Правовой нигилизм и правовой идеализм

     Закон, как известно, есть официальное признание  факта, и не более того. Он лишь оформляет, «протоколирует» реально сложившиеся отношения. Как ни избиты слова классиков о том, что право не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества, они верны. Ясно, что преобразования в нашем обществе нуждаются в надежном правовом обеспечении, но оно не может быть чисто волевым. Бессилие законов порождает тот же нигилизм, неверие в реальную значимость принимаемых актов, в их способность изменить ситуацию.

     Законы  не работают, значит, и отношение  к ним более чем прохладное, их престиж падает — вместе с престижем власти. Банальной является мысль о том, что самый распрекрасный закон ничего не стоит, если он практически не исполняется. Еще Ш. Монтескье писал: «Когда я отправляюсь в какую-либо страну, я проверяю не то, хороши ли там законы, а то, как они осуществляются, ибо хорошие законы встречаются везде».

     Правовой  идеализм породил у значительной части людей кризис веры в законодательные, а в более широком плане  — в парламентско-конституционные  пути решения назревших проблем, в новые демократические институты. Идеализмом с самого начала страдали некоторые лозунги «перестройки», а затем и периода реформации (ускорение социально-экономического развития, резкое повышение жизненного уровня народа и др.). Хотелось все это побыстрее воплотить в законах, закрепить юридически. На деле же форсированного перехода общества из одного состояния в другое не получилось, ожидания затянулись. Наступило «социальное похмелье» — горькое и мучительное.⁵

     Инерция политического и правового идеализма идет еще от старых коммунистических времен, когда существовал своего рода культ всевозможных планов, решений и постановлений — «исторических», «судьбоносных», «эпохальных». О дальнейшем развитии, усилении, укреплении, повышении... Насаждалась безоглядная вера в их магическую силу. И все они, как правило, переводились на язык законов, которые из-за этого сильно напоминали партийные резолюции. Дутые программы и обещания, лозунги о светлом будущем были излюбленным приемом работы с «массами». Строительство воздушных замков (точнее, бумажных) помогало жить в мире иллюзий. Однако действительность быстро разрушала эти храмы и возвращала в мир суровых реальностей.

     К сожалению, рецидивы этих явлений встречаются  и сейчас, но теперь в форме популизма, непродуманных заявлений и посулов, шоковых рывков, наигранного оптимизма, неоправданных прогнозов и т. д. Как и раньше, поспешно принимаются законы, указы или отдельные юридические нормы, которые заведомо невыполнимы и отражают лишь отчаянное стремление их авторов бежать «впереди поезда».

     Но  подлинная беда состоит в том, что даже хорошие и нужные законы не работают — в одних случаях  потому, что отсутствуют необходимые  механизмы их реализации, в других — и это главная причина  — из-за того, что им приходится функционировать в ненормальной среде. Общественные отношения находятся в состоянии глобальной ломки, крайней неустойчивости, законы бессильны сходу их упорядочить, направить в нужное русло. Юридические нормы не могут развязать тугие клубки возникающих противоречий и проблем. В этих условиях законы существуют как бы сами по себе, а жизнь течет сама по себе.

     И это тоже идеализм, ибо законодатели, исходя из своих высоких целей, идей, принимают и принимают законы, заведомо зная, что многие из них  не достигают конечных результатов. Нередко важнейшие акты застревают на полпути к своим непосредственным адресатам — их стопорит чиновничья бюрократия в силу общей расхлябанности и бесконтрольности.

     Бывает  и так, что законы, указы издаются с целью не их реального воздействия на общественные отношения, а снятия социальной напряженности, особенно как раз в социальной сфере. Такие акты носят в основном популистский или конъюнктурный характер и не дают решения проблем по существу, а загоняют их вглубь. Достигается лишь временный и обманчивый эффект. Потом эти проблемы возникают вновь, но уже в более острой форме.

     В массовом сознании существует не только непонимание значения юридической  формы, но и явное ее преувеличение, гипертрофирование как панацеи  от всех зол. Иллюзии владеют многими, в том числе законодателями, которые убеждены, что с помощью законов одним махом можно реформировать страну.

     Но  одновременно возникла и другая тенденция. Как отмечается в литературе, «бытовавшая  на всех уровнях правосознания наивная  вера во всемогущество закона сменяется более сдержанным отношением к нему. Социальные ожидания все более возлагаются уже не столько на грядущий справедливый закон, сколько на оперативные распоряжения власти, не обязательно облеченные в нормативно-правовую форму».

     Таким образом, наше эклектичное и деформированное правосознание делает очередной зигзаг и, увы, не в сторону уважения и почитания закона. Мы склонны уже одобрять и неправовые действия — лишь бы они давали нужный результат. Это что-то близкое к формуле «Цель оправдывает средства». Неразвитое юридическое мышление мешает определить, что, собственно, мы хотим от права — чтобы оно по-прежнему служило инструментом или гарантом?

     Правовое  самообольщение опасно, ибо оно порождает  беспочвенные, несбыточные надежды, убаюкивает общество. Попытки «пришпорить» общественный прогресс с помощью одних только законов, как правило, заканчивались конфузом. Примеров тому немало, и из них необходимо извлекать уроки. Прежде всего, это ведет к девальвации законов, которые начинают работать вхолостую, создавая видимость решения проблем.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Глава 2. Формы и причины  появления правового  нигилизма и правового  идеализма 

     2.1 Формы правового  нигилизма и правового  идеализма 

     Здесь мы можем наблюдать одну интересную закономерность, сравнивая динамику преступности в СССР с 1961 по 1991 годы мы видим, что уровень совершенных преступлений резко повышается за период «1982-1991». Если в 1981 году число лиц, совершивших преступление, составляло примерно 1 млн. 600 тысяч человек, то через 10 лет эта цифра составила в целом 3 млн. 200 тысяч человек. В тоже время число заключенных и осужденных за преступления снизилось с 1 млн. 100 тысяч человек в 1981 г. до 600 тысяч человек в 1991 г. Итак, непосредственно в период проведения политики «перестройки» и «гласности», уровень преступности (следовательно, и правового нигилизма) в нашей стране повысился, причем, весьма значительно. С чем же это связано?

     Во-первых, это   ликвидация «старой» идеологии, которая сковывала сознание людей. Почувствовав малую степень свободы, общество решило, что им «можно все» и стало поступать по принципу «Делай что хочется» (С. Троцкий). Объяснение этого явления лежит в человеческой психике, особенностях мышления и сознания и разъяснить его я не берусь.

     Во-вторых, это отсутствие четкой системы законодательства (стоит хотя бы вспомнить конституцию 1977 г. – основной документ – к которой принималось бессчетное число поправок вплоть до 1993 г.).

     Несоблюдение  конкретных правовых норм создали условия  для более активного выражения правового нигилизма.

     Несмотря  на анализ уровня преступности за последние  годы я считаю, что правовой нигилизм, находящий свое отражение в данной форме, не понизился.

     Подобное явление связано с одной из форм реализации права – соблюдением права.

     Как  известно при соблюдении норм права поведения индивида может быть юридически безразличным, правомерным и неправомерным. На  мой взгляд, непосредственное отношение к правовому нигилизму имеют две последние разновидности юридической оценки соблюдения права. Нигилистическое отношение к праву может выражаться либо в простом неверии в право, что является юридически безразличным фактом (не все ли равно, веришь ты в право или нет, ты его соблюдаешь), либо в нарушении правовых норм, что является неправомерным поведением индивида.

     При данной форме правового нигилизма  субъекты (как физические, так и  юридические лица, в том числе  и государственные структуры) не соотносят свое поведение с конкретными указаниями, содержащимися в нормативно-правовых актах и других источниках права.

     Иногда (причем довольно часто) члены государственного механизма и работники государственных  органов публично нарушают те или  иные законы, считая, что он не правилен. Их не волнует тот факт, что закон имеет своими признаками верховенство и общеобязанность в обществе. Подобная обструкция приводит к тому, что обычный народ, видя «беспредел» чиновников либо перестает повиноваться законом, либо разочаровывается в них. Так или иначе, это порождает общественный уровень проявления правового нигилизма.

     Вот социальные последствия данной формы  правового нигилизма, изложенные Н.И. Матузовым: «Законы легко обходят, блокируют, с ними не считаются. Закон для многих стал весьма условным понятием: нравится – повинуюсь, не нравится – игнорирую. Законоупречное поведение – почти норма. Такое всеобщее непослушание – результат …, а также следствие общей расхлябанности и безответственности. В подобной среде, т.е.  в условиях «криминальной демократии», весьма вольготно чувствуют себя всевозможные дельцы, махинаторы, не привыкшие  жить по закону. Легально и полулегально отмываются материальные блага, общество расслаивается на «очень богатых» и «очень бедных».

     Издание противоречивых, параллельных или взаимоисключающих  актов, порождающих юридических коллизии.

     В данной форме правовой нигилизм можно выделить несколько подформ:

становление подзаконного акта на место законного;

издание  параллельно  действующих нормативных актив;

издание противоречивых нормативных актов.

     Данный  вид правового нигилизма вызывается изданием большого числа несинхронизированных нормативно-правовых актов. Некоторые нормативные акты не учитывают всей сложности общественных отношений, которые они обязаны объективно регулировать. Несовершенство регулирования отношений, вызываемое неадекватным законом, приводит  к нарушению системы самих отношений. Механизм нарушения довольно прост. В распоряжение общества поступают два параллельно действующих закона, которые в придачу могут быть и одинаковыми по юридической значимости. Каждый член общества выбирает тот нормативно – правовой акт, который, грубо говоря, подходит ему больше всего, а это порождает нарушение регулирования взаимоотношений социума.

     Существует  понятие – война законов. Эта  война непосредственно связана с правовым нигилизмом. В наиболее общих чертах война законов выражается в конфронтации между собой. Подобное явление мы могли наблюдать в России с 1990 по 1994 (1995) годы, когда «старые» правовые акты СССР «боролись» с «новыми» правовыми актами, изданными соответствующими органами РФ. Пик этого явления пришелся на осень 1992 года, когда не было ясно, что важнее – акты бывшего Верховного Совета или президентские указы. 
Многие считают, что война законов ушла в прошлое, но на самом деле это не так, она лишь видоизменилась. В современной России война законов проявляется в соперничестве федеральных и региональных актов между собой. 
Война законов – наиболее опасная форма правового нигилизма.

     Подмена законности политической, идеологической или прагматической  чем сообразностью.

     Этот  вид правового нигилизма представляет собой выход различных государственных  должностных лиц и общественных организаций на не правовое поле деятельности,  попытки  организовать свою деятельность вне  рамок конституции или действующего законодательства, стремление действовать в «разрешенном правовом пространстве».

     Учитывая  разнообразие причин, вызывающих правовой нигилизм и правовой идеализм, мы можем  предположить, что эти явления  могут иметь самые различные  формы выражения. На самом деле так оно и есть.

     Вначале я перечислю по возможности все формы выражения правового нигилизма (взяв за основу перечень, изложенный в статье Н.И. Матузова «Правовой нигилизм и правовой идеализм как две стороны одной медали»), а затем попытаюсь их классифицировать.

Во-первых, прямое нарушение действующих правовых норм (умышленное и неумышленное).