Сравнительный анализ генетической социологии К. М. Тахтарева и М. М. Ковалевского

Сравнительный анализ генетической социологии К. М. Тахтарева и М. М. Ковалевского.  

1. Введение.  

До сих пор  изучению работ Константина Михайловича  Тахтарева в истории социологии практически не уделяется никакого внимания. Сложно сказать, что является причиной такого положения дел. То ли, что количество работ Тахтарева несколько меньше, чем богатейшее наследие таких учёных, как Ковалевский. Или же тот факт, что автор работал на стыке двух различных эпох российской истории, во время смены идеологий, крушения и нового построения всех государственных институтов.  Так или иначе, работы социал-демократа и революционера Тахтарева после 1926-го года, когда вышел в свет первый том второго издания «Сравнительной истории развития человеческого общества и общественных форм», находились в забвении вплоть до 1997-го года, когда первые отрывки из «Науки об общественной жизни» вошли в сборник «Социология в России XIX - начала XX века». При этом работы Ковалевского, в том числе и по генетической социологии, продолжали издаваться в Советском Союзе даже в самые трудные для науки годы. Примером тому может служить курс лекций «Очерк происхождения и развития семьи и собственности», вышедший в Москве в 1939-м году. Но ведь именно Тахтарева называл Ковалевский одним из своих учеников, и именно Тахтарев, помимо занятий общей социологией, занимался продолжением дела Ковалевского по изучению генезиса и развития общественных институтов. Фактически можно с уверенностью назвать в российской социологии только двух представителей этого направления – учителя и ученика, Ковалевского и Тахтарева. А между тем, генетической социологии Тахтарева практически не уделяется внимания даже в тех кратких упоминаниях его трудов, которые можно встретить в работах по истории российской социологии.

Между тем, работы учёного, жившего на стыке двух эпох и в то же время являвшегося  отчасти продолжателем традиций российской социологической школы, могут проиллюстрировать, какие  тенденции привели российскую науку  к её «советскому» состоянию.

Для большей  наглядности изложения идей Тахтарева в области генезиса и развития общественных форм имеет смысл не ограничиваться простым изложением его идей, а произвести сравнительный анализ работ самого Тахтарева, и трудов, им предшествующих.

Целью этой работы является выяснить, какое место занимает «Сравнительная история развития человеческого  общества и общественных форм» в  ряду российских работ по генетической социологии, каковы характерные особенности, каков подход к развитию этого  направления социологической науки  её автора, Константина Михайловича  Тахтарева. Задачей в данной работе будет сравнительный анализ рассматриваемой работы, и работ по генетической социологии Максима Максимовича Ковалевского, представленных им во втором томе своей книги «Социология» а также в некоторых других трудах в области социологии и сравнительной истории права. Мы постараемся понять, в чём состоит своеобразие подхода Тахатрева к дальнейшему развития истории общественных форм и институтов, какой путь развития данного направления предполагает его работа, какие идеи отличают его от предшественников по упомянутому направлению в России, и в первую очередь от его учителя, Максима Максимовича Ковалевского.   

2. Основные особенности  подходов Тахтарева и Ковалевского к генетической социологии.  

В первую очередь, необходимо отметить те побудительные  мотивы, которые привели Константина  Михайловича Тахтарева к написанию работы по сравнительной истории развития человеческого общества и общественных форм. Как уже упоминалось, работа в рамках генетической социологии была начата Тахтаревым под руководством Ковалевского ещё в период существования Русской Высшей школы общественных наук в Париже, а именно в 1901-05 годах. Тогда же, в 1903-м году, под псевдонимом К. М. Тар Тахтарев опубликовал первую часть своего труда, посвящённую анализу общественных форм первобытного тотемического общества аборигенов Австралии, которая явилась результатом работы автора с материалами Британского Музея. Результатом работы с материалами Британского Музея стал курс лекций, прочитанный Тахтаревым в Русской Высшей школе. Позднее этот материал стал первой частью более обширного труда по генетической социологии и сравнительной истории общественных форм и институтов, наиболее полную версию которого и составляет вышедший в 1924-м году двухтомный труд «Сравнительная история развития человеческого общества и общественных форм». Нельзя отрицать, что в первую очередь, данная книга является научным исследованием в рамках генетической социологии. Однако необходимо привести слова самого автора работы, которые указывают нам на ещё один её важный аспект, характерный для всех основных книг Тахтарева.

«Скажу в заключение, что главным моим побуждением  написать эту работу, было стремление выполнить лежащий на мне долг: дать необходимое руководство для  изучения предмета, преподавание которого поставлено у нас в совершенно неудовлетворительные условия»[8,9].

Помимо формы  выражения результатов своих  изысканий, Тахтарев рассматривает свою книгу ещё и как учебное пособие, предназначенное для обучения студентов факультета социологии Санкт-Петербургского Государственного Университета. С этой целью каждая глава книги, посвящённая той или иной общественной формации, предваряется им подробной библиографией книг российских и зарубежных авторов. Сюда входят работы этнографов, сравнительных историков и генетических социологов, касающиеся рассматриваемого вопроса. С той же целью – придать книге значение учебного пособия, Тахтарев предваряет непосредственное описание различных форм общественного устройства, причин и обстоятельств их возникновения и развития, их взаимного перехода, экскурсом в историю сравнительных исследований и теорий, социологических и не только, которые послужили фундаментом для становления генетической социологии. Давая оценку разным направлениям развития социологической мысли в вопросах исследования происхождения и развития социальных институтов, приводя и сравнивая различные теории, Тахтарев выступает отчасти ещё и как историк генетической социологии.

Приступая к  непосредственному сравнительному рассмотрению генетической социологии Тахтарева и Ковалевского нельзя в первую очередь не отметить того концептуального различия, которое существует между учителем и учеником в понимании самого предмета, содержания, данной области социологического знания. Для того чтобы продемонстрировать это различие, достаточно привести всего две цитаты. Первая из них принадлежит Ковалевскому.

«Генетическая социология не ставит себе целью осветить весь ход развития общественности и  вытекающих из нея явлений. Ея задача – ознакомить с наиболее вероятным порядком их зарождения»[6,293].

Генетическая  социология в понимании Ковалевского – это наука о происхождении, и только происхождении таких  институтов, как собственность, семья, право, власть. Именно этому и посвящены  все изыскания социолога, этому  подчинён весь его методологический аппарат, весь привлекаемый для анализа  материал. Вопрос о первичности форм и причинах появления тех или  иных социальных институтов должен быть выяснен в первую очередь. Только после этого можно приступать к изучению дальнейшего развития общественных форм.

Несколько по-другому  смотрит на генетическую социологию Тахтарев. В предисловии к вышедшей на четырнадцать лет позднее второго тома «Социологии», откуда взяты предыдущие строки, работе Константин Михайлович так определяет задачу своего труда:

«Первоначальный план работы состоял в том, чтобы  с помощью соответствующих научных  методов установить не только последовательность в смене различных форм, общественной организации, но и выяснить то необходимое соотношение, которое существует между различными общественными формами (хозяйства, брака, семьи, власти, понятий) на каждой ступени развития общества, как между частями определённой социальной системы или формации»[8,8].

Однако если о ранних этапах развития общества количество информации сравнительно невелико и легче поддаётся анализу  и изложению, то для более поздних  формаций объём работы оказался бы слишком велик. Потому первоначальный план Тахтарева не удался, и ему пришлось «…ограничиться лишь выяснением общих черт и главнейших особенностей последующих ступеней развития общества (феодального, сословного и простейшего политического) и коснуться весьма кратко более сложного, новейшего, классового политического общества»[8,8]. Что, однако же, не отменяет концептуального различия между трудами Тахтарева и Ковалевского, о котором идёт речь. Задачей Тахтарева является нарисовать полную картину развития человеческого общества, начиная с самого его зарождения, и заканчивая сегодняшним днём. Он считает необходимым проследить все взаимные переходы общественных формаций, причины появления каждой из них, и смены её последующей.

Ковалевский не в последнюю очередь является правоведом. Его путь в социологию вообще, и в генетическую социологию в первую очередь, лежит через  сравнительную историю права. Первыми  работами, имеющими отношение к генетической социологии можно считать книги  «О методологических приёмах при  изучении раннего периода в истории  учреждений» и «Историко-сравнительный  метод в юриспруденции и приёмы изучения истории права», вышедшие в Москве в конце 70-х, начале 80-х  годов 19 века. В них Ковалевский даёт обзор тех методов, которыми руководствуется и в дальнейшем в рамках не только сравнительной юриспруденции, но и генетической социологии, а именно историко-сравнительного метода и метода пережитков, в частности. Здесь мы видим переход его от рассмотрения вопросов, касающихся исключительно истории права, т. е. от изучения самых ранних юридических норм и предшествующего им обычного права, к вопросам чисто социологическим, т. е. к изучению ранних форм общественности, как таковой. Первоначально Ковалевский старается раскрыть ранние формы общественности именно через анализ обычного права и юридического права. Из такого подхода вытекают используемые методы – анализ сохранившихся норм раннего юридического права, в том числе с использованием метода «переживаний», или метода пережитков, который подкрепляется и обосновывается данными исторической науки, анализом фольклора, этнографических материалов о народах, находящихся на ранних стадиях развития общественных институтов и форм, а также, возможно, и результатами археологических изысканий. Нельзя не отметить то сильнейшее влияние, которое оказывает на учёных того времени эволюционная теория Дарвина. Рассматривая человека, как результат эволюции животного мира, а эволюцию человеческого общества, как некоторое продолжение эволюции других биологических сообществ, Ковалевский позднее пытается восстановить неизвестное науке звено цепи изменений не только анализом последующих, но и анализом предыдущих. Несколько позже, во втором томе своей книги «Социология» Ковалевский добавляет к своим изысканиям также обзор исследований форм общественности у животных. Таким образом, выяснять последовательность ранних форм общественности учёный вынужден сопоставлением их между собой с последующим выводом об их сравнительной сложности, и распространённости среди различных народов мира. Обзор Ковалевским различных обществ, исследование распространённости тех или иных обычаев, опирается на огромных по своей широте материал этнографических и сравнительных исследований. Желая выяснить наиболее присущий для всех обществ путь развития, учёные конца 19 века старались рассмотреть максимально возможное количество народов и этносов, стоящих на ранних ступенях развития. Далее, пользуясь методом пережитков, они пытались найти аналогии тем или иным обычаям в древней истории более развитых народов, прибегая в частности к результатам исследований таких наук, как сравнительное языкознание. Задачей Ковалевского является сбор максимального количества фактов, касающихся возможного происхождения того или иного социального института, и вывод о том, какая форма вероятнее всего является для него наиболее ранней. Во многих случаях, как, например, в вопросе о ранних формах семьи и отношений полов, аналогичная работа была уже проделана теми или иными исследователями, и Ковалевский лишь комментирует результаты их деятельности, давая своя трактовку собранного материала. В некоторых случаях исследователь опирается в частности и на результаты собственных этнографических изысканий, в частности включая в главу, посвящённую происхождению религиозных верований, результаты своей работы на Кавказе.

Совершенно иным был путь в социологию Константина  Михайловича Тахтарева. По свидетельству Кареева, до Тахтарева и Сорокина социология «была у нас, так сказать, добавочным предметом занятий для представителей разных других специальностей…»[1,261]. Тахтарев – один из первых «чистых», профессиональных социологов в России. И с самых первых своих шагов в этой науке одним из своих интересов он избрал социальную эмбриологию, усвоил её методы и достижения.

Цели работы Тахтарева, в свою очередь, задают некоторую логику изложения. Автор ни в коем случае не отказывается от того, чтобы высказать и по возможности обосновать свои воззрения на вероятное происхождение тех или иных социальных институтов. Именно этому во многом посвящен первый том книги, содержащий рассмотрение простейшего тотемического и родового общества. Но даже саму эту задачу Тахтарев решает несколько другим образом. Основной его подход к построению социологической теории вообще заключается в том, что всякое общество определяется образом жизни людей, то есть совокупностью способов удовлетворения ими своих потребностей. Способы же удовлетворения потребностей зависят от условий жизни людей. Таким образом, изначально необходимо рассмотреть условия жизни людей, их способы удовлетворения своих потребностей, каковые бывают не только материальными, но и духовными, для того чтобы понять причины и обстоятельства существования данного общества. В этом сходство и различие подхода Тахтарева с марксизмом, в его понимании данной теории. Если Маркс определяет в качестве базиса средства производства, т. е. способы удовлетворения материальных потребностей, то Тахтарев расширяет этот базис, включая в него также и средства удовлетворения потребностей духовных – религиозных, половых и прочих. Именно этот базис определяет в дальнейшем всё остальное – образ жизни, общественную группировку, т. е. соотношение общественных сил, общественный строй, правовые отношения, и, наконец, мир человеческих идей и понятий. Таким образом, для того, чтобы выяснить, к примеру, вопрос о происхождении тотемизма, анимизма и ранних религиозных представлений, Тахтарев предполагает необходимым следующий подход в отношении исследования представлений человека каменного века:

«Для того, чтобы понять должным образом мир его чувств и понятий, необходимо предварительно как бы отрешиться от усвоенных нами представлений о человеке и его отношении к природе и войти в этот мир по возможности без всяких предвзятых идей, принимая во внимание лишь одно, а именно тот факт, что чувства и понятия человека всегда обуславливаются его образом жизни, его производственными силами и до известной степени являются плодами реакции нервной системы или рефлексии данного человека на влияние раздражения»[8,131].