Влияние изменений общества его ценностей и норм на изменения семьи

     В стереотипе современной семьи сильна тема "демократизации", провозглашения "равенства" полов, т.е. прав и возможностей женщин, подчеркивается право женщин на выбор мужа, на расторжение брака, предпочитается модель любви как основа семейного лада, делается акцент на уникальности личности, уменьшающей неравенство членов семьи по семейному статусу. У. Гуд справедливо отмечает, что в действительности современная семья не существует согласно этим принципам, которые выражают ценностную направленность, идеал, хотя и не разделяемый всеми, но способный частично воплощаться в результатах поведения. Можно привести множество примеров, подтверждающих невозможность или ограниченность реализации этих принципов в жизни, однако задача социолога состоит не в развенчании стереотипов, а в объяснении фактов изменений семьи и в их оценке с точки зрения воздействия на единство семьи и эффективность выполнения семейных функций. Вместе с тем социология семьи не просто регистрирует происходящие изменения, а пытается оценить их, прежде всего исходя из вклада в сохранение и успех функционирования института семьи. 

     2. Черты традиционных  и современных  моделей семьи 

     Обобщим отличительные черты традиционных и современных моделей семьи в связи с переходом от доиндустриальных обществ к индустриальным.

     Во-первых, для "традиционализма", фамилизма  характерен родственно-семейный принцип организации жизни, перевес ценности родства над максимизацией выгод индивида и над самой экономической эффективностью, тогда как в "современной семье" родство отделяется от социально-экономической деятельности, уступая первенство экономическим целям индивида.

     Во-вторых, аграрное общество имеет своей основной экономической единицей семейное домохозяйство, где, как правило, все взрослые работают дома и не за плату, а на себя. Современная модель семьи связана с разделением дома и работы, появляется наемный труд на крупных предприятиях с индивидуальной оплатой труда независимо от статуса в семейно-родственных сетях. Важно подчеркнуть, что семейное производство не исчезает вообще (хотя такая тенденция наблюдается), а перестает быть ведущим, главным элементом экономики, причем в урбанизированных регионах распространяется потребительский тип семьи, где общесемейная деятельность помимо гигиенических и физиологических процессов дополняется потреблением услуг внесемейных учреждений за счет зарплаты, добываемой членами семьи за порогом дома. Однако в силу социо-культурного разделения семейных обязанностей женщины, участвующие в наемном внесемейном труде, продолжают вести домашнее хозяйство.

     В феминистских теориях подобная двойная  занятость женщин интерпретируется как итог "господства мужчин", поэтому часто желательное "равноправное" распределение семейных функций между мужем и женой объявляется идеалом "демократизации" семьи и в угоду этому идеалу даже сочиняются "оптимальные модели" семейного "равенства".

     Однако  методология исследования, разработанная  для макросоци-ального уровня, как абсолютная схема переносится на уровень "первичной группы", что приводит к излишней политизации семейной проблематики, поскольку сама установка ученых на "демократизацию" семьи не согласуется с законами функционирования малых групп[2;223].

     Следует помнить о социокультурной данности семейных ролей мужа и жены, отца и матери, "отстающих" от динамики политизируемых межличностных отношений. Важно также учитывать закон первичной избирательности индивидов при формирования семьи и принцип предпочтения, приоритетности "своих" (из своей семьи) "чужим" людям, организациям, институтам. Эти социокультурные нормы внутри семьи сопряжены с неизбежным "неравенством" членов семьи по родству, полу, возрасту, семейному статусу, в связи с чем возникновение семейной целостности, единства семейного МЫ снимает проблему "уравнивания" на основе взаимодополнительности.

     Переход от семейного производства к семейно-бытовому самообслуживанию точнее описывает трансформацию мужских и женских ролей в семье, чем смена пресловутого "жесткого" разделения труда между мужем и женой (в "традиционалистской семье") некоей "эга-литарностью" и "взаимозаменяемостью" семейных ролей (в "современной" семье).

     В-третьих, незначительная психологическая разделенносгь  между семейным домохозяйством и сельской общиной, этническими и другими социальными общностями при "традиционализме" контрастирует с резким размежеванием дома и внесемсйного мира, семейной первичности и обезличенности отношений во внешнем окру-

• жении  в условиях "модернизации".

     В-четвертых,   социальная   и   географическая мобильность, при "традиционализме" связанные с тем, что сыновья  наследуют социальный статус и профессиональную специализацию отца, отличается от внесемейной мобильности сыновей и дочерей на стадии ивдустриализации.

     В-пятых, система ценностей фамилизма, в  иерархии которой на первых местах такие блага, как долг, семейная ответственность, ценность детей как вкладов в  благополучную старость родителей, доминирование авторитета родителей  и родственников, по мере "модернизации" становится менее устойчивой и престижной, уступая место ценностям индивидуализма, независимости, личных достижений, т.е. система "семьецентризма" уступает место системе "эгоцентризма".

     В-шестых, происходит переход от централизованной расширенной семейно-родственв и системы, состоящей из трех поколений, и доминированием старших, к децентрализованным нуклеарным семьям, в которых брачные узы, супружество становятся выше родовых-родительских, причем в самом супружестве интересы пары подчинены интересам индивида (депривация личности от семьи, изоляционизм).

     В-седьмых, переход от развода по инициативе мужа  (прежде всего в связи  с бездетностью брака) к разводу, вызванному межличностной несовместимостью супругов.

     В-восьмых, переход от "закрытой" к "открытой" системе выбора супруга на основе межличностной избирательности молодыми людьми друг друга, независимо от предписаний родства и традиций обмена приданым и выкупа невесты (хотя и при сохранении имущественных интересов и системы наследования, закрепляемых брачным контрактом).

     В-девятых, переход от культуры многодетности с жестким табу на применение контрацепции к индивидуальному вмешательству в репродуктивный цикл, т.е. к предупреждению и прерыванию беременности; этот переход также устраняет необходимость в удлинении репродуктивного периода жизни посредством приближения к физиологическим границам — срокам начала и конца деторождения, посредством ранней и сплошной брачности, традиций пожизненного брака.

     Квинтэссенцией  и интегральным выражением всех перечисленных выше семейных изменений является, в-десятых, переход от эры стабильной системы норм многодетности семьи на протяжении всей письменной истории к эре непрерывного исчезновения многодетности семьи с исторической сцены. Реальные изменения семейных структур в XX в. на всех континентах позволяют говорить о переходе к эпохе спонтанного уменьшения детности семьи (вплоть до массовой однодетности) разводимоси падения брачности, поскольку нет никаких биологических и стихийных социальных "защитных механизмов", останавливающих эти тенденции на каком-то безопасном для общества уровне.

     В XX в. все исторические тенденции, свойственные модернизации общества, сохранили свою направленность, углубились и расширились, и на пороге XXI в. в большинстве промышленноразвитых стран в полной мере обнаружили себя последствия исторического отмирания норм многодетности, исчезновения семейного производства как преимущественного, последствия элиминирования семейной экономики, ослабления посреднической роли семьи и ее положения среди социальных институтов и во взаимоотношениях с институтом государства.

     Данные  статистики и социологических исследований зафиксировали следующие тенденции в изменении структуры конъюгальной семьи:

— массовую нуклеаризацию семьи, уменьшение доли семей, состоящих из трех поколений, увеличение доли престарелых одиночек, получающих уход вне семей их взрослых детей;

— снижение брачности и увеличение доли нерегистрируемых сот жительств и удельного  веса незаконнорожденных детей в  этих сожительствах, увеличение доли матерей-одиночек (материнство вне брака), рост доли "осколочных" семей с одним родителем и детьми, распространение повторных браков мужчин и в меньшей степени женщин и соответственно семей, где один из родителей не является кровным и воспитывает "чужого" ребенка, увеличение доли семей смешанного типа, где имеются дети от повторного брака, и от первых браков каждого из супругов;

— массовую малодетность и однодетность семьи, вызванную массовой потребностью семьи в одном-двух детях, а не какими-либо помехами к реализации "большой" потребности в детях.

     Большинством  ученых в мире эти изменения в  осуществлении супружества-родительства-родства рассматриваются как следствие незакончившегося перехода от "традиционной" семьи к "современной", но тем не менее как затянувшегося перехода, связанного с негативными моментами "развития, семьи" и потому нуждающегося в ускорении движения к идеалу конъюгальности. Поэтому и выдвигаются предложения о проведении семейной политики, по сути сводимой к семейной терапии разного рода, облегчающей отдельным семьям становление "нового" и изживание "старого". 

     3. Дезорганизация, крах  и кризис семьи 

     Голоса  тех, кто считает эти изменения  проявлением не просто кризиса семьи  как института, а кризиса самого общества, немногочисленны. В значительной степени это связано с трудностями гносеологического преодоления опыта личной семейной жизни и неразработанностью вопроса о критериях оценки эффективности семьи как института.

Рассмотрим  в связи с этим возможности  Научной оценки выполнения семейных функций и различения понятий дезорганизации, краха и кризиса семьи.

     Крах, кризис и дезорганизация семьи связаны  с различием в степени невыполнения основных функций. Если под последним  понимать прекращение деторождения и (или) неспособность родителей содержать детей, а также выращивание правонарушителей и преступников, то тогда следует говорить о полном крахе семьи как социального института. В случае невыполнения большинством семей основных функций, определяемого по общепринятым критериям в рамках бытующих систем ценностей, имеет смысл проводить различие между дезорганизацией и кризисом семьи как между двумя формами неблагополучия общественного устройства жизни.

     Легче всего обстоит дело с оценкой  выполнения репродуктивной функции  — семья остается единственным социальным институтом, обеспечивающим воспроизводство населения. Посему демографический критерий — рождение не менее 2,1 детей на замужнюю женщину или 2,6 детей на эффективный брак — является надежным показателем того числа детей, которое необходимо обществу (в том числе этническим общностям, народам, нациям) во избежание депопуляции. Известна даже семейная структура по числу детей, достаточная для сохранения достигнутой численности населения в будущем (среднее число детей на женщину 2,15 предполагает наличие 2% семей с 5 и более детьми, 14% семей — с 4 детьми, 35% — с 3 детьми, 35% — с 2 детьми, 10% — с одним ребенком и 4% — бездетных семей. Но одно дело критерий воспроизводства населения, другое — оценка на его основе эффективности репродуктивной функции семьи. Находятся ученые, отказывающиеся признать правомерность привлечения этого критерия для разработки оптимальной модели семьи[5;100].

     Что же касается функции социализации, то хотя оценка качества воспитания детей подвержена "субъективным" вкусам, тем не менее можно отыскать "объективный" критерий, например, минимизацию случаев правонарушений и отклоняющегося поведения. При этом важно знать и воздействие характера социализации на качество воспитания — является ли социализация сугубо семейной или сугубо внесемейной. По-видимому, большинство ученых осуждает тоталитарный вариант социализации, предложенный Платоном, — в его республике содержание и воспитание детей с первых дней после рождения осуществляются специальными общественными учреждениями.