Социология религии по теории Макса Вебера

     Мировые религии носят, как правило, сотерический характер (Сотер - в пер. с греч. - спаситель). Проблема спасения - одна из центральных в религиозной этике. Пути решения этой проблемы внутри той или иной религии, в большой степени определяют образ жизни исповедующих ее. И здесь Вебер анализирует религиозно- этические установки в зависимости от того, какие пути спасения они предполагают. Возможны, прежде всего, два варианта: спасение человека через собственное действие (в буддизме) и с помощью посредника-спасителя (иудаизм, христианство, ислам). В первом случае методами спасения являются либо ритуальные культовые действия и церемонии, либо действия социальные (любовь к ближнему, благотворительность, забота о близких - в китайской религии), либо самоусовершенствование.

     Что касается второго случая, здесь также  возможно несколько вариантов спасения. Например, спасение через институционализацию, то есть принадлежность к церкви как условие спасения. Это характерно для католицизма, православия. Другой вариант - спасение через веру (иудаизм, лютеранство). В-третьих - спасение через милость предопределения (ислам, кальвинизм).

     Вебер различает пути спасения, зависящие  уже не столько от выполнения заповедей  и от ритуальных действий верующих, сколько от внутренней установки. Здесь  он также обнаруживает два разных типа:

     1) спасение через активное этическое  действие;

     2) через мистическое созерцание.

     В первом случае верующий осознает себя как орудие божественной воли, а  необходимым условием этического характера  его деятельности является аскеза. Причем возможны два варианта: если целью является бегство от мира, тогда аскетизм есть средство освобождения от всех уз, связывающих человека с  миром, если же целью является преобразование мира, как это имеет место в  кальвинизме, то аскеза служит целям  внутримирской экономической деятельности.

     Второй  путь спасения - созерцательный, и этот путь имеет целью достижение состояния  мистического просветления, покоя в  божественном.

     Как видим, метод сравнения и классификации, к которому прибегает Вебер, требует  различения и противопоставления феноменов  религиозного состояния. В "Протестантской этике" это сравнение шло главным  образом по схеме: магическое - рациональное, в дальнейшем Вебер вводит ряд  других оснований для сравнения.

     Католицизму, как традиционной форме религиозности, противопоставляется протестантизм. Протестантизм, по Веберу, антитрадиционная религия, возлагающая на самого индивида без посредников и без магического элемента его общение с Богом. Традиционализм, а это, по Веберу, прежде всего несамостоятельность индивида и магизм, выступает как иррациональное начало. Напротив, антитрадиционализм, по Веберу, это освобождение от непроясненных сознанием и разумом отдельного индивида элементов религиозности, в том числе культово-внешней стороны и от посредничества священства, что превращает действие индивида в рационально-этическое. Отсюда основное религиозное требование заключается не в том, чтобы выполнять традиционные заповеди, а в том, чтобы совершать действия в соответствии с собственным разумом, делать "добрые дела".

     Вместе  с тем у Вебера разум (рациональность) и добро (этическое) не были тождественными понятиями. Понятия рационального  и этического оказались совпадающими только в одном отношении и  расходящимися в другом.

     А именно, они совпадали только в  том плане, что этическая установка  также требовала опосредования через сознание индивида, 'как и рациональная. В другом же отношении они разошлись. Это расхождение проявляется в том, что рациональное действие может быть и не ориентированно этически, то есть не направлено к благу других индивидов. И, напротив, этическое действие может оказаться и нерациональным.

     Вместе  с тем одна из главных трудностей веберовской позиции состояла в том, что эти два момента, рациональный и этический, нигде до конца им не были разведены.

     Точно также, как рационально-этический тип сознания раздвоился у Вебера на формально-рациональное начало и "этику братской любви", магически-традиционное сознание раздваивается на "иррациональную харизму" и "относительно-рациональную" традицию. И подобно тому как "формальное рацио" становится в сущности враждебным к "евангельской этике", подобно этому "харизматически одаренная личность" потенциально становится силой, которая в состоянии разрушить традицию, поскольку харизматически - революционное начало оказывается противопоставленным консервативно-традиционным установкам.

     Таким образом, можно выделить три основных момента или "центра", вокруг которых  концентрировалась веберовская мысль:

     1) "этика братской любви" ("добро", "чистый смысл");

     2) освобожденный от всяких ценностей  и ставший чисто функциональным "разум", формальная рациональность;

     3) стихийно-экстатическое начало, харизма, основа магических религий (иррациональная сила, стихийная "мощь").

     Ясно, что все эти три начала - идеальные  типы, которые в эмпирической реальности в чистом виде не выступают. Вместе с тем нет сомнения и в том, что все три типа представляют собой основные ценности, которые  в мировоззрении Вебера так же тяготеют друг к другу и друг другу  противостоят, как сконцентрированные в соответствии с ними идеальные  типы.

     Для прояснения ситуации можно воспользоваться  изречением Ф. Ницше: "Мы знаем сегодня  не только то, что нечто может  быть прекрасно, хотя оно не является добрым, но и то, что оно прекрасно  именно в том, в чем оно не добро". В этом плане политеизм, "вечная борьба богов" - мировоззренческая  основа М. Вебера. Примирение враждующих ценностей, по Веберу, невозможно. Он отмечает, что никакое научное мышление, никакой философский анализ не смогут найти достаточно оснований для  предпочтения одной группы ценностей  другой.

     Вебер писал: "Как мыслят себе возможность "научного" выбора между ценностями французской и немецкой культур - этого я не знаю. Тут тоже спор различных богов, и спор вечный... А над этими богами и их борьбой  господствует судьба, но отнюдь не наука". Продолжая свои рассуждения, Вебер  задается вопросом: какой человек отважится "научно опровергнуть" этику Нагорной проповеди, например, заповедь "не противься злу" или притчу о человеке, подставляющем левую и правую щеку? А между тем ясно, что здесь, если взглянуть на это с мирской точки зрения, проповедуется этика, требующая отказа от чувства собственного достоинства. Нужно, подчеркивал Вебер, выбирать между религиозным достоинством, которое дает эта этика, и мужским достоинством, этика которого проповедует нечто совсем иное: "Противься злу, иначе будешь нести свою долю ответственности, если оно пересилит". В зависимости от конечной установки индивида одна из этих этических позиций исходит от дьявола, а другая - от бога, и индивид должен решить, кто для него - бог и кто - дьявол. Так заключает свою мысль Вебер.

     Следует отметить, что этот политеизм на уровне "последних ценностей" Вебер унаследовал от Ницше, унаследовал  как требование сурового и мужественного  стремления к познанию истины, какова бы та ни была. Именно к этой традиции, как считают исследователи, восходит также глубокое убеждение, что истина, скорее всего, страшна и жестока, чем утешительна. Отсюда веберовская своеобразная "любовь к судьбе", как бы ни была жестока последняя.

     Нельзя  не видеть и того, что у Вебера "раздор и борьба" - исходное и  первичное состояние, примирение - условно  и вторично. Эта установка, глубоко  коренящаяся в духе большинства  протестантских мыслителей, составляет фундамент также и веберовского мировоззрения. Как отмечалось современником Вебера, немецким философом М. Шелером (1874-1928), веберовскому мышлению свойственно отсутствие "среднего термина", момента опосредования, который мог бы смягчить крайности.

     Он  писал: "Характерно, что среди  всех категорий духовного отношения  к миру этому мыслителю, создавшему такое богатство категорий, наименее знакома одна - я имею в виду категорию  мудрости..." "Мудрость, - продолжал  свою мысль М. Шелер, - не только чужда  бурной, героической, всегда жаждущей максимума "напряженной" внутренней жизни его личности, тип мудреца  и способ познания, свойственный мудрости, остался для него незамеченным также  и в истории". По Шелеру, в своем  исключении мудрости, в которой душа обретает осмысленное, подвижное равновесие своих сил, он столь же истинный немец, сколь и истинный протестант.

     Конечно, значение Вебера, как одного из крупнейших социологов XX века, невозможно было бы объяснить, если бы мы остановились только на фиксации того обстоятельства, что  он по духу своему протестант. Здесь, видимо, необходимо признать, что тот тип  отношения к действительности, который  характерен для протестантизма, и  та социальная реальность, которая  этим типом деятельности формируется, оказались бы для Европы гораздо  более универсальными, чем можно  было бы предполагать.

     Развитие  капитализма сделало универсальной  жизненную установку протестантизма. Можно с уверенностью сказать, что  огромное значение работы Вебера "Протестантская этика и дух капитализма" состоит  в том, что он первый зафиксировал универсальное значение протестантизма для капиталистического развития Запада. Кроме того, он одновременно через  сравнение с протестантизмом  выявил характер рациональности как  фундаментального принципа индустриального  общества. Таким образом, именно протестантизм  мышления Вебера дал ему установку  и специфическое видение современной  ситуации в развитии западного общества. Это же видение явилось; как считают  П. П. Гайденко и Ю. Давыдов, границей веберовского мышления, поскольку, радикально разведя противоположности, он не нашел между ними соединительного моста, а, следовательно, и выход из кризиса.

     К этому еще следует добавить слова  Р. Арона о том, что сегодняшнее  индустриальное общество не то, какое  знал Вебер. Оно уже не сугубо буржуазное, не чисто капиталистическое, если последнее  определять, прежде всего, характером собственности и инициативой  индивидуального предпринимателя. Именно из этих соображений, как пишет французский социолог и один из аналитиков творчества Вебера, "я попытаюсь высказать критику в адрес Вебера - он был слишком марксистом в своей интерпретации современного общества, то есть излишне пессимистическим; он не смог точно уловить перспективу благополучия, которое несет массам рост производства, и не увидел вероятности смягчения классовых и, возможно, национальных конфликтов..."

     Вместе  с тем, по Р. Арону, "личность, философия, политические взгляды Вебера показывают..., что Макс Вебер - наш современник. Он является им прежде всего потому, что его творчество, как и всех великих мыслителей, настолько богато и двусмысленно, что каждое новое поколение прочитывает его, изучает и истолковывает по-разному".

     В заключении изложения теоретических воззрений М. Вебера приведем полную глубокого смысла выдержку из речи К. Ясперса, произнесенную перед студентами Гейдельбергского университета на траурном заседании 17 июля 1920: "Нельзя понять Макса Вебера, прочтя одну из его работ, а, тем более несколько характеризующих его формул; понять его можно, если познакомиться со всеми принадлежащими ему фрагментами, научными работами, журнальными статьями, записями, письмами и с его наследием, а также с простыми, скупыми сообщениями о его жизни и деятельности, его манере поведения. В этой совокупности фрагментов, без сомнения, окажется" единство, не сформулированное и не рациональное, но данное в созерцании: идея философской экзистенции. Эту идею, абсолютную, всеобщую и вневременную, какой она является в последней глубине бытия, он показал нам в современном мире в ее особенном, оригинальном проявлении".

     В немецкой историографии, связанной  с анализом социологической науки, прямо отмечается, что "хотя этот удивительный человек скончался  в 1920 г., его влияние начало сказываться в основном 'в нашу эпоху.

     Веберовская социология религии подчинена исследованию социального действия людей. М. Вебер стремиться выявить связь между религиозно - этическими принципами и поведением индивидов, особенно их экономической и политической деятельностью. По его мнению, поведение людей может быть принято лишь с учетом их представлений о ценности религиозных догм. В отличие от марксистов, ставивших в качестве центрального вопрос о происхождении религии и ее сущности, Вебер делает акцент на основных видах смыслов религиозных принципов, которые обусловливают то или иное поведение человека, наличие в нем элементов рациональности. При этом критерием для типологизации основных видов "смысла" у него опять - таки выступает целерациональное действие. Так, анализируя различные формы религиозной жизни, Вебер путем эмпирических наблюдений и сравнений фиксирует, где преобладает ритуалистически - культовое начало, где мистически - созерцательное, а где аскетически - рациональное. Это дало ему основание сначало выдвинуть гипотезу, а затем сделать вывод о том, что существует связь между религиозными убеждениями и поведением (прежде всего экономическим) и что та религия, в которой преобладает рационалистическое начало, способствует становлению рационального общественного строя [8;247].