Родители и подростки: адаптация к меняющемуся обществу

Содержание 

1. Матери  и отцы подростков и проблемы трансляции ценностей
2. Социальная зрелость и сексуальное поведение несовершеннолетних
3. Опыты материнства несовершеннолетних
4. Подростковая сексуальность как общественная проблема
5. Заключение
6. Список литературы

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Матери  и отцы подростков и проблемы трансляции ценностей. 

     Подростковый  период в развитии ребенка оценивается  родителями как наиболее стрессорный, а учеными – как один из нормативных  кризисов в развитии семьи. Происходит психологическая эмансипация подростков от родителей, что, как было показано, влияет и на качество супружеских  отношений, поскольку супружеские, родительские, детско – родительские отношения представляют одну систему.¹

Поколение родителей подростков даже в условиях относительно стабильных отношений  на Западе называют «сэндвич» - поколением. С одной стороны, обостряются  проблемы, связанные с взрослеющими детьми, с другой – требуют повышенного  внимания собственные родители, нуждающиеся  в психологической поддержке, уходе, не говоря уже о стрессах в случае их болезни или смерти. В российских же условиях 1990 – х гг. этот стресс усугублялся социально – экономическими проблемами в трансформирующемся обществе. Социальная дифференциация отразилась, прежде всего, на неравенстве возможностей нового поколения. Платность услуг  образования и детского досуга возрастала значительно быстрее доходов  родителей. Следствиями указанных  обстоятельств стали новые проблемы для родителей и, кроме того, социальная дезадаптация значительной части подростков, что, в частности, выражается  в  приобщении к алкоголю, наркотикам, вовлечении в преступную деятельность, проституцию.

      Проблемы  мужчин и женщин среднего возраста существенно различаются. Родительские обязанности и уход за пожилыми, причем часто не только за своими родителями, но и за родителями супруга, безусловно, чаще всего выполняются женщинами. В России периода 1990 – х годов, в частности, у родителей среднего возраста появились дополнительные проблемы. Если в стабильных обществах  на этом этапе жизненного пути люди, как правило, имеют постоянную работу, здесь многим пришлось кардинально  поменять профессиональную сферу деятельности, пережить тяготы безработицы. Далеко не все сумели адаптироваться к новым  условиям. В  конечном итоге накопленные  стрессы часто превышали возможности  человека, и это оборачивалось  тяжелыми последствиями для всех членов семьи, в том числе для  детей.

      Одновременно  постепенный отход в 1990 – е  годы от преимущественно общественных форм воспитания детей увеличил нагрузку и ответственность родителей  подростков. В условиях деидеологизации  общественной морали, плюрализма мировоззрений, включая деструктивные, родители и  их дети встали перед выбором нравственных и ценностных ориентиров. Большинство  к этому не было готово и не осознавало собственной ответственности, по инерции считая, что воспитание – это дело государства, «воспитает школа», «армия», на худой конец – колония.

      В таблице 12 представлены результаты опроса матерей в отношении разделения обязанностей с отцом (отчимом) по воспитанию ребенка – подростка. 

Таблица 12

 

     Было  установлено, что отцовство существенно  различалось в зависимости от социального статуса мужчин. Выполнение отцовской роли в значительной мере различалось у представителей нового и старого секторов экономики.

     В семьях, где мужья практически  полностью обеспечивали семью, они  были чаще вовлечены в общение  с детьми, особенно с сыновьями. Отцы, имевшие свое дело, ориентировались  на будущее участие сыновей в  их бизнесе, на «продолжение дела отца»². Но главное – это успешная реализация мужчин в роли добытчика. В новые сектора экономики попали более успешные мужчины, которые смогли адаптироваться к рыночным условиям. И эта уверенность для многих способствовала самореализации в детях.

     Отцы, работающие в старом секторе экономики  и занятые трудом невысокой квалификации, демонстрировали советские практики отстранения от семейной жизни и  родительской роли. Обычно она не видели перспективы в передаче детям  своих навыков и того, чему их учили родители, у них значительно  снижен интерес к занятиям, как  с сыновьями, так и с дочерями.

     В мужских высказываниях часто  присутствует «генетический дискурс» родительства. Осознавая, что они  мало участвуют в непосредственном общении с сыном или дочерью, отцы уверены, что их влияние и  «отцовское предназначение» проявится  благодаря наследственности – «мои гены возьмут верх». Часто на вопрос о занятиях с ребенком, вне зависимости  от пола ребенка, отцы рассуждали в  оправдательной манере. Они как бы понимали, что должны общаться с  ребенком, возможно, им об этом часто  напоминала жена. Но поскольку у  них самих часто не было опыта  такого общения с отцом, они просто не знают, что им нужно делать. Интервью с отцами демонстрируют тот факт, что для них мужская идентичность предполагает постоянную занятость, отсутствие времени на общение с женой и детьми, и они всячески конструируют такую роль в семье – мужчина, отец должен быть постоянно вне дома.

     В женских интервью часто выражается потребность «компенсации» невнимания со стороны собственной матери –  то, что они ожидали, но не получили от собственных матерей – близость, внимание, поддержку, они пытаются «отдать» собственным детям. Мужчины представители  «нового сектора» так же стараются  «компенсировать» детям то, чего не получили сами. Это, прежде всего, материальные вещи – дорогие игрушки для  взрослых, спортивные принадлежности, компьютер.

     Согласно  исследованиям, вне зависимости  от пола, возраста и уровня образования  респондентов 52% их считали, что девочкам – подросткам больше внимания должны уделять матери, 4% - отцы, остальные 44% - «мать и отец должны уделять  дочерям одинаковое время». Одновременно 48% полагали, что «отец должен уделять  больше времени мальчикам подросткам, чем мать», 5%- мать, 47% - «и мать, и отец должны уделять мальчикам одинаковое время». Таким образом, можно видеть, что практически половина респондентов предпочитает традиционный механизм социализации: матери обучают девочек, отцы – мальчиков. Но еще половина все – таки считает, что подросткам независимо от пола для их полноценного развития нужны  в равной мере оба родителя.

     «Воспитание»  в России часто означает как можно  большее количество запретов для  ребенка, т.е. постоянные репрессии, а  не демонстрацию и поощрение определенных видов деятельности. Воспитывать» значит подавлять личное достоинство, запрещать  и наказывать, хотя, возможно, новое  поколение родителей подростков ведет себя иначе. Эмпирически бывает крайне сложно отличить такое воспитание от плохого обращения с ребенком. Э.Гидденс для общего описания таких  родителей использовал термин из психотерапии – токсичные родители³. В русском языке даже не употреблялись понятия для «пренебрежения основными потребностями детей», злоупотребления, оскорбления, насилие над детьми. А ведь иногда достаточно понаблюдать за способами обращения родителей с детьми в публичных местах. В первую очередь можно услышать крики, оскорбления («дурак», «стой, я сказала», «давно не получал по голове?»). Причем этот лексикон обращения к детям удивительно устойчив и транслируется из поколения в поколение.

     В 1990-е гг. родители подростков являлись носителями ценностей прежней социальной системы, что создавало проблемы в подготовке детей к жизни  в новом обществе. Причем для одних  плюсы прежней системы состояли в превалировании коллективистских ценностей, а рождающийся индивидуализм  и рыночные отношения воспринимались как угроза духовности. Для других происходящие изменения создали  возможность самовыражения, проявления инициативы, независимости и надежду на построение, пусть в далеком будущем, демократического общества. В эпоху научно – технической революции разрыв ценностей между поколениями углубляется даже в относительно стабильных обществах. М. Мид выделила «префигуративную» культуру, в которой подрастающее поколение не может быть подготовлено для будущего старшими, чьего опыта явно недостаточно, более того, родители нередко учатся у своих детей⁴. В периоды резких социальных трансформаций расхождение в представлениях о жизни детей и родителей увеличивается еще в большей мере, причем дети могут выступать и воспитателями родителей. Автором было показано, что такая адаптивная стратегия была присуща многим матерям подростков.

     В благополучных семьях расхождение  ценностей «отцы и дети» / «матери  и дети» рефлексируется родителями, но не воспринимается как серьезный  конфликт. Это расхождение во вкусах и взглядах – как одевается  подросток, какую музыку они слушают, что хотят есть и т.д. Более  болезненно родителями, особенно представителями  советской интеллигенции, переживалась компьютеризация и отказ детей  от чтения книг. Отцы со средним образованием, военные считали, что лучше бы сыновья «гоняли на мотоцикле  или даже по девочкам», но не проводили  все свободное время с компьютером.

     Для поколения родителей, которые социализировались  в советское время, тяжело пережилась утрата идеологии коллективизма, «морального  вакуума», повсеместная власть денег, свободное обсуждение частной жизни. Поэтому часто происходили конфликты  на почве того, чему детей хотели научить родители, и тем, что исходило их других источников информации, например, СМИ. В интервью родители возмущались  пропагандой секса, насилия, скрытой  рекламы наркотиков. Образованные, а так же имеющие высокий достаток родители переключают внимание сыновей  и дочерей на занятия на компьютере, пытались вместе с детьми смотреть и обсуждать наиболее вызывающие программы.

     Родители, особенно идентифицировавшие себя с  интеллигенцией, остро воспринимали снижение уровня преподавания в школе, отсутствие профессиональной ориентации. Социальная дифференциация общества отразилась прежде всего на детях из малообеспеченных семей. Если западные общества двигались  в направлении равенства возможностей, российская школа в 1990 – е годы превратилась в кузницу по маркировке детей в зависимости от социального  статуса родителей. Некоторых детей  просто «выдавливали» из школы за то, что родители не могли уплатить денежные сборы на школьные нужды, других за несоответствующий внешний вид. Многие мальчики и девочки из малообеспеченных семей находили возможность заработать и оставляли школу сами. Даже если родители «сопротивлялись», дети находили аргументы – «зачем получать полное образование, если нет денег, чтобы поступить в вуз».

     Будущее поступление в ВУЗ беспокоило многих родителей девятиклассников, особенно матерей мальчиков. Для  высокообразованных родителей образование  важно само по себе, как потребность  передать свой социальный капитал. Они  меньше жаловались на сопротивление  детей, нежели представители других социальных групп. Понятно, что их вклад, виде непосредственной помощи или образца  для подражания стимулирует образовательные  устремления детей. Родители с невысоким  социальным статусом вроде бы и ценят  высшее образование, но даже для себя не способны конкретизировать его смысл, тем более для детей. Для родителей, имеющих высокие доходы, высшее образование  имеет более конкретный и прагматический смысл, т.е. это образование для  конкретного дела, оно позволяет  зарабатывать деньги.

     В  представлениях родителей высшее образование  равноценно для мальчиков и девочек. Разница состоит лишь в том, что  будущая профессия девочек артикулируется реже, нежели профессия мальчиков. Часто  отцы¸ вовлечены в частный  бизнес, ориентированы на участие  сыновей в их деле после получения  высшего образования. Но и для  дочерей сегодня вполне приемлемо  продолжение «дела отца».