Влияние изменений общества его ценностей и норм на изменения семьи

     В-четвертых, это предопределило многие другие характеристики семьи и, в частности, то, что она была многодетной (и по социально-нормативной направленности и фактически).

     Пятым отличительным свойством патриархальной семьи была мощная власть межпоколенных  связей. Возраст был основным агентом социального контроля, при котором старшие поколения, используя свое право распоряжения ресурсами семьи, отстаивали и увеличивали свой статус и власть.

     Эти пять фундаментальных признаков  — семейная экономика, властъ родственных связей, нераздельная связь с землей, многодетность и приоритет старших поколений — обеспечивали семье устойчивость среди других социальных институтов.

     І І І. Семья и  индустриализация

     1. Ослабление значения  норм многодетности 

     Развитие  капитализма вело к глубоким переменам образа жизни населения, и не только постоянно растущего городского, но и сельского. Прежняя роль семьи как посредника во взаимосвязи общества и личности, как основной производственной и социальной ячейки общества, способной к поддержанию норм многодетности и развитию многообразных стимулов к рождению большого числа детей, стала приходить в упадок под влиянием индустриализации и промышленного производства, вытягивающего всех членов из лона семейного производства в сферу наемного труда. Переход ряда функций семьи к другим социальным институтам превращает семью в хозяйственно-потребительскую ячейку, где каждый из ее членов вовлекается в такую деятельность, в которой семейные связи утрачивают свое прежнее значение посредника[6;5].

     Рождение  большого количества детей постепенно теряет свое экономическое значение. Удлинение периода социализации детей и изменение социальной роли ребенка усиливают экономическую зависимость детей от родителей и ослабляют репродуктивную мотивацию, прежде всего экономические и социальные мотивы многодетности.

     Спонтанному  ослаблению  норм   многодетности,  редуцированию их до ее нижней границы (5 детей) и ниже содействует постепенное уменьшение детской смертности, сближающее число рожденных детей с числом доживающих до совершеннолетия. Последнее обстоятельство окончательно разрушает запрет на вмешательство в репродуктивный цикл. Улучшение санитарно-гигиеническях условий жизни, успехи медицины и здравоохранения укрепляют здоровье личности, удлиняют срок жизни и непосредственно воздействуют на уменьшение смертности. А это означает, что самосохранение населения в условиях контроля над смертностью непосредственно зависит от сокращения смертности и не нуждается в какой-либо подстраховке через высокую рождаемость. 

Схема 2  РАЗРУШЕНИЕ СИСТЕМЫ СОЦИАЛЬНЫХ НОРМ МНОГОДЕТНОСТИ[1;115]

     Тем самым многодетность потеряла свою главную опору, а рождение детей, функционально никак не связанное с физическим самосохранением Я, теперь могло сокращаться беспредельно, точнее, до бездетности (схема 2).

     Снятие  запрета с применения контрацепции и абортов привело к дальнейшей переоценке ценностей, к углублению диссонанса между всеми элементами в прошлом сбалансированной системы  социального поощрения высокой  рождаемости. Возможность непосредственного вмешательства в репродуктивный цикл лишает смысла прежние ограничения на добрачные и сексуальные отношения в браке, на процедуру развода и т.д. Улучшение здоровья населения, увеличение физиологических границ репродуктивного периода жизни способствуют развалу старого "механизма" социального контроля над рождаемостью. Однако не создаются какие-либо новые социальные стимулы к рождению нескольких детей, но какое-то время инерционное действие норм многодетности в изменившихся обстоятельствах продолжает обеспечивать высокую рождаемость.

     Эволюционный  процесс изменения структуры  социально-нормативной регуляции детности, связанный с перемещением норм регулирования рождаемости на события репродуктивного цикла и с "расщеплением" ранее созданного единства всех основных видов демографического поведения, не является сам по себе "плохим". Подобное изменение структуры регуляции репродуктивного процесса человека необратимо. Важно понять, что разгадка регуляционного механизма высокой рождаемости, просуществовавшего на протяжении всей истории человечества вплоть до XXI в., таится в прежней "сцепленности" самосохранительного, брачного, сексуального и репродук-тичпого поведения. Различные исторические эпохи в зависимости от особенностей общественно-экономических формаций накладывали свой отпечаток лишь на специфику содержания мотивов многодетности, не затрагивая принципов социального контроля над соединенностью всех типов демографического поведения[3;321].

     Только  на тех стадиях социально-экономического развития, где происходит дифференциация социальных институтов и института здравоохранения, и создается возможность целенаправленного снижения смертности, отпадает необходимость запрета на контрацепцию и, следовательно, начинается постепенное разрушение всего здания социальных норм детности.

     Однако  факторы, вызывающие снижение смертности, ведут к ослаблению той роли, которую выполняла семья по сочетанию интересов личности и общества. Такое ослабление посреднической роли семьи в разных странах мира происходит неравномерно в зависимости от дробления и обособления социальных институтов, и потому снижение рождаемости (в пределах многодетности) может наблюдаться и в докапиталистических формациях. Но именно на стадии крупного капиталистического производства происходит устранение семейного производства как основного вида прежней "семейной экономики", опирающейся на многодетность.

     В свою очередь это устранение развивает  ценностные ориентации членов семьи  на личные достижения во внесемейных  сферах деятельности, что ведет к перевесу этих ориентации над ценностью укрепления домашнего очага, наличия нескольких детей в семье. Городской образ жизни закрепляет всей массой мелочей повседневности и быта обесценивание семьи и дома, т.е. ослабляет потребности личности и семьи к нескольких детях. И поэтому нет ничего удивительного в массовом распространении малодетности — разрушение системы норм высокой рождаемости не сопровождалось созданием нового типа социальной деятельности — семейной политики, направленной на укрепление семьи с несколькими детьми.

     Можно обобщить изменения семьи, происходящие в эпоху индустриализации и урбанизации, но с той оговоркой, что вопреки прогрессистской теории развития исторические достижения в технике и технологии не сопровождались непосредственно соответствующими изменениями семейных структур. Потребности самой семьи как автономной системы активизируют семейную жизнедеятельность, внося изменения в экономику, технологию, нравы, т.е. в образ жизни, социальные отношения. Поэтому некоторые социологи подчеркивают независимое влияние семьи на индустриализацию и доказывают, как, например, У. Гуд, что при любом анализе общественных трансформаций семейные структуры должны учитываться как независимые переменные, ибо смена типов и моделей семьи не может быть предсказана исходя только из экономических и технологических данных.

     Если  считать специфическими (для существования  семьи как таковой) семейными потребностями сохранение преемственности семейных поколений, сохранение единства родительства-супружества-родства, то было бы правильно проследить, как в ходе истории эти потребности (точнее, необходимость их реализации) ищут и находят те формы социального бытия, которые способствуют устойчивости института семьи среди других институтов. Эти неспецифические функции семьи в сильнейшей степени обусловлены конкретными особенностями той или иной эпохи и могут идентифицироваться даже как атрибутивные для существования семьи. В доиндустриальные времена такова роль семейного производства, в индустриальную эру — роль наемного труда членов семьи в крупном производстве. К сожалению, недостаточно изучен вклад исторически сменяющих друг друга неспецифических функций семьи в укрепление—разрушение единства семейных отношений.

     Отсюда  столь велика роль стереотипов семьи "прошлой" и "современной" в оценке происходящих изменений. Поэтому в социологическом исследовании важно избегать стереотипных оценок, и наилучшим методом является констатация действительно имевших место фактов о прошлых и текущих изменениях семьи. Однако полезно познакомиться со стереотипом семьи прошлого, "традиционной" семьи, который, как ни странно, принимается подспудно не только "консерваторами", идеализирующими прошлое, но и "либералами-прогрессистами", использующими этот стереотип как отправную точку движения от "домостроевщины" к "демократизму" сегодняшней семьи.

     В книге Уильяма Гуда "Модели семьи  и индустриальная революция в мире" приводится стереотип американской семьи прошлого, хорошо отражающий представления о классической "традиционной" семье. Кратко перескажем его: "Прекрасна картина жизни на ферме у дедушки-бабушки. Много и счастливых детей, много родственником живут и трудятся вместе в огромном доме. Семья многофункциональная: семейное хозяйство, инвентарь, имущество, экономическая автономия. Отец суров и сдержан, так как последнее слово всегда за ним. Мать эмоциональна и мудра в организации быта. В семье лад, но жизнь трудна. Молодые люди женятся рано, до брака целомудренны, в браке верны. Родители могут отклонять желания молодых в выборе супруга, так как после женитьбы брачная пара получает право наследования фермы. Разводы практически отсутствуют."[1;120]

     Подобные  стереотипы везде подвергаются критике  — журналисты высмеивают домостроевские принципы, историки "доказывают" и экономическую несамостоятельность семьи, и ее ложную многопоколенность, и фиктивную многодетность. Нет никакого лада и счастья, достаточно заглянуть в такие сочинения, как, например, "Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях" Н.И. Костомарова, чтобы "убедиться", как плохо было крепостничество и для семьи[2;216]. Разумеется, все стереотипы лживы. Но каков тогда стереотип "современной" семьи?

     Еще по Судебнику 1550 г. дети за всякую жалобу на родителей наказывались кнутом "нещадно". Это значит, что государство признавало за родителями полную власть и не считало для себя возможным вторгаться в их отношения... Освобождение детей знаменует и падение прав родительской власти. Хотя у нас в Уложении о наказаниях и есть еще статья..., дающая родителям право без всякого суда присуждать детей к тюрьме от 2 до 4 месяцев, но фактически она забыта и для современного морального кодекса звучит довольно дико (Сорокин    П.    Кризис    современной    семьи //  Социология,  1916. N1 2-3. С. 161.).

     Воспользуемся вновь книгой У. Гуда, где современная семья именуется "конъюгальной", супружеской, т.е. редуцированной к супружеству как центру семейного единения с ослабленными родством и родительством. Посмотрим, как отражается в стереотипе "конъюгальности" исключение родства и ослабление родительства, т. е., как отражаются влияния нуклеаризации семьи?

     Бросается в глаза политизация в стереотипе супружеской семьи именно супружеских  отношений. Конечно, здесь несомненно влияние двух факторов, во-первых, идеологии технологического и экономического прогресса, вытекающей из общих радикальных принципов, распространенных в развитых и развивающихся странах, и во-вторых, идеологии протестантизма, составившей в западных странах ядро идеологии антитрадиционализма, демократизации, индивидуализма. Идеология, или система ценностных приоритетов, современной, конъюгальной семьи сформирована этими двумя влияниями и на уровне стереотипа декларирует право выбора супруга по личному желанию, выбор места проживания самой молодой семьей, а не старшими, утверждает ценность индивидуальности по сравнению с собственностью, этнической принадлежностью, полом, возрастом, семейно-фамильной "линеальностью".

     Настоящей, истинной связи между родителями и детьми не устанавливается, и даже очень часто наблюдается более или менее скрытая враждебность: душа ребенка развивается от противного, отталкиваясь от души своих родителей. Русская интеллигенция бессильна создать свою семейную традицию, она не в состоянии построить свою семью. Жалобы на отсутствие "идейной преемственности" сделались у нас общим местом именно в устах радикальных публицистов... которые... никогда не могли добраться до корня, до семьи, отсутствия семейных традиций, отсутствия у нашей интеллигентной семьи всякой воспитательной силы" (Изгоев А.С. Об интеллигентной молодежи // Вехи. Интеллигенция в России. М., 1991. С. 45.).