Социальная структура и социальная стратификация

  3. Поиски методологических подходов и работы конца 80-х-начала 90-х годов

  Разрабатывавшаяся с начала 80-х гг. новосибирскими социологами  под руководством Т.И. Заславской экономическая социология диктовала изучение всего комплекса социальных регуляторов экономики, ее социального механизма. Речь шла о дифференциации <взаимодействия субъектов власти, взаимодействия в иерархии управления>, о позиции разных социальных групп в перестройке (об их отношении к новым формам хозяйствования, готовности работать в новых условиях) [149].

  Теперь уже  публично подвергается критике доктрина социальной структуры по формуле <два  класса - один слой> [94, с. 29-35]. Р.В. Рывкина  ставит ряд вопросов: из каких классов, групп и слоев реально состоит современное общество и какова их субординация; каковы критерии социальной дифференциации, динамика социальной структуры, механизмы ее воспроизводства и др. [95]. Ею же впервые показана связь социальной структуры и экономики [95, с. 5-6].

  Экономическая реформа, плюрализация форм собственности с необходимостью повлекли изменения социальной структуры. Изменяется общественная форма всех социальных институтов: экономических, политических, культурных, собственности и власти. Происходит глубокий общественный переворот и преобразование тех основ и регуляторов, которые формируют социальную структуру. Изменяется сама природа ее компонентов, групп и общи остей, появляются новые экономические классы, слои или страты со своей системой социальных конфликтов и противоречий [118].

  Процесс формирования новой социальной структуры, ее состава  происходит под воздействием трех основных факторов.

  Первый - возникновение  новых социальных общностей на основе плюрализации форм собственности. Это специфические слои рабочих и инженерно-технических работников, занятые в кооперативах по трудовым соглашениям или постоянно занятые в них по найму, работники смешанных предприятий и организаций с участием иностранного капитала и т.д.

  Второй - трансформация  государственной формы собственности  и изменение положения традиционных классово-групповых общностей: их границ, количественно-качественных характеристик, возникновение пограничных и  маргинальных слоев.

  Третий - появление  новых классов, новой элиты.

  Переход от советского к более демократическому обществу рассматривается как процесс станов/гения гражданского общества - демократического, рыночного, правового. Оно, с одной стороны, является полем, на котором развертывается борьба разнонаправленных частных и групповых интересов, субъектами которых выступают различные слои и общности, а с другой - активным фактором этого процесса. В связи с этим главным становится вычленение гражданского общества из государства, определение его принципиальных границ, общей структуры и функций, анализ историко-теоретического наследия по проблеме, а далее - переход к изучению состава и структуры самого гражданского общества, его функций, взаимодействий составляющих его компонентов - так формулируются программные задачи исследований в рамкам социоструктурной проблематики [73; 105; 113, с. 25; 121; 123]. В конце 80-х гг. впервые был раскрыт социальный смысл отказа КПСС от стратификационного подхода к обществу. С начала 90-х гг. этот подход входит в практику исследований.

  Утверждается  преимущественно стратификационная парадигма изучения социального расслоения, согласно которой общество предстает в категориях многомерного иерархически организованного социального пространства, где социальные группы и слои различаются по степени обладания собственностью, властью, доходами, социальным статусом [75; 79; 80; 102; 106; 118, с. 71; 131; 138].

  Выполненные в рамках такого подхода первые исследования (91-94 гг.) свидетельствуют о крайней  неустойчивости социальной структуры  кризисного общества на уровне процессов, происходящих внутри как ранее сложившихся  социальных групп, так и новых  слоев.

  На первый план в качестве дифференцирующего  признака выступает, естественно, многоукладность отношений собственности, но еще более - имущественное неравенство. Социальная поляризация приобретает <запредельные> размеры.

  Развитие  новых общественных отношений резко  активизирует проявление двух тенденций. С одной стороны, радикальные  изменения в формах собственности  определяют некоторую свободу в  действиях, способствуют реализации потенций личности, с другой - стимулируют  социальное отчуждение. Прежние, советские  формы несвободы, зависимости от государства дополняются новыми: люди начинают ощущать <кожей>, что  их личность превращается в рыночный товар. Зыбкость социального статуса, исчезновение традиционных механизмов регуляции экономического и социального  поведения, разрушение прежних и  неустойчивость новых форм социальной организации препятствуют осознанию  особых интересов общностей - будь то наемные работники, предприниматели (<новые русские>) или иные. Возникает  множество промежуточных, маргинальных, трудно идентифицируемых групп. Маргинальное положение, как показывают данные последних  исследований, ведет к тому, что  представители той или иной группы наемных работников - рабочие, служащие, специалисты - на вопрос о принадлежности к определенному слою, т.е. на уровне самоидентификации, часто не соотносят  себя ни с одним из них [22].

  По сведениям  ГУВД Москвы, на конец 1995 г. в столице было до 300 тысяч бездомных. Изучению их образа жизни и социальной организации было посвящено исследование <Москва, 1993-1995 гг.>, проведенное ВЦИОМом. Авторы использовали углубленные биографические интервью, анализ дел в московском спецприемнике для лиц без определенного места жительства [127]. Изучение бездомных, бродяг, нищих выросло в целое направление работ санкт-петербургских социологов (Я. Гилинский), которые публикуют данные наблюдений, опросов, статистики и жизненные биографии этого <андеркласса>. Они изучают понятие <бездомность>, причины ее возникновения, ее динамику в СПб, анализируют состав бездомных и другие проблемы [18].

  В <продвинутых> странах с рыночной экономикой модель социальной структуры общества выглядит как <лимон>, с развитой центральной  частью (средние слои), относительно невысокими полюсами высшего класса (элита) и беднейших слоев. В латиноамериканских странах она напоминает Эйфелеву башню, где имеют место широкое  основание (бедные слои), вытянутая  средняя часть (средние слои) и  верхушка (элита).

  Третья модель характерна для многих стран Центральной  и Восточной Европы, как и для  постсоветской России, - это своеобразная, придавленная к земле пирамида, где  большинство населения прижато  книзу - 80%, тогда как около 3-5% богатых  составляют ее вершину, а среднего класса как бы и вовсе нет.

  Проблема  средних слоев в последние  годы становится предметом активной дискуссии [8, 35, 103, 135]. Повышенный интерес  к ней объясняется, прежде всего, тем, что западные концепции <среднего класса> - либо в понятиях <самодеятельного  населения> (мелкие, средние собственники, лица свободных профессий), либо в  категориях носителей доминирующего  стиля жизни - не применимы к российскому  обществу 90-х годов. В таком понимании <средний класс>, являющийся основой  социальной стабильности, определенно  отсутствует. Т. Заславская, выделяя основную, срединную часть российского общества (куда она включает все слои, кроме элиты и <социального дна>), разделяет его, в свою очередь, на четыре слоя - верхний средний, средний, базовый и нижний [35].

  Активно дискутируются  вопросы о содержании понятия <предпринимательство>, о слое предпринимателей, его границах, социальных характеристиках [15, 19, 81, 86, 122]. Так, Т. Заславская предлагает различать предпринимательство в узком и широком смыслах; к собственно предпринимателям (в узком смысле) следует относить ядро группы, отвечающее всем базовым признакам предпринимательства. Для определения более широкого круга лиц, причастных к предпринимательской деятельности, Заславская вводит новый термин <бизнес-слой> как родовое понятие, объединяющее всех, в той или иной степени занятых бизнесом, начиная с собственников предприятий, банков и фирм, кончая наемными работниками. По данным исследования, проведенного ВЦИОМом и Интерцентром с марта по декабрь 1993 г. и охватившего 2354 работника, бизнес-слой крайне не однороден, но достаточно многочисленен - 11,5% всего работающего населения [32, с. 8-14].

  О сложной  структуре слоя предпринимателей говорят  и другие исследования. В него включаются 1) предприниматели - собственники, владельцы - директора малых предприятий  и председатели кооперативов; 2) менеджеры  негосударственных предприятий, не являющиеся собственниками этих предприятий; 3) руководители общественных организаций, представляющих интересы предпринимателей или их отдельных групп [113, кн. 2, с. 125-126]. Значительный акцент в исследованиях  делается на особенностях российского  малого бизнеса: его состав, динамика развития, основные направления государственной  политики по отношению к нему [7, 49, 55, 86].

  Реформирование  экономики и политических институтов российского общества выдвинули  властные отношения на авансцену  анализа социального неравенства [14, 153]. На необходимости использования  этого критерия при изучении любого общества настаивали польские, венгерские, югославские социологи еще в 70-е, 80-е гг. Именно тогда они начали глубокие исследования социальной структуры  в своих странах с использованием, наряду с другими критериями социального  расслоения, веберовского критерия власти, властного престижа. Подчеркивалось, что источники власти базируются на монополии на средства производства и определенном положении в уже сформировавшейся социальной структуре, но роль властных отношений возрастает по мере развития и усложнения общественной организации и по мере фактического обобществления производства. Разрастается бюрократический аппарат, укрепляется его положение в социальной иерархии. Он становится основным источником всех видов власти, которая приобретает самостоятельный характер, проникает во все сферы социальной действительности. Происходит бюрократизация всех социальных отношений, а бюрократия становится доминантной социальной группой.

  Власть также  базируется на профессиональном разделении труда и тесно переплетается  с бюрократией. Реализация этой основы власти приводит к технократизации общественных отношений или к системе, являющейся гибридом технократических и бюрократических отношений.

  Снятие идеологических запретов стимулировало поиски, прежде всего, теоретико-методологического  характера. В рамках стратификационного подхода исследователи прибегают к выяснению эмпирических индикаторов владения собственностью и распоряжения ею, статуса в сфере занятости, доходов и имущественного положения, позиции во властной и управленческой структуре [26, 38, 79]. Появились публикации, опирающиеся на теорию П. Бурдье, акцентирующие функции символического капитала в системе отношений социального неравенства, усиливается интерес к проблеме <социальная структура и социальное неравенство> [41, 44]. Естественно, остается одним из ведущих марксистский подход, согласно которому следует ожидать становления новых солидарностей работников наемного труда и, с другой стороны - работодателей, собственников средств производства.

  Властные  отношения становятся не только методологически  критериальными. Они кристаллизируются в массовом сознании, обретают функцию социальной идентификации личности по принципу <от противного>. Было показано, что люди более отчетливо осознают, к какому социальному слою они не принадлежат, но еще не способны идентифицировать особый интерес собственного социального слоя вследствие его неустойчивости. Некоторые авторы, исходя из многогранности, сложности властных отношений, предлагают создать науку о власти - кратологию, которая систематизировала бы разнообразные доктрины, концепции и теории о власти [140].

  В 90-е гг. в особое направление выделяются исследования правящей элиты. Объектом исследования становятся различные  группы элит: правящие элиты, бизнес-элиты, региональные элиты, контрэлиты (лидеры политических партий и движений), изучаются биографии представителей различных групп [10, 31, 50, 69, 96, 99]. О. Крыштановская выделяет три этапа формирования элиты. 1987 г. - создание комсомольских коммерческих структур (Центры научно-технического творчества молодежи), 1989 г. - возникновение бизнес-элиты политической и экономической. Обе они в значительной степени состоят из представителей старой номенклатуры. Начиная с 1991 г. формируется новая (по составу) правящая элита, хотя механизмы ее воспроизводства остаются невыясненными [113, кн. 1, с. 162-182]. Финансово-промышленные корпорации, власть и теневые (нередко криминальные) структуры переплетаются. К концу 90-х гг. наблюдается процесс сращивания экономической и политической элиты не только в центре, но и в регионах, нарастают противоречия и противоборства между ними.

  4. Взгляд в будущее

  Проблематика  изучения социальной структуры определяется реальными социальными процессами и состоянием теоретико-методологической рефлексии научного сообщества.

  Последняя, как уже говорилось, заметно активизирована. Наряду с марксистским подходом российские социологи используют и структурно-функционалистские концепции, и феноменологические, и, если угодно, эклектику разных теоретических парадигм. Следует ожидать (к тому немало оснований) публикаций, в которых будет сделана попытка интегрировать эти подходы в некоторую концепцию, адекватную динамичности сложных процессов в обществе, глубокими корнями связанного с недавним советским и далеким дореволюционным прошлым. Несформированность теоретико-концептуальных предпосылок диктует многообразие методов эмпирических исследований, в ряду которых и совершенствование официальной статистики, и расширение качественной методологии, например, изучение жизненных путей представителей различных социальных групп. То, что сегодня обнаруживают исследования динамики социального расслоения, позволяет высказать некоторые предположения, которые лишь в самых общих чертах описывают эти процессы.

  Переход от экстенсивной к интенсивной модели развития и реструктурирования экономики  сказывается на коренных социальных отношениях, прежде всего из-за отказа от политики полной занятости и уравниловки  в распределении. В результате неодинаковых условий хозяйствования, отраслевых и региональных различий в обстановке стагнации вначале, а сейчас - экономического спада появляются противоположные  эффекты: рост безработицы, социальная поляризация общества, существенное возрастание региональных различий. Динамичные изменения в социальной структуре по скорости протекания и  глубине могут быть сравнимы лишь с периодом начальной индустриализации.