Социология 20 века

Представители эмпирической социологии рассматривают общество как бесконечно многообразный феномен со множеством переменных и не имеющий общесоциологических свойств (общих закономерностей), которые могут быть познаны. Они исключают возможность делать какие-то масштабные обобщения и высказывать определенные прогнозы. Кроме того, общие социологические законы не имеют смысла, так как они не подлежат эмпирической проверке и, следовательно, ложность или истинность их нельзя установить. В лучшем случае, зафиксированная в наблюдениях регулярность, повторяемость явлений может составить эмпирический закон для данного случая, который подлежит эмпирической проверке.

Необходимо также отметить, что недоверию теоретической социологии способствовало и то, что многие исследователи исходили из собственных позиций и методик, что затрудняло обобщение многомерной и неоднородной информации в общую теорию. При этом многие понятия (например, социальные действия, факт и др.) различными авторами практически однозначно не употреблялись, что порождало неопределенность социологической терминологии.

Одновременно постулировался и другой тезис, который закреплял  разрыв между общетеоретическими поисками и эмпирическими исследованиями: социология — это сугубо прикладная наука, тесно связанная с практикой социального управления как одна из форм его научного обоснования и обеспечения. Отказ от своего теоретического статуса сопровождался распадом эмпирической социологии на множество не связанных между собой «социологии» в зависимости от конкретных исследовательских проблем (проблемных областей) — общественного мнения, массовых коммуникаций, выборов, маркетинга, искусства и др.

Развитие социологии в 20—40-е гг. смещается в США. Прежде всего здесь утверждается торжество неокапиталистического порядка, выдаваемого за эталон общественного развития. Социально-экономический и политический строй американского общества, его образ жизни, формы общения, социального партнерства достигли своего оптимального развития и, как таковые, требовали лишь поддержки и некоторых «изменений при сохранении». Данный социальный заказ уводит от революций к реформам, обусловливая поиск соответствующих эффективных средств, механизмов и методов социального управления и контроля за социальными изменениями, способствующих демократическому поддержанию социального порядка. Такой подход обусловил и соответствующий тезис: «Социология на службе менеджмента».

Центром формирования эмпирической социологии стал Чикагский университет (Чикагская «школа жизни»).

Здесь в 20—30 гг. развернулись многоцелевые прикладные исследования, ознаменовавшие яркий расцвет эмпирической социологии. Это направление ориентировалось на детальные исследования частных локальных областей: осмысление живого процесса жизнедеятельности людей («плебейские сюжеты») в конкретных ситуациях. По американской традиции, на идею смотрели практически, с целью воплощения ее в жизнь. Прагматическое здравомыслие исходит из того, что решение практических задач является более важной задачей, нежели идеологическое обоснование того, насколько это важно и ценно. При этом критерием истины являются практические последствия в удовлетворении наших потребностей: истина — это устойчивое положение, вера в которое приносит удовлетворение желаний. Она отличается от лжи тем, что основанное на ней действие приводит к желаемому результату. Таким образом, истинность знания проверяется через его практическое воплощение.

Эмпиризм и прагматизм формируют целевую установку  американской социологии изучать то, что реально происходит в обществе, а не заниматься поиском мифического «светлого будущего» (коммунизм, социализм, фашизм и т. п.). Ввиду того, что в социальном факте не все является «очевидным», необходимы социологический инструментарий по сбору информации (методика и техника массовых опросов, лабораторные эксперименты, пилотаж инструментария), математико-статистические методы выборки, обработки и анализа социологических данных, обеспечивающие репрезентативность, валидность и релевантность выводов и рекомендаций социологических исследований. Данный подход к решению вопроса о «чистоте» полученных результатов приобрел в эмпирической социологии решающее значение, обусловил «методический взрыв».

Перенос акцента в  область методики, техники и процедур социологического исследования, сделал методику «субдисциплиной». Представители эмпирической социологии обосновали ее методологический статус (как супернауки) с главной ролью — модификации и адаптации опытно-экспериментальных и математико-статистических методов, числовых эквивалентов естественнонаучной ориентации для социальных дисциплин. Такая «социологизация» выражала претензию эмпирической социологии на ведущее положение в структуре социального познания и знания.

2. Теоретические разработки

Мастерски овладеть «методом»  и «теорией» означает стать сознательным мыслителем, знающим, что и зачем он делает.

Р. Миллс

Несмотря на третирование «большой теорией», сама эмпирическая социология способствовала решению новых теоретических вопросов, обусловленных возникновением конкретных социальных проблем: становящаяся индустриальная цивилизация, качественные изменения в социальной стратификации, технологические возможности управления, развитие демократии и социального партнерства, включающих право общественности знать и влиять на все, относящееся к общественной жизни. Данные и другие социо-культурные новации были не типичны для предшествующего периода и не поддавались удовлетворительному объяснению с позиции социетального подхода.

Для социетального подхода, акцентирующего внимание на макросоциальных явлениях и процессах, человеческая природа — это постоянная величина, которой можно пренебречь. Рассматривая общество как совокупность индивидов, которые приходят и уходят, в качестве предмета социологии рассматривают социальные действия, коллективные представления, социальные отношения и т. п.

Интраиндивидуальный подход в качестве предмета рассматривает индивида и его особенности с задачей свести некоторый индивидуальный феномен к исходным и неизменным инстинктивным константам в природе человека, а социальную жизнь — к игре инстинктов. При этом упор делается на индивидуальную мотивацию как отношение индивида к своему поступку, направляющую и объясняющую конкретное поведение и социальное взаимодействие. Особую роль играла психосексуальная концепция человеческой природы З. Фрейда, абсолютизирующая инстинкты, в том числе и половое влечение, для объяснения человека и всех социальных явлений, т. е. исходя из того, что лежит у него «ниже пояса».

Неудовлетворенность имеющимися, не пригодными для научно-практического использования теориями, накопление огромного эмпирического материала, нуждающегося в систематизации и концептуализации изучаемых явлений, привнесли в эмпирическую социологию вкус к теоретической работе и толкали к поиску новых теоретических конструкций, адекватных социо-культурным новациям.

3.Советская социология.

3.1. Возникновение советской социологии

В истории российской социологии советский период 20—30-х  гг. был периодом «вычитания и потерь». Для него характерны такие парадоксы, как новаторство, блестящие находки и бесплодное экспериментаторство; много энтузиазма и  идеологизация  теоретических поисков; поиск новой культуры и большевистский принцип принудительной «справедливости». Доведенные до логически завершенного абсурда, они разрешились официальным  запретом  социологии,   который  в советской социологии оставил «белое пятно». Развитие социологии в России в начале XX в.

было на подъеме и  к Февральской и Октябрьской  революциям 1917 г. сложился достаточно высокий интеллектуальный потенциал. Он был представлен:

а) немарксистской традицией  академической социологии с приоритетом теоретических исследований - Н. И. Кареев, П. А. Сорокин, К. М. Тахтарев и др.;

б) марксистской традицией  с приоритетом радикализации социологии в политической борьбе — А. А. Богданов, В. И. Ленин, Е. А. Энгель и др.

К этому времени была наработана практика социологических исследований, имелся значительный теоретический и практический задел в развитии социальной статистики. Более скромными были результаты в области институциализации и образования, свидетельствующие о несколько худшем положении русской социологии, чем социологии в странах Запада. Однако надо отметить появление учебной литературы: первые официальные учебники по социологии для вузов Т. Фадеева в 1917 г. и для средней школы Е. Энгеля в 1918 г. [60].

На революционной волне  в 1918 г. был учрежден Социобиблиографический институт, в 1919 г. были созданы первые кафедры социологии в Ярославском и Петроградском университетах, а в последнем в 1920 г. — отделение социологии на факультете общественных наук. Необходимо отметить, что в академической среде определяющим было влияние немарксистских и антисоциалистических течений. Поэтому, после опубликования в 1922 г. статьи Ленина «О значении воинствующего материализма», был поставлен вопрос о коммунистическом контроле за процессом обучения. Он был облечен в формулировку, что «мы не так сильны, чтобы за пролетарские деньги разрешить в стране враждебное инакомыслие и спорить с еретиками». Деятельность старой профессуры была оценена как духовное развращение молодежи. Последовало выдвижение идеологической и политической функций науки на первый план под лозунгом: «Кто не с нами, тот против нас». За этим жестким каноном марксизма последовала высылка из страны и вынужденная эмиграция лучшей части ученых и преподавателей, тех кто не поступился своими принципами. В частности, за рубежом оказалось более восьмидесяти социологов, двое из которых обрели мировое имя — Г. Д. Гурвич (Франция) и П. А. Сорокин (США). В целом, это была трагедия России, подлинную цену которой по силам уплатить только нескольким поколениям.

В то же время строительство  нового социалистического общества остро нуждалось в социологической науке. Дефицит марксистских кадров с достаточным уровнем профессиональной квалификации обусловливал потребность в их быстрейшей подготовке через систему рабфаков, института «красной профессуры». В 20-е годы была введена промежуточная научная степень «кандидат наук», в том числе и по социологии. Накладываемый на эти трудности приоритет классового интереса (партийности) неизбежно сопровождался значительным упрощением теоретических представлений о социальной действительности, популяризацией социального знания в почти сплошь безграмотном населении, доходящей до крайней вульгаризации.

Вместе с тем, в 20-е  годы имел место и плодотворный, активный рост отечественной социологии, который в определенном смысле можно назвать «золотым». После установления рабоче-крестьянской власти считалось, что есть все необходимое для того, чтобы в результате революционных преобразований переходного периода создать бесклассовое социалистическое общество (безбуржуазная история) — преддверие коммунизма. Поэтому становление советской (марксистской) социологии носило пионерский характер: ее объектом было общество, строящееся на базе общественной собственности и приоритетом большинства — трудящихся масс над остальным меньшинством (концепция двух дружественных классов плюс слой). Это сопровождалось революционной смелостью мысли, многообразием точек зрения, активным изданием литературы по социальным проблемам, свободным от авторитета вождя.

Дело в том, что в  этот период советской власти отношение  к ее вождю — В. И. Ленину было достаточно свободным. Старые большевики не считали его крупным теоретиком, тем более в новых проблемах, связанных со строительством социализма. К нему относились главным образом как к практику, умело прилагающему марксистскую теорию к стратегии и практике социалистической революции, как политическому вождю партии. Именно в этом качестве Ленин написал много статей, брошюр и книг, в которых ему приходилось высказываться «походя» о таких вещах, как философия, экономика, социология, военное дело и др. В 1924 г. только еще начинались обсуждение его вклада в развитие марксизма и пропаганда ленинизма. В последующем «верные ленинцы» превратили Ленина в корифея науки и гениального философа, экономиста, социолога, историка и т. д.

В становлении советской  социологии наметилось две тенденции.

Во-первых, следование желанию, что «мы хотим пахнуть по-своему», вело к самоизоляции от общего развития социологии, к отрыву от богатых традиций в истории развития социологической мысли и достижений методического уровня. Данная «окукленность» отечественной социологии обусловливала ее локальный характер, что сказывалось на научной репрезентативности и ценности.

Во-вторых, переход от агитационно-пропагандистских форм к исследовательской работе и накопление эмпирического опыта вело к возникновению зачатков отраслевых социологии: труда, быта и культуры, бюджета времени, социальной структуры и др. При этом необходимо отметить, что обращение к социологическим исследованиям имело достаточно широкую географию: города Воронеж, Иркутск, Казань, Кострома, Минск, Пермь, Ростов-на-Дону, Самара, Тверь, Харьков и др.

Исследования имели  преимущественно социально-экономический характер с использованием социологических подходов. Среди работ такого плана можно выделить исследования С. Г. Струмилина, Я. Видревича (экономика труда, бюджет времени); А. Крицмана, Ф. Казанского (структура советского общества); А. К. Гастева, Н. А. Витке (научная организация труда); А. Исаева, И. Ходоровского (безработица); М. Берштейна, Н. Н. Иорданского (молодежь); А. Большакова, А. Гайстера (советская деревня); С. Вольфсона, И. Гельмана (брак и семья); В. Андреева, Г. Полляка (условия жизни); А. Гозулова, Б. Смулевича (народонаселение); А. Герцензона, В. Внукова (преступность); Л. М. Сабсовича, Н. Мещерякова (градостроительство); Н. А. Гредескула, Е. А. Энгеля (образование и воспитание); М. Загорского, В. Кузьмичева (духовная жизнь) и десятков других революционно-прогрессивных представителей социологии, вынужденно прервавших свою деятельность.

Результаты исследований помещались в более чем десяти журналах по проблемам условий организации труда и управления («Организация труда», «Система и организация», «Производство, труд и управление», «Экономика и быт» и др.). Они также использовались в государственных и ведомственных мероприятиях построения и планирования экономических основ социализма.

Наряду с социологией, имело место обращение к социальной психологии как самостоятельной  науке, что обусловливалось практическими потребностями решения проблем взаимопонимания коллектива и личности, обучения и воспитания, идеологической работы. Данные исследования в сфере социальной активности были ориентированы на формирование «нового человека», активно относящегося к социальным условиям (среде) в процессе «вовлеченности» в революционное переустройство общественной жизнедеятельности, в соответствии с социалистическими интересами и целями. Обращение к социально-психологической проблематике усложнялось тем, что в идейном наследстве марксизма данный аспект по существу был проигнорирован. Поэтому всем, кто обращался к ней, приходилось как-то примирять вопросы социальной психологии с отдельными положениями марксизма, находя для первых «марксистское» обоснование. Так, в частности, возник русский фрейдо-марксизм, пытавшийся обработать марксизм в духе фрейдистской концепции сексуальности и бессознательного. Для этого фрейдистский психоанализ примирялся с историческим материализмом для понимания содержания и механизмов социальных процессов, пропуская их через коллективную рефлексологию и социально-экономические отношения (Б. М. Бехтерев, А. Б. Залкинд, К. Н. Корнилов, М. А. Рейснер, Б. Д. Фридман и др.).