Структура норм права

     Близкие к воззрениям дореволюционных авторов  суждения об аутентическом толковании высказывают и некоторые современные ученые. Так, А. С Пиголкин пишет: "Аутентическое толкование наиболее близко соприкасается с правотворчеством, поскольку оно производится тем органом, который принял толкуемый акт. Это создает возможность посредством толкования вносить изменения в действующее регулирование" ¹⁰ . Фактически не проводит границу между аутентическим толкованием и правотворчеством В. М. Сырых. Отстаивая свое мнение о том, что Государственная Дума может толковать принимаемые ею законы, он утверждает, что "акты аутентического толкования Государственной Думы могут приниматься только в форме законов и с соблюдением конституционных требований к процедуре их принятия, в том числе требуют одобрения Совета Федерации и согласия Президента РФ" ¹¹ . Таким образом, между актом аутентического толкования Государственной Думы и федеральным законом у В. М. Сырых нет никаких принципиальных различий.

     Но  наиболее крайнее суждение об аутентическом  толковании было высказано В. С. Нерсесянцем. Недавно им был остро поставлен вопрос вообще о недопустимости такого толкования как противоречащего основным началам права и правовой государственности ¹² . В обоснование своей точки зрения В. С. Нерсесянц приводит два главных довода. Первый из них заключается в том, что аутентическое толкование не предусмотрено действующим законодательством. "Это, - по мнению В. С. Нерсесянца, - как раз один из тех важных случаев, когда то, что прямо не разрешено законом государственному органу или должностному лицу, то ему запрещено; что не легально, то нелегально и антилегально" ¹³ . Для предотвращения такого толкования, замечает далее В. С. Нерсесянц, "необходим прямой запрет на занятие государственными органами подобной деятельностью" ¹⁴ . Суть другого довода состоит в том, что издание нормативных правовых актов и осуществление их официального нормативного толкования (причем как своих, так и любых других актов) представляют собой совершенно разные функции, а поэтому в условиях разделения властей нельзя допустить, чтобы один орган одновременно обладал двумя соответствующими полномочиями ¹⁵ .

     Что касается первого из доводов В.С. Нерсесянца, то действительно аутентическое  толкование на законодательном уровне должным образом не регламентируется. Правда, в последнее время наметилась тенденция официально признать такое толкование. Так, в проектах Федерального закона "О нормативных правовых актах Российской Федерации" предполагается закрепить право толкования федеральных конституционных и федеральных законов за Государственной Думой, что, возможно, в будущем и произойдет. Вот, например, как сказано об этом в проекте Федерального закона "О нормативных правовых актах Российской Федерации", подготовленного группой специалистов Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ: "Государственная Дума дает толкование федеральных конституционных и федеральных законов. Толкование федеральных конституционных законов и федеральных законов оформляется постановлением Государственной Думы" (ч. 1 ст. 84) ¹⁶ . Для вступления в силу постановления Государственной Думы о толковании федерального конституционного закона проектом предусматривается дополнительное условие. Оно нуждается в утверждении Советом Федерации (ч. 2 ст. 84). Как видно из данного законопроекта, его авторы не отождествляют законы и акты аутентического толкования, предусмотрев иную в отличие от законов процедуру принятия последних. "Толкование иных нормативных правовых актов, - согласно рассматриваемому законопроекту, - осуществляется исключительно теми правотворческими органами, которыми они принимаются" (ст. 85).

     Иная  позиция нашла свое закрепление в уже действующем Законе Иркутской области "О законах и иных областных нормативных правовых актах". По этому закону Законодательному собранию области предоставлено право принятия актов-разъяснений вступивших в силу законов области (п. 1 ст. 51). Причем, как гласит данный закон, "акты-разъяснения принимаются в таком же порядке, как и законы области" (Там же). Допускается этим законом и официальное толкование нормативных правовых актов администрации области и областных ведомств должностными лицами их издавшими (ст. 52). Причем официальные акты-разъяснения имеют в соответствии с ним такую же юридическую силу, как и разъясняемые ими областные нормативные правовые акты (п. 4 ст. 50). Таким образом, акты-разъяснения фактически приравниваются в нем к нормативным правовым актам.

     Непредусмотренность (или, напротив, предусмотренность) аутентического толкования действующим законодательством  не может, однако, иметь решающего  значения в научном споре о  допустимости такого толкования. Поэтому  другой довод В. С. Нерсесянца представляется более весомым. Его суждение о разной направленности деятельности, связанной с изданием и толкованием нормативных правовых актов, и принципиальной недопустимости в условиях разделения властей сосредоточения двух этих полномочий в руках одного органа, достаточно убедительно. Действительно, толкование права и правотворчество являются совершенно разными видами деятельности, поэтому нежелательно, чтобы правотворческие органы осуществляли официальное толкование своих собственных актов.

     В чем же заключается принципиальное различие между этими двумя видами деятельности и почему нельзя наделять один и тот же государственный  орган правом издавать нормативные  правовые акты и вместе с тем толковать  их?

     Отвечая на данный вопрос, следует сказать, что целью правотворчества является установление норм права. Цель же толкования права заключается в уяснении их содержания. В ходе толкования права нельзя создавать новые нормы права или вносить в действующие правовые предписания какие-либо изменения и дополнения. Однако соблюсти это требование на практике весьма не просто. Над интерпретатором всегда висит угроза неверного истолкования норм права, в результате чего он может исказить смысл тех или иных правовых установлений. Когда же нормативный правовой акт устанавливается тем органом, который его принял, то опасность неправильности его интерпретации еще более усиливается. Причем в одном случае это происходит неосознанно, а в другом, что нередко имеет место при толковании права, совершается сознательно, когда правотворческий орган по самым разнообразным причинам (желанию улучшить акт, отразить в нем новую социально-политическую обстановку, зафиксировать изменение своей позиции по какому-либо вопросу и т. п.) изменяет содержание нормативного правового акта. Причем такое стремление является для правотворческого органа вполне естественным. Обладая правотворческими полномочиями, он просто не видит ничего предосудительного в фактическом изменении содержания акта путем его толкования. Подобная практика, о чем справедливо пишет А. С. Пиголкин, "явно нежелательна и противоречит назначению толкования, которое сводится к раскрытию того смысла, который вложил законодатель в уже действующий акт" ¹⁷ . Представляется, что в условиях официального признания аутентического толкования преодолеть такую практику невозможно. Поэтому следует согласиться с мнением В. С. Нерсесянца о недопустимости такого толкования и наложения на него прямого законодательного запрета.

     Кстати  говоря, у правотворческого органа всегда есть возможность внести коррективы в принятый им нормативный правовой акт в рамках предусмотренной  законодательством процедуры внесения в него изменений и дополнений. Использование же для этого аутентического толкования, как верно отмечается в литературе, дает "широкий простор для обхода закона и для бесконтрольного произвола в сфере правотворческой и правоприменительной деятельности" ¹⁸ . В этих условиях официальное нормативное толкование права должно осуществляться исключительно теми государственными органами, которые сами толкуемые акты не издавали, но получили право на совершение такого действия по закону, т. е. путем легального толкования права.

     Какие же государственные органы целесообразно  наделять законом правомочием толкования нормативных правовых актов, принимаемых другими органами?

     По  действующему законодательству таким  правом прежде всего обладают высшие суды РФ - Конституционный Суд РФ, Верховный Суд РФ и Высший Арбитражный  Суд РФ (в субъектах РФ органы конституционного (уставного) контроля соответствующих территорий). Однако известна практика наделения правом легального толкования нормативных правовых актов и иных помимо высших судов органов государственной власти. Так, в соответствии с законом правом официального нормативного толкования избирательного законодательства обладает Центральная избирательная комиссия РФ. Представляется, что наделять правом легального толкования действующих нормативных правовых актов следует только высшие суды РФ (в субъектах РФ их конституционные и уставные суды). Все прочие суды, органы исполнительной власти и иные государственные органы могут осуществлять лишь казуальное толкование права в ходе своей правоприменительной деятельности, которое, разумеется, не должно иметь общего значения. По этой причине наделение правом официального нормативного толкования избирательного законодательства РФ Центральной избирательной комиссии РФ вызывает большие возражения. Да и сама жизнь показала, что делать это было нельзя.

     Почему  же высшие суды РФ и конституционные (уставные) суды субъектов РФ, а никакие иные государственные органы, должны быть признаны субъектами легального толкования права?

     Это обусловлено тем, что именно эти  суды являются наиболее авторитетными  органами судебной ветви власти, поскольку  им принадлежит последнее слово при решении споров о праве. Не лишним будет указать и на то, что членами этих судов обычно бывают юристы, обладающие признанной высокой квалификацией в области права, что, несомненно, может служить дополнительным аргументом в пользу необходимости наделения высших судов полномочием официального нормативного толкования права.

     Что касается Конституционного Суда РФ, то такое его полномочие закреплено в действующем законодательстве достаточно четко и определенно. В соответствии с Конституцией РФ "Конституционный Суд Российской Федерации по запросам Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации, органов законодательной власти субъектов Российской Федерации дает толкование Конституции Российской Федерации" (ч. 5 ст. 125). В развитие данного конституционного положения в Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации" сказано, что "толкование Конституции Российской Федерации, данное Конституционным Судом Российской Федерации, является официальным и обязательным для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений" (ст. 106). Поэтому то, что Конституционный Суд РФ может давать обязательное для всех толкование Конституции РФ является бесспорным. Никем не ставится в юридической литературе и вопрос о нецелесообразности наделения Конституционного Суда таким правом.

     Недвусмысленно сказано в конституциях (уставах) некоторых субъектов РФ о толковании конституционными (уставными) судами соответствующих регионов их основных законов. Так, в соответствии с пп. 3 п. 2 ст. 56 Устава Иркутской области ее Уставный суд дает толкование Устава области. Такое толкование Уставный суд осуществляет в порядке, предусмотренном законом области (ст. 59).

     Право же толкования федеральных законов  Верховным и Высшим Арбитражным  судами РФ, к сожалению, сформулировано в законодательстве весьма расплывчато  и неопределенно. В Конституции РФ сказано, что эти суды дают разъяснения по вопросам судебной практики (ст. 126, 127). Аналогичная формулировка содержится и в Федеральном конституционном законе "О судебной системе Российской Федерации" (ст. 19). Это дало повод к распространению среди некоторых ученых и практических работников суждения о том, что акты толкования права Верховным и Высшим Арбитражным судами РФ имеют не обязательную силу, а лишь рекомендательное значение ¹⁹ . С этим вряд ли можно согласиться. Вне всяких сомнений эти акты должны иметь обязательную силу для всех судов общей юрисдикции и арбитражных судов, а также для тех лиц, кто попал в орбиту деятельности судебных органов. Просто нужно сказать об этом в законе более внятно (как это сделали авторы упоминаемого нами выше проекта Федерального закона "О нормативных правовых актах Российской Федерации", ст. 86 которого гласит: "Верховный Суд Российской Федерации, Высший Арбитражный Суд Российской Федерации в случае необходимости дают разъяснения по применению действующих нормативных правовых актов Российской Федерации, обязательные соответственно для судов и арбитражных судов на территории Российской Федерации").

     Важно подчеркнуть то, что, осуществляя  официальное нормативное толкование права, высшие судебные органы могут  только разъяснять содержание толкуемых  норм права. Вносить же в них какие-либо изменения и дополнения или создавать новые нормы права они не правомочны, поскольку это является уже прерогативой правотворческих органов. На практике, однако, бывают случаи, когда высшие суды делают это. Обязательны ли такие акты-разъяснения для нижестоящих судов, вообще где та грань, за которой кончается разъяснение и начинается уже, по сути дела, нормотворчество? Ясных ответов на эти и им подобные вопросы в юридической науке, к сожалению, пока нет, в то время как это имеет большое практическое значение, поскольку от этого во многом зависит качество правотворческих и правоприменительных решений. Поэтому крайне важно, чтобы ответы на них как можно быстрее были найдены.