Декоративно-прикладное искусство Древней Руси

Большой интерес для  истории прикладного искусства  представляет богато украшенный напрестольный  крест из Спасского монастыря  в Полоцке, изготовленный в 1161 году. Крест обложен серебром, золотом, расцвечен самоцветами, украшен  эмалевыми изображениями святых и эмалевыми же орнаментальными  вставками; по граням он усажен жемчугом. Этот крест – редчайший образец тех средневековых изделий, по поводу даты и происхождения которых не нужно раздумывать и гадать – все нужные сведения написаны на нем самом при его изготовлении: заказчик – княжна Евфросинья Полоцкая; мастер – Лазарь-Богша (Богуслав?); дата – 1161 год; цена материала – 100 гривен; стоимость работы – 40 гривен; место назначения – храм Спасского женского монастыря в Полоцке. Сумма в 140 гривен очень значительна. Это – цена почти трех десятков холопов, или 140 волов, или целого стада в 700 баранов. Это – половина годового дохода епископа со всей епархии! Неудивительно, что на столь ценном кресте мастер написал самые страшные проклятия в адрес того, кто дерзнет отнять это сокровище у монастыря, будет ли он "властелин или князь или епископ".

Особый раздел в  церковном искусстве составляют мощевики-ковчежцы для хранения разнообразных реликвий, вроде "древа от креста господня", мощей святых, "млека пресвятой Богородицы" и т.п. Образцом таких ковчежцев может служить небольшой серебряный мощевик, отделанный чернью.

В древней Руси был  обычай носить на груди поверх одежды большие двустворчатые кресты-энколпионы, внутри которых тоже находились разного рода мощи. В музейных коллекциях сохранилось множество энколпионов X – XIII веков самого различного качества – от простых ремесленных изделий до высокохудожественных произведений, изготовленных хорошими мастерами. Дореволюционные историки считали, что каждый шаг русского человека сопровождался молитвой, что христианское мировоззрение пронизывало всю тогдашнюю жизнь. А вот поэт XII века, создавший "Слово о полку Игореве", не поминает Христа, его герои не молятся перед битвой, не произносят имен христианских святых. Вся поэма проникнута древним языческим символизмом: грозный Див сзывает степняков на бой с русскими, внуками Дажьбога; русский князь, обернувшись волком, "великому Хорсу (богу Солнца) путь перерыскивает"; само поэтическое дарование – удел внуков бога Велеса…

Тяготение к языческой  обрядности, а не к исполнению христианского  ритуала, отмечено современниками "Слова  о полку Игореве", прямо писавшими: "Видим бо игрища утолочена и людий множество на них… а церкви стоять (пусты). Егда же бывает год молитвы – мало их (горожан) обретается в церкви… И мнозии, оставше церковь, на позор (на зрелище) течаху. И нарекоша игры те – русалья".

Даже время считали  по "русальным неделям" (летопись за 1170-1190 годы). "Русалии" были не просто народной забавой, отвлекавшей от церковной службы. Это были языческие ритуальные моления русалкам – божествам воды и плодородия, прямо противопоставлявшиеся христианскому богослужению и приуроченные к тем же самым срокам, что и церковные праздники: зимние святки во время солнцеворота – ночь под Рождество, "зеленые святки" в начале июня и ночь под Ивана-Купалу.

Мастера прикладного  искусства были людьми своей эпохи. Вместе со всеми они участвовали  в "неподобных русалиях" и, "возложиша на лица скураты" (надев маски), плясали, пели и играли на свирелях и гуслях во время традиционных игрищ.

Русалии, как комплекс новогодних, весенних и летних языческих  действий, связанных с молениями  о плодородии, оказались весьма живучими; с ними безуспешно боролись проповедники Киевской Руси, с ними продолжало бороться законодательство Ивана Грозного, они  оставались в быту русского крестьянства в XIX и даже в начале XX века.

Языческое мировоззрение  у русов X – XIII веков проявлялось, как и у других народов, в прославлении жизненной силы природы и главным образом – растительного плодородия земли. Одним из самых распространенных символов жизни были только что выбившиеся из земли молодын весенние всходы, ростки растений. Недаром в такой земледельческой стране, как Русь, слово "жизнь" означало также засеянную ниву. К аграрной ( в своей глубокой основе) символике относились еще три элемента: вода, дающая жизнь полям, небо, ниспосылающее эту драгоценную и жизненно необходимую воду в виде дождя, и солнце, дающее тепло. Вода изображалась в виде волнистых, струйчатых или переплетенных линий, а идея неба выражалась в образе птиц, единственных живых существ, поднимавшихся в небо, к облакам. Птицы являлись как бы посредниками между облаками, дающими дождь, и земной растительностью. В средневековом искусстве образ птицы и символического "древа жизни" является повсеместным от Ирана и Византии до Скандинавии и Ирландии. Языческое легко уживалось с христианским и порой прочно переплеталось, так как по существу между ними не было принципиальной разницы ни в объяснении тех сил, которые управляют миром, ни в представлениях о загробной жизни, ни в магических заклинаниях сил природы. Поэтому христианское искусство средневековья (в том числе и русское) содержит и символику растительности как проявление рождающей силы земли, и символику воды и неба.

Идея посредничества между небом и землей в древнем  искусстве выражалась не только в  образе реальной птицы, но и в виде различных фантастических существ, обязательно крылатых: крылатые собаки – охранители небесного "дерева всех семян" (иранский фольклор), крылатые девушки, посылающие на засеянные поля небесную влагу (болгарские "вилы", русские русалки).

Само церковное  декоративное искусство русского средневековья  было пронизано древними языческими элементами. Языческие сюжеты дополняли, с точки зрения древнерусского человека, христианскую символику.

Таков богатый декоративный убор Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. Весь цоколь здания от самого основания  покрыт стилизованными растениями, как  бы вырастающими из земли вместе с  настоящей зеленью, окружающей белокаменный храм. Это – нижний ярус видимого мира., Земля, рождающая растения. Выше идут рельефы с изображениями человека (святые воины, святые князья, пророки), а верх собора увенчивается небожителями и золотым куполом – солнцем. В христианской символике Иисус Христос отождествлялся с солнцем. Купол по своему внешнему виду напоминал солнце, а внутри, в куполе, живописцы рисовали огромный лик Христа, обращенный на богомольцев с высоты, как бы с самого неба. Как видим, древние образы земли и солнца, с которыми связано столько языческих обрядов, органически вошли в оформление христианского храма XIII века.

Упомянутый нами ранее новгородский сион XII века, являющийся обобщенной моделью церкви, содержит помимо определенной христианской символики и языческую. На куполе сиона изображен Иисус Христос в окруженн святых и архангелов, внизу – двенадцать фигур апостолов. Обратим внимание на то, что колонны рядом с апостолами покрыты четким и ясным растительным узором. Сверху, с купола, спускается шесть вертикальных струйчатых линий, символизирующих потоки воды. В ряде мест на струях показаны точками как бы капли дождя. В среднем ярусе эта струйчатая плетенка шестью дугами опускается на оплетающие колонны нижнего, "земного" яруса растения, как бы орошая их небесной влагой.

В рассмотренных выше вратах Суздальского собора с их библейской и евангельской тематикой тоже присутствует языческий элемент: нижние пластины врат, находящиеся у самой земли, украшены крупными изображениями львов, крылатых грифонов и, что особенно важно, крылатых собак в окружении растительных завитков.

Представление о крылатых собаках, охраняющих небесное "древо  жизни" и земные посевы, восходит к очень глубокой древности (когда  реальные собаки отгоняли животных от посевов); оно прочно вошло в ближневосточное  и европейское искусство. Иранский Сэнмурв – это крылатый пес, защитник растений, посредник между небом и землей. На европейской почве его образ часто сливался с образом античного крылатого грифона. Русский Симаргл, загадочное божество языческого пантеона, оказался двойником Сэнмурва. В городском прикладном искусстве древней Руси на каждом шагу встречаются изображения священных крылатых собак, охраняющих "древо жизни". Очевидно, этот образ понимался более обобщенно, как оберег всего живого от всякого зла. Языческие божества на церковных вратах – достаточное доказательство силы древних представлений. Они по своему облику не походили ни на один персонаж христианской демонологии (чертей, бесов, сатану) и, может быть, поэтому смогли приютиться на вратах лишь у самой земли, где и положено быть божествам, охраняющим корни растений. Таких же крылатых собак, распластавшихся у самой земли, мы видим на знаменитых бронзовых арках, найденных в прошлом столетии (XIV в.) при раскопках церкви XII века в небольшом княжеском городе Вщиже близ Брянска. Находились они в алтарной части храма и, очевидно, составляли часть конструкции напрестольной сени, покрытой какой-либо тканью. Прообразом подобных сооружений над престолами служила библейская скиния – палатка для хранения ритуальных предметов. Некоторые исследователи считали эти арки изделием западноевропейских романских мастеров, но они не обратили внимания на русские надписи, сделанные на арках в процессе их изготовления. Из надписей мы узнаем, что арку сделал русский мастер Константин, а по палеографическим признакам они датируются второй половиной XII века.

Интересна композиция изображений. Главная часть каждой арки представляет собой полукруг, поддерживаемый по сторонам двумя стойками с головами драконов внизу. В переплетении корней помещены крылатые псы. Над псами  с каждой стороны – большой  бронзовый круг и птица, клюющая  растение. В вершине арки – такой  же круг, но птица изображена в полете, с распростертыми крыльями и поднятыми  лапами. Создается впечатление, что  мастер Константин, пользуясь привычными символами, изобразил здесь три  царства мира: подземный мир, олицетворенный драконами, землю с ее Симарглами и птицами, клюющими растения, и небо с парящей в зените птицей. Три круга на изгибе арки – три положения солнца, так часто встречаемые в фолклоре: "Утро, Полдень и Вечер". Утром и вечером восходящее и заходящее солнце находится у самой земли, у растений и охраняющих их крылатых собак; в полдень оно в зените, где парят птицы. На арке есть три маленьких подсвечника, и каждый из них находится около одного из кругов – "солнц". Три горящие свечи должны были как бы отмечать путь солнца по небосводу.

Когда византийский космограф Косма Индикоплов пытался объяснить своим читателям структуру мира, он прибег к сравнению и описал модель мира так: земля – это как бы доска шириною в один локоть, а длиною в два локтя; сверху она покрыта небом, как сводом, которым покрывают дорожные кибитки (то есть полуцилиндрическим, коробовым), но на торцовых сторонах "неба" нет. Косма сравнил свою модель со "скинией завета". Если мы снова вернемся к нашим вщижским аркам, то увидим, что мастер Константин, по всей вероятности, воспроизводил именно такую модель, какую описал Индикоплов. Поперечник бронзового небосвода вщижских арок, как и поперечник модели Космы, равен точно одному локтю, две арки закрывали торцовые стороны "модели мира", а сам "небесный свод" мог быть образован тканью, натянутой на внешние полукружия обеих арок. Вся символика арок говорит о том, что художник стремился подчеркнуть идею небосвода, по которому движется солнце, то есть сознательно воспроизводил схему "Христианской топографии" Космы Индикоплова, но при этом не обошелся без языческих образов Симарглов, обозначавших землю.

Приведенных примеров достаточно для того, чтоб убедиться  в сильной живучести древних  языческих образов, проникавших  даже в сферу чисто церковного искусства.

Древняя языческая  символика, связанная с магией плодородия, особенно ярко выступает в ритуальных комплексах, относящихся к свадебному обряду, и в первую очередь –  в узорах на колтах и широких браслетах, представленных в большинстве русских кладов. Все вещи из этих кладов – изделия городских и придворных мастеров. Ограничим себя только одной хронологической группой кладов, зарытых в 1170-1240 годах. Они синхронны "Слову о полку Игореве" с его изобилием языческих реминисценций, резному орнаменту белокаменной архитектуры 1160-1230 годов и ряду церковных поучений против язычества, раскрывающих перед нами мировоззрение не только русской деревни, но и городских и боярских кругов.

На колтах и браслетах можно насчитать около 50 различных сюжетов; иногда встречаются устойчивые композиции однотипных изображений. В наиболее поздних вещах XIII века традиционные композиции изображений нарушаются, смысл их, очевидно, утрачивается.

Многие образы, как  например "древо жизни", сирины, кентавры, львы, грифоны и другие, широко распространенные в средние  века, должны рассматриваться подобно "бродячим сюжетам" фольклора  на очень широком фоне искусства  Старого Света. Нас сейчас интересуют русское осмысление этих сюжетов  в XII веке и причины их заимствования.

Важнее всего получить ответ на вопрос о содержании русского прикладного искусства XII века: продолжает ли оно выполнять магически-оберегательную функцию первобытного искусства, или оно уже полностью от нее освободилось и несет только лишь эстетическую нагрузку? Общий историко-культурный фон свидетельствует о живучести языческого мировоззрения не только в крестьянской, но и в городской и даже княжеско-боярской среде.

На колтах и наручах изображено очень много разных символов плодородия в виде "древа жизни", молодых ростков, кринов, семян и прорастающих корней. Все они выражают идею роста, идею Жизни. Некоторые элементы полностью, до мелочей совпадают с деталями архитектурной орнаментики, что говорит о единстве художественных вкусов мастеров золотых и серебряных дел и резчиков по камню, украшавших церкви.

Ответом на поставленный выше вопрос – о степени сохранности  заклинательно-оберегательного смысла сюжетов русского узорочья – может служить наличие на более поздних вещах XIII века изображений христианских святых, заменивших собой архаичные символы (диадемы – "венцы городчатые", монисты, колты). Иногда можно предполагать изображения патрональных святых (Орина, Варвара), но чаще всего изображался весь деисусный чин, то есть самые главные божества христианского пантеона, связываемые в средневековой народной интерпретации с солнцем, землей-роженицей, водой, небом и людьми (Христос, Богородица, Предтеча, архангелы и апостолы). Идея деисуса – идея заступничества за людей. Появление этого всеобъемлющего христианского комплекса на тех местах, где ранее находилось "древо жизни" или фантастические существа, свидетельствует о том, что старые символы, замененные или оттесненные новыми, христианскими (в апотропеическом характере которых сомневаться нельзя), тоже имели оберегающий или заклинательный смысл. Иногда языческое уживалось рядом с христианским на одном предмете. Такова киевская золотая диадема, где рядом с апостолами изображены девичьи головы и "древо жизни".