В результате осуществления всех предварительных стадий у лица, применяющего право, должно возникнуть внутреннее убеждение в том, что обстоятельства исследованы правильно и с достаточной полнотой, что они достоверны и им дана верная юридическая оценка, что по делу правильно избрана норма и она полно и всесторонне изучена. Только после формирования такого убеждения можно приступить к вынесению решения.

     Доведение содержания решения до сведения заинтересованных лиц и организаций осуществляется или сразу после вынесения решения (например, оглашение приговора либо решения суда), или позже. В каких бы формах доведение решения до сведения не проводилось, оно обязательно должно иметь место. Государственные органы, организации и граждане должны знать обо всех правовых решениях, прямо касающихся их.

     Деятельность  правоприменительных органов завершается  оформлением соответствующего акта, который фиксирует принятое решение, придает ему официальное значение и властный характер. По отношению к конкретным органам и лицам акт применения права представляет собой категоричное, обязательное к исполнению веление. В нем олицетворяются авторитет и сила государства. За нарушение требований этого акта виновное лицо несет ответственность как за нарушение нормы права, на основании которой он издан.

     Так как акт применения права носит  официальный характер, он должен быть оформлен в надлежащей, специально предусмотренной форме, иметь определенные внешние атрибуты. Несоблюдение формы издания такого акта может повлечь за собой его отмену или необходимость изменения (дооформления). Надлежаще оформленный документ издается в форме приказов, постановлений, распоряжений, решений и т.д. Не являются актами применения права те официальные документы, которые имеют юридическое значение, но непосредственно не порождают правоотношений (официальная справка, диплом об окончании вуза и др.).

     Как правило, акт применения права оформляется  в письменном виде. В некоторых случаях он может излагаться в устной форме, которая обычно протоколируется (удаление свидетелей из зала судебного заседания, вызов понятых), либо в форме официальных знаков (жесты регулировщика и др.).

     В отличие от нормы права акт  применения ограничен рамками конкретного  случая и касается, как правило, индивидуально  определенных субъектов, наделяя их конкретными полномочиями и налагая обязанности. Действие акта применения права начинается с момента его принятия, а прекращается после исполнения предписания.

     Основания классификации таких актов на отдельные виды многочисленны. Можно, например, группировать их в зависимости от субъектов, осуществляющих применение права. Имеются властные акты, издаваемые государственными органами, и акты такого же характера общественных организаций. В свою очередь, акты государственных органов подразделяются на самостоятельные виды: индивидуальные акты органов законодательной власти; акты высших органов государственного управления; акты министерств, госкомитетов и ведомств; акты органов местного самоуправления, акты администрации предприятий и учреждений;

     акты контрольных и надзорных органов; акты суда и прокуратуры, арбитража, нотариата. Каждый из указанных органов осуществляет свои особые функции, что находит отражение в специфике содержания и формы принимаемых ими актов.

     В зависимости от характера регулирующего воздействия акты применения права можно разделить на исполнительные, то есть организующие исполнение положительных предписаний норм права путем их применения к конкретным жизненным случаям, и правоохранительные, с помощью которых нормы права охраняются от нарушений. В свою очередь правоохранительные акты подразделяются на акты контроля и надзора, направленные на предупреждение правонарушений, обеспечение неуклонного исполнения правовых норм; следственные акты, фиксирующие факты, относящиеся к правонарушениям, оформляющие материалы к применению юридических санкций; юрисдикционные акты, решающие вопросы о применении или неприменении мер государственного принуждения к правонарушителям; акты исполнения юрисдикционных решений.

     Можно делить акты применения права на индивидуальные, которые касаются конкретных, заранее известных субъектов (приговор суда, назначение пенсии и т.д.), и имеющие определенное общее значение, в результате принятия которых возникает целый ряд правоотношений, охватывающих большое число заранее не всегда известных субъектов (решение о распределении материальных фондов, о строительстве гидроэлектростанции и т.д.). Необходимо различать акты однократного действия, действие которых ограничено во времени (вынесение взыскания, награждение орденом), и акты длящегося действия, реализация которых представляет собой продолжительное правовое состояние или требует периодически повторяемых действий (регистрация брака, поступление в вуз, назначение пенсии и т.д.).

     Официальный характер акта применения права накладывает определенный отпечаток на его внешнее оформление. В начале акта дается точное его наименование (приговор, приказ, постановление и т.д.), а в необходимых случаях предусматривается и самостоятельный заголовок. Другие необходимые атрибуты акта — дата и место издания, указание полного наименования органа, издавшего акт, подписи лица или лиц, официально уполномоченных принимать акты подобного рода. Изложение содержания акта обычно распадается на три части — описательную, мотивировочную и резолютивную.

Глава 2. Эволюция развития понятия «Эффективность норм права» в юридической науке

     Проблема понятия  эффективности правовых норм традиционно  является в отечественной науке  предметом дискуссий. В литературе отмечается, что на первых порах, когда правовая наука только еще начинала обсуждение проблемы эффективности права, данное понятие обычно полностью или частично отождествлялось с оптимальностью, правильностью, обоснованностью самих норм права. Такую позицию занимали, например, Д. А. Керимов и М. П. Лебедев. Но и позднее, когда понятие «эффективность правовых норм» стало неуклонно связываться с результативностью действия правовых норм, многие советские правоведы продолжали формулировать рассматриваемое понятие через потенциальную способность правового решения оказывать влияние на общественные отношения в определенном направлении (А. С. Пашков, Д. М. Чечот), содействовать достижению желаемой цели (М. Д. Шаргородский), обеспечивать достижение социально полезной и объективно обоснованной цели (В. А. Козлов), обеспечивать нормальный ход правосудия (Д. М. Чечот) и т. д.³

       Ф. Н. Фаткуллин, рассматривая  проблему эволюции подходов к  понятию эффективности норм права,  указывает, что на первых порах,  когда только начиналось обсуждение  эффективности правовых общностей, под этим понятием нередко понимались правильность, обоснованность юридических норм, их целесообразность и результативность, степень реализованности необходимой правовой возможности.[10]

     Позднее под эффективностью правовых норм стали  понимать их «действенность, результативность, то есть способность оказывать влияние на общественные отношения в определенном, полезном для общества направлении».[11] Один из сторонников такого подхода О. Э. Лейст под эффективностью права понимает его осуществимость, которая предопределяется общеизвестностью, понятностью и непротиворечивостью правовых норм, их системностью (хотя бы беспробельными связями материально-правовых и процессуальных норм), соразмерностью социальных целей норм и юридических средств достижения этих целей, обеспеченностью права действенной системой органов правосудия и других правоохранительных органов.[12]

     Немало  авторов понимают эффективность  норм права как достижение целей  права, соответствие между целями законодателя и реально наступившими результатам и. [13] Подобный подход отразился и в более поздней литературе. В частности, М. X. Хутыз и П. Н. Сергейко отмечают, что «правовые нормы эффективны тогда, когда практика их реализации дает положительные результаты, способствует достижению поставленных целей».[14]

     Данный  подход к понятию эффективности  норм права, который можно было бы назвать традиционным, вместе с тем подвергался и критике. Так, Ф. Н. Фаткуллин считает, что и цель, и результат объективно суть явления. Они не охватываются непосредственно содержанием права. Содержать указание на свою социальную цель юридические нормы могут, но тогда социальная цель как идеально намеченное состояние реального объекта находится вне их собственного содержания. Причем цель всегда направляет, а результат достигается. Оба они никогда не могут стать внутренним свойством самих правовых норм. Уже по этой причине эффективность нельзя рассматривать одновременно и как свойства правовых норм, и как отношения их цели и результата. Ни одно внутреннее свойство правовых норм, в том числе эффективность, не может трактоваться в качестве их отношения к другим внешним явлениям, а лишь выражается в «таком отношении». Определенные соотношения цели, результата, издержек — это не суть эффективности норм права, а возможный путь ее изменения. Видимо, понятием эффективности правовых норм фиксируется их определенное внутреннее свойство, а точнее — их способность оказать реальное благотворное воздействие на объект в заданном направлении при данных конкретных социальных условиях.[15]

     Авторы  монографии «Эффективность действия правовых норм» также не разделяют точки  зрения, что эффективность правовой нормы определяется соотношением между заключенной в ней целью и полученным результатом. Они указывают, что нет никаких оснований исключать из анализа эффективности правовых норм те реальные средства, действия тех конкретно-исторических субъектов, которые только и приводят к достижению того или иного результата. «Чистое» действие нормативного акта в действительности ничему не соответствует. Даже если рассматривать действие закона в отношении индивидов, а не социальных групп, то и тогда очевидно, что результат такого действия зависит не только от права, но и от множества характеристик рассматриваемого субъекта. Определять эффективность между результатом и целью проблематично не только потому, что у отдельной нормы редко имеется особая цель, но еще и потому, что полный результат действия этой нормы на момент исследования никогда не известен. [16]

     Эффективность служит лишь определенным количественным показателем, выражением, отражающим степень соответствия реальных отношений типовой мере, содержащейся в конкретном акте.

     Имеются определенные критические замечания  по поводу понимания эффективности  как соотношения цели и результата и в отраслевых юридических науках. Так, В. В. Лунеев при исследовании эффективности уголовно-правовых норм пишет, что применение подобного подхода к такой сложной деятельности, как борьба с преступностью, может иметь ряд подходов и разночтений. В одном случае под эффективной борьбой с преступностью понимается обоснованность и целесообразность норм права и правоохранительной деятельности, в другом — максимальное достижение цели при минимальных затратах человеческой энергии, времени и материальных средств, в третьем — отношение фактически достигнутого результата в борьбе с преступностью к той цели, для достижения которой были приняты те или иные меры, и т. п. Кроме того, имеются различные подходы относительно того, что выбрать за исходную цель: устранение причин преступности, искоренение преступности, снижение ее уровня, повышение раскрываемости преступлений, защиту прав граждан и т. д.[17]

       Соглашаясь с тем, что эффективность  правовых норм действительно  определяется соотношением цели  и результата, замечу, что, к сожалению,  далеко не все нормативные акты содержат указания на цели своего издания (в отношении конкретной нормы это во многих случаях вообще немыслимо). Цели конкретных норм могут быть выделены логическим путем, да и это относится не ко всем разновидностям юридических норм. В этом плане нуждается в конкретизации и принимается лишь с оговорками утверждение Н. М. Коркунова о том, что всякая норма есть правило, обусловленное определенной целью, другими словами — правило должного.[18] Более того, зачастую сам законодатель не может четко сформулировать цели принимаемого акта, средства достижения этих целей, вынужден их впоследствии корректировать. Иногда законодатель сознательно скрывает цели принятия того или иного акта, если они противоречат интересам большинства населения. Наконец, в истории известны случаи, когда законы принимались исключительно в пропагандистских целях, а правотворческий орган не рассчитывал на получение какого бы то ни было реального результата. При такой исходной ситуации исследование эффективности многих нормативных актов, включающих значительное число норм, требует специфического подхода либо вообще становится труд неосуществимым.

     Достижение  определенной цели не может являться «заслугой» одной определенной нормы  права. Помимо того, что цель может достигаться за счет действия неправовых факторов, следует учитывать, что единой целью, как правило, объединяются и группы норм. В связи с этим уместно вспомнить высказывание Л. С. Явича о том, что правовое регулирование общественных отношений не может быть осуществлено только при помощи одной отдельно взятой юридической нормы.[19]

     Представляется, что вместе с тем возможно говорить об эффективности отдельных норм, например, устанавливающих правила  дорожного движения, отдельные правила  проезда в транспорте, льготы отдельным категориям граждан и т. д.

     Интересную  позицию относительно понятия эффективности  норм права занимает В. В. Лапаева. Она  указывает на то, что в современных  условиях задача правового регулирования  видится не в достижении заданных сверху целей, а в выражении и  согласовании социальных интересов, способствующих нормальному, свободному развитию общественных отношений. А потому положения теории эффективности законодательства должны быть соответствующим образом пересмотрены. Неверно трактовать эффективность закона как соотношение между результатом действия нормы и предписанными ей неправовыми — экономическими, политическими, идеологическими и т. д. — целями. Учитывая современное понимание сущности закона в условиях формирующейся правовой государственности, эффективность законодательства надо измерять его вкладом в укрепление правовых начал государственной и общественной жизни, в формирование и развитие элементов свободы в общественных отношениях, в реализацию прав и свобод человека и гражданина. Подобное можно сформулировать и в привычных терминах соотношения цели и результата, поскольку эффективность — всегда мера целенаправленного воздействия. Речь здесь «пойдет не о внешних по отношению к праву экономических, политических, идеологических и иных целях, а об имманентной ему правовой цели, заключающейся в согласовании социальных интересов на базе правообразующего интереса и в обеспечении, таким образом, максимально возможной всеобщей меры свободы для развития соответствующей сферы общественной жизни».[20]