного периода.

Способность передачи своего духовного состояния есть самая  драгоценная человеческая способность. Способность эта, столь необходимая  людям, свойственна им до такой степени, что всегда сопутствует приобретению человеком всякого знания. Всякий человек, познавший что-либо от других людей или дошедший до нового знания своим трудом, всегда стремится передать это знание другим, — либо затем, чтобы проверить на понимании других справедливость своего знания, либо затем, чтобы иметь понимающего сотрудника в своей работе, либо затем, чтобы получить вознаграждение за свое обучение, либо из бескорыстного желания передать людям новое полезное им знание. Так или иначе все знания людские от простейших до сложнейших всегда передаются от людей к людям. И только в самых редких случаях, относящихся как 1 к миллиону, бывает то, что знания, бывшие у людей, утрачиваются.

Знаний, передаваемых от людей  к людям, если не бесчисленное, то огромное количество, — знаний и по содержанию, и по способу передачи самых разнообразных. Передаются знания об именах, отвлеченных отношениях, предметах, о том, как добывать потребности, украшения жизни, о том, как веселиться, молиться, играть, — передаются все эти знания или способом рассуждения, или способом показывания, вызывания подражания. И потому передача эта всех возможных знаний всегда и безостановочно совершалась и совершается. Передача знаний самых важных, как знание языка, и самых ничтожных, как знание покроя одежд, совершается бессознательно; и люди, зная, что эта передача всегда совершается, не заботятся о ней и не приписывают ей значения и важности. Знаний этих, от знания, как сделать горшок, соткать полотно, до знания того, когда и отчего затмение солнца и луны, — так много, что далеко не все люди могут приобрести все знания. Но, смотря по способностям и условиям, в которых находятся люди, одни приобретают одни, другие — другие знания.

Что такое науки и искусства  в самом широком и общем  своем значении?

Это передача одних людей  другим того, что узнают люди. Науки  передают то, что узнают люди, путем  доказательств, рассуждений; искусства  передают это же возбуждением в другом того же чувства, которое испытывает передающий.

И то, и другое необходимо для человечества, потому что, если бы

не было наук и искусств, люди жили бы, как животные, ничем  не отличаясь от них.

Все, что знает каждый из нас, начиная от знания счета и  названия предметов, от умения выражать интонациями голоса различные оттенки чувств и понимать их, до самых сложных сведений, — есть не что иное, как накопление знаний, передававшихся от поколений к поколениям науками и искусствами, — есть деятельность наук и искусств.

Все, чем отличается жизнь  человеческая от жизни животных, есть результат передачи знания; знание же передается науками и искусствами. Не будь наук и искусств, не было бы человека и человеческой жизни.

Все, чем мы живем, все, что  нас радует, все, чем мы гордимся, все, от железной дороги, оперы, знания небесной механики и доброй жизни  людей, — все это есть не что  иное, как последствия этих деятельностей.

Железная дорога есть не что иное, как переданные от поколения  к поколениям знания, приобретенные  различными людьми, того, как копать, как варить, калить, обделывать железо в полосы, гайки, винты, листы и  т. п.; и опера есть не что иное, как переданное от поколения к  поколению понимание известных  чувств, выражаемых различными словами, картинами, звуками.

Небесная механика есть накопление знаний и открытий в области движения светил, добрая жизнь людей есть последствие накопления выводов, наблюдений и откровений в области взаимных отношений людей.

Если бы люди не узнавали нового, лучшего и не передавали друг другу того, что они узнают, не было бы людей, а были бы животные, постоянно остающиеся на одной ступени  развития.

Науки и искусства —  это то, что двигает людей вперед и дает им возможность бесконечного развития.

Каждый отдельный человек, как бы он ни был силен умом, может  приобрести только очень малое количество знаний, и если бы знания не передавались, то люди всегда бы оставались на одной  и той же ступени. Если кто из людей  и приобрел знания сам, т. е. увеличил запас знаний человечества, то доля эта самая крошечная, и отношение  к тому, что ему передано, —  как 1 к миллиону (хочется сказать, как 1 к бесконечности). Благодаря же способности передачи, люди могут усвоять знания всех предшествовавших поколений, прибавить к ним еще свои открытия. Доля каждого есть бесконечно малая, есть диференциал, но из бесчисленного количества этих диференциалов слагается возможность бесконечного распространения человеческого знания.

Все знания всегда передаются от одних людей другим, таково свойство людей.

Каждый человек стремится  познать то, что может и что  свойственно его природе, и, познав, стремится передать это другим, передачей  этой достигая различных целей: и  поверки справедливости своих знаний, и приобретения сотрудников по избранному занятию, и удовлетворения своего самолюбия, и др.

Но знаний так много, начиная  от знания, как добывать огонь и  делать одежду, до знания свойств небесных тел, и того, как исполнять симфонию; и знания эти так разнообразны по своим целям и важности, и  так недоступны все одному человеку, что для того, чтобы наилучшим  образом устроить передачу, людям  надо было прежде всего выделить из всех многообразных знаний те, которые важнее всего для человечества вообще и для каждого человека в отдельности. Людям необходимо было для этого выделить из всех многообразных знаний те, которые важнее всего для человечества вообще и для каждого человека в отдельности. Людям необходимо было для этого выделить из всех знаний

наиважнейшие для всего  человечества и для каждого человека в отдельности, и устроить передачу этих знаний так, чтобы они несомненно передавались всем или наибольшему числу людей. Человечеству необходимо было, продолжая бессознательно передавать многообразные знания, из которых слагается его умственное богатство, сознать некоторые из этих знаний и сознательно передавать их от поколений к поколениям, приписывая этой передаче и людям, посвящающим себя ей, особенное значение и важность.

Иллюстрация:

Л. Н. ТОЛСТОЙ

 Скульптура  А. С. Голубкиной. Бронза, 1927 г.

Так всегда было и есть, и  эти-то особенно нужные и важные знания и составляют то, что одно может  и должно быть выделено из всех остальных  знаний, и что может поэтому называться исключительно наукой, как библия (книга) — библией.

Что же значат те особенные  знания, которые выделяются из всех других и передача которых называется особо наукой и искусством?

Я вот сижу в комнате  и пишу: в руке у меня перо стальное, под пером бумага, пишу я чернилами, и пишу на столе, стол покрыт сукном, на столе книги и пресспапье, изображающий орла. Перо, бумага, чернила, сукно, стол суть результаты переданных от людей к людям знаний; составляют ли эти знания — делать перья стальные, сукна, бумагу, стол — деятельность науки и искусства? Нет. По понятиям, приписываемым всеми науке и искусству, знания эти не составляют предметов

науки и искусства, но книга (книга эта — биография исторического  лица) и изображение из меди орла, распустившего крылья, которые суть тоже последствия передачи знаний, составляют ли предмет науки и  искусства? По существующим понятиям о  науке и искусстве — да. Биография  есть предмет науки истории; орел есть предмет искусства ваяния.

Есть, стало быть, деятельности, передача знаний которых выделяется из всех других и разделяется между  собой на две различные деятельности: науки и искусства.

Какие же это деятельности?

Определить эти деятельности и ответить, какие деятельности считаются  научными и художественными, нет  никакой возможности, потому что, как  только начнешь определять по общему мнению, то сейчас же столкнешься с самыми разнообразными и часто противоречивыми определениями людей, одинаково компетентных, того, что должно и не должно считать научной и художественной деятельностью.

Тут же сталкиваешься именно с тою неясностью и неопределенностью  понятий науки и искусства, которые  существуют в наше время в нашем  обществе.

В числе ясно определенных, всегда в одном смысле понимаемых понятий существуют в умственном обиходе ученых людей и такие, которые образовались как бы исторически  через присоединение новых признаков  к основным признакам понятия  и таким образом до такой степени отклонившиеся от простого первоначального значения, что таким понятиям различными людьми приписываются различные значения; и несмотря на то, что при употреблении в рассуждениях этих понятий обыкновенно предполагается, что значение их всем известно, понятия эти со всеми приписываемыми им признаками совершенно ускользают от определения. Таких понятий очень много в области богословской и философской — понятие бог, дух, вера, благодать, воля и т. п., и таковы же очень важные в наше время два понятия: наука и искусство.

Для того, чтобы дать себе ясный отчет в том, какое основное значение имеют эти два понятия, и в какой степени соответствует  тому основному значению то, которое  придается в наше время большинством людей этим понятиям, необходимо, на время откинув все существующие толкования и суждения об этих предметах, постараться уяснить себе сначала, что такое эти два понятия, и что мы должны разумно подразумевать под ними.

Нельзя отрицать того, чтобы  знание всех тонкостей схоластики не было наукой, и мастерство разрисовывать  заголовки книг, или вышивать покровы  — не было искусством; но очевидно, что совершенно неправильно приписывать  этим предметам то исключительное или  первенствующее значение, которым пользуются науки и искусства.

Нам кажется, что то, что  мы теперь считаем и называем исключительно  науками и искусствами, и есть, и всегда было, и должно быть особенной, выделяемой по своей важности из всех других, деятельностью; и что иначе  не может быть. Но, чтобы утверждать это, надо найти для этого основания.

Людям, первобытно религиозным, кажется несомненным, что то, что  они считают религией, не есть их религия, а есть единственная религия.

Точно так же это казалось и средневековым людям относительно того, что ими считалось науками  и искусствами. Но, как мы видим  теперь, то, что ими считалось  наукой и искусством, как предметами особенной важности, не было наукой и искусством, и не имело особенной  важности, но было предметами ничтожными, иногда даже ложными.

Во все времена люди были твердо уверены в том, что  то, что они считают наукой и  искусством, и есть несомненные, единственные наука и искусство; но оказывалось, что уверенность эта почти  всегда была неправильна. То, что считалось  наукой и искусством в древности  и в средних веках, для нас  уже не имеет значения наук и искусств.

Нельзя нам и теперь довольствоваться тем, что то, что  мы в настоящее время считаем  наукой и искусством, и есть самая  настоящая наука и настоящее  искусство.

Наука нашего времени особенно гордится своей точностью, своим  критицизмом, — тем, что она ничего не принимает на веру, а обосновывает все свои положения, подвергая их разносторонней критике. Вот эту-то самую особенность науки нашего времени я и желал бы приложить к самому существенному вопросу науки и искусства, именно к вопросу о том, на каком основании, почему из всей огромной области человеческого знания выделены известные знания, которые считаются в наше время исключительно наукой и искусством, — науками и искусствами в тесном смысле. Мне хочется задать вопрос: что есть наука, и что есть искусство истинные, и что подделка под них, подражание им. И это тем более необходимо в наше время, что огромное количество труда тратится на дела, так называемых, наук и искусств.