Зодчество

В 1836 г. в московском архитектурном  училище был заслушан доклад А. Мартынова “Речь об архитектуре в России до XVIII столетия”. В нем говорилось: “. . .не любопытно ли и вместе с тем не поучительно ли знать, как возникла архитектура в нашем Отечестве? Какой был ее ход, развитие, ее действие и успехи?”. Через 10 лет вышла в свет первая тетрадь работы Мартынова “Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества” с его рисунками и текстом Н. М. Снегирева. Это был первый в России труд, специально посвященный публикации памятников древнерусской архитектуры. А еще через 4 года начали выходить “Памятники Древнего русского зодчества”, выпускаемые Ф. Рихтером, где постройки были зафиксированы уже не в рисунках, а в документальных чертежах. Оба названных издания посвящались в основном произведениям московского зодчества, а здания домонгольского времени были включены в них лишь в виде исключений. Примерно в эти же годы, т. е. в середине XIX в., появились и первые серьезные работы, посвященные отдельным памятникам русской архитектуры древнейшей поры. Такова, например, монография С. Строганова “Дмитриевский собор во Владимире”. В ней наряду с подробным описанием памятника, хорошими чертежами и копиями фресок имеется и исследовательская часть. Автор отмечает участие в строительстве Дмитриевского собора романских зодчих и относит этот памятник вместе с церковью Покрова на Нерли, боголюбовским комплексом и Успенским собором во Владимире к одной архитектурной школе - уже “не византийской, а ломбардской”.  
        Изучение памятников древней русской архитектуры было включено в программу работ созданного в Москве Археологического общества. В речи А. С. Уварова, произнесенной в 1864 г. на открытии первого заседания этого общества, говорилось: “Не только мы, но и наши предки не умели ценить важности родных памятников. Без всякого сознания, с полным равнодушием, безобразней исправляя старинные здания или восстанавливая их сызнова, они не понимали, что каждый раз вырывали страницу из нашей летописи”.

 
        С 70-х гг. XIX в. изучение памятников древнерусского зодчества становится более интенсивным. При этом заметно повышается научный уровень исследований, что было связано в первую очередь с более активным участием профессионалов-архитекторов. Огромную роль в развитии историко-архитектурной науки сыграли археологические съезды. Их организаторы понимали археологию очень широко и включали в нее не только раскопки, но и изучение сохранившихся памятников древнего зодчества Уже в “Трудах I археологического съезда”, опубликованных в 1871 г., была помещена статья А. С. Уварова “Взгляд на архитектуру XII века в Суздальском княжестве”. Статья начинается с фразы: “Наши архитектурные памятники так мало подвергались ученой и обстоятельной критике, что не могли доселе еще достигнуть до прямой своего значения - источников для определения характер, русской архитектуры”. В той же книге помещено еще несколько статей о владимиро-суздальских памятниках Особый интерес представляет работа Н. А. Артлебена опубликованная в 1880 г., в которой дан детальный обзор 11 владимиро-суздальских памятников XII - XIII вв. В связи с III археологическим съездом особое внимание было обращено на памятники Киевской земли. В архитектурных журналах все чаще стали появляться статьи и информации об исследовании древних зданий.  
        Внимание, уделяемое памятникам древнерусского зодчества, определялось, как и прежде, не только научными интересами, но и практическими нуждами. Раньше они заключались в необходимости реставрировать древние храмы, используемые по их прямому, культовому назначению. Позднее к ним добавились требования зодчих, пытавшихся создать новый, современный национальный стиль русской архитектуры. Памятники средневекового зодчества оказались особенно важными именно в то время когда архитекторы стремились сбросить узы классицизма и основанную на классицизме эклектику, чтобы создать архитектуру, в которой, по словам В. Даля, “наружные части строений и украшения были бы, так сказать, продолжением внутреннего устройства и конструкции здания а не представляли бы набор прилепленных к стене украшений”. Таким образом, академические вопросы истории архитектуры приобрели неожиданную актуальность.

 
        Однако актуальность и остроту  эти вопросы приобрели еще  и потому, что оказались тесно  связанными с перипетиями идеологической борьбы славянофилов и западников. Так, очень характерна книга В. И. Бутовского “Русское искусство и мнение о нем Е. Виолле-де-Дюка, французского ученого-архитектора, и Ф. И. Буслаева, русского ученого-археолога” (1879 г.). Материал, на который опирались спорившие стороны, - в основном древнерусский орнамент, но в дискуссии затрагивался и ряд вопросов происхождения архитектурных форм. Буслаев полагал, что ведущие архитектурные импульсы шли на Русь из Византии с присоединением позже романских влияний, а чисто восточные элементы проникали в основном также через Византию. Бутовский же считал, что Русь все получила непосредственно из древних восточных традиций, и именно это обстоятельство, по его мнению, является основой самобытности русского искусства.  
        В связи с вопросами национального своеобразия древней русской архитектуры особое внимание привлекли роль деревянного зодчества и его влияние на развитие монументальной каменной архитектуры. Очень решительную позицию занял В. В. Стасов, утверждавший, что “русский народ - это по самой натуре своей, по всем привычкам своим - народ плотников, а не народ каменщиков”. Огромное значение деревянного зодчества на всех этапах развития русской архитектуры защищал и И. Е. Забелин.  
        К концу XIX в. дискуссии о самобытности древнерусского зодчества несколько утихли, но непосредственная связь изучения древних памятников с нуждами современного строительства оставалась непоколебленной. В 1895 г. Академия художеств начала издавать серию книг “Памятники древнего русского зодчества”, и в предисловии к первому тому было четко сформулировано, что “потребность к более широкому изучению наших древних памятников” возникла “в виду возрастающего с каждым годом числа построек в русском стиле”. В этом издании, как и в выходивших на полвека ранее выпусках Ф. Рихтера, публиковались лишь полностью сохранившиеся постройки и совершенно не учитывались памятники, вскрытые раскопками. Между тем во второй половине XIX в. было осуществлено уже несколько достаточно серьезных археологических исследований остатков

древнерусских зданий. Работы вели как местные краеведы (например, М. П. Полесский-Щепилло в Смоленске, А. В. Селиванов в Старой Рязани), так и специалисты-ученые (А. В. Прахов во Владимире-Волынском). Количество изученных памятников зодчества домонгольской поры медленно, но неуклонно возрастало.

 
        В конце XIX в. некоторые ученые впервые  задумались над необходимостью дать не просто описание памятников и даже не характеристику различных архитектурных  школ, а разработать общий взгляд на развитие русской архитектуры. Н. В. Султанов писал: “Из всех европейских государств Россия является единственным, которое имеет свою архитектуру, но не имеет ее истории”. Планы создания истории древнерусской архитектуры в 80-х гг. обсуждались в Обществе санкт-петербургских архитекторов, а в 1894 г. вышла в свет первая “История русской архитектуры”, написанная А. М. Павлиновым.  
        Возрастание темпов развития историко-архитектурной науки сопровождалось заметным ростом научного уровня исследований. В начале XX в. были проведены серьезные реставрации нескольких древних церквей, а также детальные исследования еще целого ряда памятников, сопровождавшиеся раскопками (П. П. Покрышкин, Д. В. Милеев и др.). Все эти работы носили уже чисто научный характер и не зависели от практических нужд или тенденций развития “русского стиля”. В 1910 г. вышел в свет первый том “Истории русского искусства” И. Э. Грабаря. В создании разделов по древнерусскому зодчеству принимали участие также Г. Г. Павлуцкий, А. В. Щусев и В. А. Покровский. Написанный на высоком для того времени научном уровне и прекрасно изданный труд как бы подвел итоги изучения древнерусского зодчества в дореволюционный период.  
        В послереволюционные годы характер исследований древнерусского зодчества существенно изменился. Практическая реставрация памятников и их раскопки на первых порах несколько сократились, но в 20-30-х гг. уже серьезно занимались изучением отдельных объектов в Киеве, Чернигове, Полоцке, Смоленске (И. В. Моргилевский, Н. Е. Макаренко, Н. И. Брунов, И. М. Хозеров и др.). Работы носили целеустремленно-исследовательский характер, что позволило провести их на высоком научном уровне и получить чрезвычайно важные результаты. Гораздо большее внимание, чем раньше, стали уделять общим проблемам истории архитектуры и развития архитектурных форм.

В дореволюционное время  даже в наиболее серьезных трудах исследователи, как правило, ограничивались изложением фактической стороны, т. е. описанием памятников, и в лучшем случае - определением культурных влияний. Теперь впервые делаются попытки разобраться в закономерностях развития стиля. На смену архитекторам, которые почти безраздельно господствовали в этом разделе науки, приходят искусствоведы (А. И. Некрасов, Н. И. Брунов), значительно продвинувшие вперед разработку основных проблем истории древнерусского зодчества. К тому же времени относятся и первые попытки связать историю искусства с основами марксистской методологии. Материалом подобных построений являлось, как правило, изобразительное искусство, но иногда затрагивались и историко-архитектурные проблемы. Далеко не всегда такие попытки были удачными, порой они приводили к вульгарно-социологическим выводам, но несомненно, что в целом это был очень важный шаг в развитии науки.  
        Появление первых обобщающих работ по истории древнерусского зодчества с особой ясностью показало, насколько незначителен фонд изученных памятников, насколько насущна задача увеличения их количества. В настоящее время на поверхности земли стоит всего около 30 более или менее полностью сохранившихся каменно-кирпичных древнерусских зданий домонгольской поры. Большинство их сильно перестроено в более позднее время, и судить о первоначальном облике этих зданий можно лишь после детального архитектурно-археологического исследования. Если считать и те памятники, которые были уничтожены сравнительно недавно, а также частично сохранившиеся, то и тогда их будет всего около 60. Следует учесть, что сюда входят памятники, построенные на всей территории Руси за период от конца X до середины XIII в. и относящиеся, таким образом, не только к разным периодам русской истории, но и к различным архитектурным школам. Понятно, что это были крайне неполные, обрывочные сведения по истории древнерусского зодчества. Очевидно, что для получения более полной картины необходимо было привлечь и те памятники, остатки которых скрыты под землей. В связи с этим в 30-е гг. приступили к систематическим археологическим вскрытиям древних сооружений, наиболее важными среди которых были раскопки Н. Н. Воронина

в Боголюбове и М. К. Каргера в Киеве. По существу они послужили началом нового этапа в изучении истории древнерусской архитектуры.  
        Великая Отечественная война прервала работы, однако уже в 1945 г. на I Всесоюзном археологическом совещании была сформулирована четкая задача - развернуть широкую архитектурно-археологическую деятельность. В материалах совещания отмечено: “Подлинная и полная история древнерусской национальной архитектуры может быть лишь результатом археологического раскрытия ее памятников и их реконструкции”. Последовавшее за этим развитие архитектурной археологии дало весьма значительные результаты. Прежде всего в итоге работ резко выросло количество известных памятников: в настоящее время мы учитываем около 200 произведений русского зодчества домонгольского времени. Число вводимых в научный оборот объектов за послевоенные годы увеличилось, таким образом, почти втрое. Естественно, что ведущая роль в изучении древнейшего периода истории русской архитектуры перешла к археологам. Благодаря их работам история русской архитектуры не только пополнилась новыми памятниками, но и, что еще важнее, раскрылась с подлинно исторических позиций. Историю древнерусской архитектуры начали рассматривать в неразрывной связи с социально-экономической и политической историей Руси, с развитием идеологии, литературы, других видов искусства. Такой методологический подход обеспечил возможность перехода к качественно новой, более высокой ступени в понимании развития зодчества. Широкий размах приобрели также исследования сохранившихся построек, выяснение их первоначального облика. Восстановление древних форм памятников большей частью ограничивалось их графической реконструкцией, но в нескольких случаях восстановление удалось исполнить в натуре; последнее относится к церквам Пятницы в Чернигове, Петра и Павла в Смоленске (П. Д. Барановский), Борисоглебской в Чернигове (Н. В. Холостенко), Спаса-Нередицы и Пятницкой (нижняя половина) в Новгороде (Г. М. Штендер). На многих памятниках проведены серьезные реставрационные работы, в том числе такие сложные и капитальные, как реставрация Дмитриевского собора во Владимире (А. В. Столетов). Между археологами, раскапывающими памятники древнерусского зодчества, и архитекторами-реставраторами установился тесный контакт. Вместе с тем не прекращались и искусствоведческие исследования в области истории древнерусской архитектуры.

 
        Очень существенным достижением в  области изучения истории древнерусского зодчества является тенденция к  комплексности решения проблем. При подобном подходе исследователей в равной мере интересуют как художественные, так и конструктивные вопросы, как связанные с памятниками идеологические проблемы, так и развитие архитектурных типов и форм. Раньше, как правило, эти

стороны рассматривались  по отдельности, что не позволяло  раскрыть цельную и полнокровную картину развития архитектуры. Между тем изучение древнего зодчества необходимо проводить во всем многообразии его связей, в неразрывном сочетании собственно архитектурного аспекта с археологическим и историко-художественным.

 
        Следует отметить, что в последнее  время все большее внимание привлекают и строительно-технические вопросы, делаются попытки выяснить организацию  древнерусского строительного производства. Уже самые первые шаги, сделанные  в этом направлении, дали очень важные результаты.  
        Большие успехи, достигнутые в изучении зодчества домонгольской Руси, дают основания утверждать, что оно переходит теперь на новый, более высокий этап. Значительное увеличение количества привлекаемых памятников, историчность и комплексность исследований позволяют обрисовать общую картину развития русской архитектуры X-XIII вв., проследить основные закономерности этого процесса.

1.История русского  деревянного зодчества

     Специфика деревянного зодчества  на протяжении веков определялась историческими и природными особенностями Русского Севера. Как ни в одном другом районе России здесь сохранились до настоящего времени замечательные произведения деревянного зодчества – своеобразные «песни в деревне», Отличающиеся особой концентрированностью образа, высокой степенью обобщения, внутренней уровновешенностью, декоративной узорочностью предельной лаконичностью и изящностью частей, форм и деталей.

Создавшие эту  удивительную, не имеющую аналогий, Самобытную архитектуру безвестные талантливые народные зодчие, в основном были выходцы из крестьян.

 Искусство строить из дерева зародилось на Руси в глубокой древности. За многие столетия были накоплены богатые традиции и опыт возведения различных зданий, разработаны специфические конструктивные приёмы, определились основные национальные черты деревянного зодчества, получившие огромное значение для дальнейшего развития строительного искусства России. 

    При возведении жилых домов и хозяйственных построек имелось больше возможностей для создания разнообразных типов, так как на них не распространялись жёсткие каноны и запреты официальной церкви и государства. Профессиональное знание строительного дела позволило крестьянам рубить их в соответствии со своими жизненными и бытовыми запросами, мировоззрением и художественными представлениями. В них определялись свойства архитектуры, связанные с главными сторонами жизни человека и общества, Эстетические и нравственные нормы русского народа, конструктивные и технические особенности возведения зданий.     

 Лучшие памятники деревянного зодчества отличаются высоким качеством объёмно-пространственных решений, рациональностью планировки помещений, мастерским исполнением конструктивных форм и деталей, надёжностью и удобством в эксплуатации, основанными на великолепном знании специфических особенностей строительного материала – дерева. Их художественный образ составляет неразрывное гармоническое целое с планировочными, объёмными и конструктивными решениями; в нём отсутствует ложное украшательство, вычурность форм и частей; польза, прочность и красота как высшая мера достоинств произведения архитектуры, нашла в них своё полное воплощение. Выразительность созданных народными зодчими зданий достигнута ясностью и чёткостью композиции и силуэта, хорошо найденными пропорциями, точной оценкой основных конструктивных элементов в формообразовании и соразмерном выявлении художественных качеств декоративных деталей.    

 В процессе многовековой практики русские мастера – плотники создали сравнительно небольшое количество своеобразных типовых элементов и конструкций для решения любых строительных задач, позволявших для каждого здания находить индивидуальный облик. В плотницком искусстве северян сохранились связь традиций и новаторства, преемственность мастерства, понимание формы и практической целесообразности.     

 Из поколения в поколение они пользовались лучшими старинными приёмами рубки, широко применяли сохранившие актуальность конструктивные решения и декоративный орнамент.     

 В то же время народный зодчий не повторял и не копировал созданного однажды. В результате на Русском Севере среди многочисленных деревянных построек нет двух одинаковых. На протяжении многих веков мастера – дереводелы возводили здания «как водится», «по старинке», сохраняя излюбленные народом формы и используя древние приёмы. Однако,  приступая к делу, они становились творцами, увлечёнными, ищущими, не терпящими подражания и копирования.    

 Основным рабочим инструментом плотника были топор, который в умелых руках мастера становился главным орудием труда, заменявшим тесло, скобель и долото. Им рубили культовые, жилые и хозяйственные постройки; обрабатывали доски полов, потолков, кровли; выполняли затейливую резьбу на подзорных досках, причелинах, полотенцах, столбах и ограждениях, делали лемех и другие детали. Пилы, вначале небольшие, были известны новгородцам с Х в., но использовались преимущественно в столярном деле.     

 С середины ХVII в. при крупном строительстве применялись большие пилы для распиловки брёвен на доски. Однако в основном северные плотники продолжали изготовлять тёс, раскалывая брёвна топором с помощью клиньев и затем слегка протёсывая доски с обеих сторон. Для этого выбирали только ровные прямослойные брёвна.