Способы отображения мужского образа на примере романа Театр С.Моэма

  В этих образованиях, как и во всех фразеологических единицах, значение целого доминирует над значением  компонентов. Следовательно, «отталкивания», обязательного условия антитезы, здесь не может быть, и поэтому  нет антитезы.

  Антитеза  обычно строится на бессоюзном соединении предложений. Если связь между компонентами антитезы выражена союзной связью, то чаще всего используется союз and. Он по своей природе полнее выражает единство сопоставляемых явлений. Когда же появляется союз but, то стилистический эффект антитезы в значительной степени ослабляется. Противительное значение этого союза само по себе подготовляет читателя к контрастному высказыванию, которое должно следовать. Например:

  The cold in clime are cold in blood,

   Their love can scarce deserve the name;

   But mine was like a lava flood

  That boils in Etna's breast of flame.

  (Q. G. Вуrоn)

  Антитеза  часто встречается в стилях художественной речи и в публицистических стилях. Она редко употребляется в  стиле научной прозы, где, однако, логические противопоставления обычное  явление.

  Для того, чтобы стать антитезой, всякое логическое противопоставление должно быть эмоционально окрашенным.

  Литота обычно используется для ослабления положительного признака понятия. Так вместо It is good появляется It is not bad; вместо Не is a brave man употребляется Не is no coward. Из этих синонимичных средств выражения мысли конструкции с отрицательной частицей по или not явно ощущаются как сознательное преуменьшение. Сила выразительности этого стилистического приема заключается главным образом в том, что это сознательное преуменьшение понятно участникам коммуникации.

  Литота  есть способ утверждения положительного признака. Поэтому в ее составе  нередко появляется слово, выражающее понятие, признаки которого могут быть охарактеризованы как отрицательные. Ведь для того, чтобы получить положительный  признак через отрицание, надо отрицать отрицательный признак.

  Отрицание в литоте нельзя рассматривать как  простое снятие признака, заключенного в отрицаемом понятии. Здесь происходит столь тесное слияние отрицательной  частицы и последующего слова, что  оба эти элементы становятся неотделимыми друг от друга. Они образуют новое  смысловое единство.

  Степень утверждения положительного признака в литотах зависит от значения отрицаемого слова и от структуры  отрицания.

  В литоте возникает значение качества. Это значение всегда контрастно. Здесь  сталкиваются два понятия положительное  и отрицательное, например: bad и good; little и much и т. д., причем одно качество выражено в литоте, в ее знаменательной части, другое возникает через отрицание.

  В ее оформлении немаловажную роль играет интонация. Отрицательная частица  в литоте всегда находится под  сильным ударением. Это само по себе способствует переосмыслению всей конструкции, так как в обычных отрицательных  конструкциях неэмфатического характера отрицание не выделяется.

  С литотой как фактом лингвистики  нельзя смешивать отрицание логического  характера. Приведем для иллюстрации сонет Шекспира:

  My mistress' eyes are nothing like the sun;

  Coral is far more red than her lips' red;

  If snow be white, why then her breasts are dun;

  If hairs be wires, black wires grow on her head.

  I have seen roses damask'd, red and white,

  But no such roses see I in her cheeks;

  And in some perfumes is there more delight

  Than in the breath that from my mistress reeks.

  I love to hear her speak, yet well I know

  That music hath a far more pleasant sound:

  I grant I never saw a goddess go,

  My mistress, when she walks, treads on the ground;

  And yet, by heaven, I think my love as rare

  As any she belied with false compare.

                                                                           (Shakespeare. Sonnet CXXX.)

  Этот  сонет построен на отрицании ряда положительных качеств возлюбленной, причем отрицание проводится на снятии привычных сравнений, в которых  утверждается предельно высокая  степень положительного признака (глаза  как звезды; губы как кораллы; грудь  белее снега; щеки — розы; дыхание  — аромат духов; голос — музыка и т. д.).

  В эпиграмматических строках выясняется, что все отрицательные предложения  несут в себе похвалу. Однако в  этом сонете нет литоты. Литота —  средство языковое. В сонете же используются средства логические. Отрицание качеств, перечисленных в сонете, не несет  в себе, подобно литоте, утверждение  о наличии этих признаков; иными  словами, отрицания остаются отрицаниями. В последних строках лишь делается умозаключение о том, что отсутствие данных качеств не уменьшает прелести возлюбленной. На этом примере особенно четко выступает различие между отрицанием, как приемом лингвистической стилистики и отрицанием, как фактом логики. Последнее, однако, тоже может использоваться в художественно-эстетической функции. 

Выводы  по главе:

     Таким образом, мы узнали, что стилистические приемы делятся на две системы организации переносной речи - тропы и фигуры речи. Они помогают выражать эмоциональность мысли автора. Тропы называют предметы, явления некоторого класса, используемые для наименования объекта, входящего в другой класс, находящийся с первым в отношениях сходства, аналогии, контраста, смежности, отношениях части – целого. Фигуры речи являются фрагментами предложения текста, привлекающие внимание к тому или иному компоненту содержания высказывания благодаря особенностям своей синтаксической организации и тем самым усиливающие выразительность речи. Однако стилистические фигуры не только образная сетка, через которую воспринимается мир, но и определенное субъективное отношение к миру, которое обусловливает не только характер видения мира, но и его ощущение.  

Глава II. Стилистические средства, применяемые при описании главных персонажей

2.1.Особенности  индивидуального  стиля С.Моэма 

  Художественная  литература является образным отражением действительности, но каждый писатель отражает окружающий его мир по-своему. Проходя через ряд фильтров, предлагаемых эпохой, социальной средой, вкусами  читательской публики и существующими  в тот момент литературными традициями, у писателя складывается свой индивидуальный стиль - присущий только ему способ изложения и организации идей. Индивидуальный стиль – это такой способ организации словесного материала, который, отражая художественное видение автора, создает новый, только ему присущий образ мира[15].

  Анализ  индивидуального стиля писателя, в свою очередь, предполагает попытку  определить, хотя бы в самых общих  чертах, тот образ мира, который, который создает писатель в своих  произведениях. Индивидуальность писателя выражается в выборе ключевых слов, синтаксических конструкций и стилистических приемов, причем последние играют исключительно  важную роль в создании образности произведения.

  Каков индивидуальный стиль Моэма? Точный, ясный, лаконичный, где каждое слово взвешено, употреблено абсолютно к месту. Отличительной чертой индивидуального видения мира этого писателя является ирония. Не злая сатира, бичующая пороки общества, но несколько флегматичная, по-английски сдержанная.

  Вот так, например, в романе «Пироги и  пиво» он отзывается о лицемерии  –пороке, не без некоторых оснований приписываемом англичанам:

  “Hypocrisy...it cannot, like adultery or glutony be practised at spare moments; it is a whole-time job” [Maugham, “Cakes and Ale”][20]. Сравнив лицемерие с двумя смертными грехами – прелюбодеянием и обжорством, и в то же время, называя его работой, которой нельзя заниматься время от времени, которая занимает полный рабочий день, Моэм использует тонкую, скрытую насмешку – иронию.

  «Меня часто называют циником. Меня обвиняют в том, что в своих книгах я  делаю людей хуже, чем они есть на самом деле»,- писал Моэм[21]. И в самом деле, он не жалеет своих героев, иногда даже смеется над ними, но не в открытую, а используя столь характерные для него ироничные метафоры. Например, “Mrs. Barton Tafford’s genius for friendship should in dew course find an outlet” [Maugham, “Cakes and Ale”]. Миссис Бартон Таффорд, которая занималась тем что искала молодые дарования и помогала им, извлекая при этом собственную выгоду, описывается как «имеющая дар»(“a genius for friendship”) заводить друзей, которому нужен был «выход»(“outlet”), то есть новый молодой писатель, художник или поэт, которого она возьмет под свою опеку. Вдумчивый читатель поймет скрытую насмешку в соединении слов “a genius for friendship” и “find outlet”, как будто дар можно реализовать в определенный момент.

       Говоря о людях, приезжающих на побережье Средиземного моря в романе “The Razor’s Edge” Моэм тоже использует ироничную метафору: “The shores of the Mediterranean were littered with royalties from all parts of Europe:some lured there on account of the climate, some on exile, and some because a scandalous past or unsuitable marriage made it more convenient for them to inhabit a foreign country” (“The Razor’s Edge”).Члены королевских фамилий были столь многочисленны в тех местах,но их происхождение или поведение было столь сомнительно, что Моэм употребил презрительное “litter” – «мусорить», словно это был не цвет общества,а напротив, его отбросы.

  Однако  в своих произведениях Моэм использовал  не только иронические метафоры, но и метафоры, позволяющие понять его  отношение к большим и важным проблемам, таким как взаимоотношения  творца и его творения, проблема искусства, литературы, творческих личностей  и многие другие. Вот как он пишет о книге Эдварда Дриффилда – героя романа “Cakes and Ale”: “It tastes of tart apples. It sets your teeth on edge, but it has a subtle,bitter-sweet savour which is very agreeable to the palate”( “Cakes and Ale”). Говоря о книге как о кислом яблоке, от которого сводит скулы, но в то же время чувствуется какой-то едва заметный и очень приятный горьковато-сладкий привкус. Моэм создает яркую метафору и в то же время говорит о своем понимании литературы: книга должна волновать читателя, в ней могут быть вещи, неприятные для него, от нее может «сводить скулы», тем не менее, она не должна оставлять чувства горечи и разочарования- этих чувств предостаточно в жизни, от нее должен оставаться «горьковато-сладкий привкус». Об этом писатель много раз говорил прямо в своих критических работах. « Автор не копирует жизнь, он перекраивает ее по-своему, что предельно заинтересовать, удивить, увлечь».Это он выразил в своих метафорах.

  Таким образом, тяга к метафоре глубоко  индивидуальна, тем не менее этот стилистический прием является одной из ярких примет стиля писателя и связан с его художественным  восприятием мира. 

  Небольшое количество эпитетов, описывающих одежду, показывает невысокую значимость одежды в портретном описании персонажей рассказов  Моэма. Писатель не склонен характеризовать  и оценивать своих героев посредством  описания их одежды. Для него более  важны такие черты внешности, как общее фигура, лицо, глаза  и улыбка. Посредством описания этих черт внешности писатель передает свое отношение к героям: “He still had at fifty-two a very good figure. As a young man, with a great mass of curling chestnut hair, with a wonderful skin and large deep blue eyes? A straight nose and small ears, he had been the best-looking actor on the English stage. [“Theatre”].

  Исповедальный, задушевный тон, столь характерный  для автобиографического жанра, всегда был ему чужд. И вместе с тем в его произведениях  мы найдем немало высказываний, характеризующих  писателя Моэма, раскрывающих его характер и эстетическую программу. Писательское творчество он рассматривал как главное  дело всей жизни и больше всего  опасался застрять на уровне дилетантства, который определил с предельной проницательностью: «Дилетант отличается от профессионала тем, что он не может  совершенствоваться».

  Причудливое сочетание едва ли не вызывающей бесстрастности и предельной авторской откровенности, за которыми стоит богатейский житейский  опыт и напряженные раздумья над  событиями мировой истории и  современной ему жизни, над выдающимися  произведениями культуры, делает творчество Моэма весьма сложным для литературоведческих  оценок. Заслуга Моэма состояла не только в том, что он едко и бескомпромиссно  высмеивал пороки поствикторианского общества: пустоту и тщеславие, стремление к «высшему свету» и элементарное невежество. Он утверждал высокую миссию литературы – видеть жизнь и человека такими, каковы они есть, ценить неподдельное человеческие чувства, выражающие его личность, неуязвимую для светских условностей и мишуры. Прямо или косвенно он возвращался к «проклятым м проблемам»- о смысле жизни, о сути человека, о цене независимости и индивидуальной свободы, о причине зла и страданий людей. В этих раздумьях заметное место занимали проблемы религии, представление о Боге и аргументы в пользу его существования, причины и последствия воздействия веры и т.п.В этом отношении С.Моэм проделал сложный путь: от наивной веры к ее решительному отрицанию, путь, который так или иначе запечатлен в его произведениях, начиная от романа «Лиза из Ламбета» и до «Каталины».