Мирская аскеза как предпосылка духа капитализма

     Напримар, сексуальные отношения. Даже в браке они ограничены. Вебер пишет: «половая жизнь в браке также допустима лишь как угодное Богу средство для приумножения славы Его согласно завету: «Плодитесь и множитесь». В качестве действенного средства против соблазнов плоти предлагается то же, что служит для преодоления религиозных сомнений и изощренного самоистязания: наряду с диетой, растительной пищей и холодными ваннами предписание: «Трудитесь в поте лица своего на стезе своей».

     Функция труда не ограничивается усмирением сексуального желания, ибо он как таковой является поставленной Богом целью всей жизни человека. Слова апостола Павла: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» — становятся общезначимым и обязательным предписанием. Нежелание работать служит симптомом отсутствия благодати.

     Фома  Аквинский дал своё толкование словам апостола Павла. Труд обязателен лишь поддержания жизни в отдельных людях. На того, кто обладает необходимым имуществом и может существовать, не работая, это предписание не распространяется. Наиболее вероятной причиной такого толкования является нежелание Фомы Аквинского задевать состоятельных собственников, могущественных феодалов и прелатов.

     Согласно  Максу Веберу, в этом вопросе Бакстер непреклонен: богатство не освобождает от этого безусловного требования апостола Павла. Провидение Господне дало каждому профессию (calling), которую он должен принять и на стезе которой должен трудиться. Это профессиональное призвание здесь не судьба, с которой надо примириться и которой надо покорно следовать (как в лютеранстве), а требование Бога к каждому человеку трудиться к вящей славе Его. Такой как будто незначительный оттенок имел далеко идущие психологические последствия и способствовал дальнейшему утверждению провиденциального толкования экономического космоса. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Профессиональное  призвание и разделение труда в разновидностях христианства

     В работе Макса Вебера указано, что  Фома Аквинский подобно многим другим мыслителям, рассматривал разделение труда и деление общества по профессиям как прямое следствие божественного плана мирового устройства.  Он считал общественное разделение труда естественным природным явлением.

     Для Лютера распределение людей по существующим сословиям и профессиям было знаком божественной воли. Значит, работа каждого человека на своем месте и его деятельность в рамках, установленных для него Богом, превращались, следовательно, в религиозный долг. Лютер относился к «миру» достаточно неопределенно. Вебер пишет: «из круга идей Лютера, который полностью так и не освободился от влияния апостола Павла с его индифферентным отношением к мирской жизни, нельзя было вывести этические принципы мирового устройства, поэтому его приходилось просто принимать таким, как оно есть, преобразуя покорное приятие его в религиозный долг».

        Иначе трактуется отношение к работе человека в пуританском учении. В работе Макса Вебера указано, что по этому вопросу Бакстер высказывает взгляды, которые в ряде моментов прямо соприкасаются с известным апофеозом разделения труда у Адама Смита. Специализация ведет, способствуя выучке (skill) рабочего, к количественному повышению производительности труда и тем самым служит общему благу (common best), которое тождественно благу наибольшего числа людей. Бакстер ставит во главу угла следующий мотив: «Вне определенной профессии всякая дополнительная деятельность не что иное, как случайная работа; выполняя ее, человек больше времени лентяйничает, чем трудится». Это изречение Бакстер завершает следующим образом: «Он (работник определенной профессии) занят упорядоченной деятельностью, в отличие от тех, кто пребывает в вечном замешательстве, совершая свои действия вне постоянного места и времени228... поэтому определенная профессия («certain calling», в других местах говорится о «stated calling») является наивысшим благом для каждого человека».

        Скорее всего Бакстер опасался того, что при занятии дополнительной деятельностью верующий не будет занят полностью и уверенность в своей избранности Богом не будет полной.

        Тем не менее, пуританское  учение решительно высказывается в  пользу сочетания нескольких профессиональных видов деятельности при условии, что это будет способствовать общему и собственному благу и что все работы будут выполняться одинаково добросовестно. Пуритане также отнюдь не считают достойной порицания и перемену профессии, если только это не совершается легкомысленно и проистекает из желания заняться более угодной Богу — что, исходя из общей принципиальной направленности пуританства, означает более полезной — деятельностью.

        Полезность профессии  и, следовательно, ее угодность Богу в первую очередь определяются несколькими критериями. Во-первых, оценивается нравственность профессии. Во-вторых, степень важности, которую производимые в ее рамках блага имеют для «всего общества». В-третьих, практически безусловно наиболее важным критерием выступает ее «доходность». Ибо если Бог, перст которого пуританин усматривает во всех обстоятельствах своей жизни, представляет кому-нибудь из своих избранников какой-либо шанс для извлечения прибыли, то он совершает это, руководствуясь вполне определенными намерениями. И верующий христианин должен следовать данному указанию свыше и использовать предоставленную ему возможность. «Если Бог указывает вам этот путь, следуя которому вы можете без ущерба для души своей и не вредя другим, законным способом заработать больше, чем на каком-либо ином пути, и вы отвергаете это и избираете менее доходный путь, то вы тем самым препятствуете осуществлению одной из целей вашего призвания (calling), вы отказываетесь быть управляющим (steward) Бога и принимать дары его для того, чтобы иметь возможность употребить их на благо Ему, когда Он того пожелает. Не для утех плоти и грешных радостей, но для Бога следует вам трудиться и богатеть». 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Отношение к накоплению богатства  и к нищенствованию

        Как уже было сказано  ранее, протестанты отвергали богатство лишь из-за искушений, которые оно внушает: лень, бездеятельность и грешные мирские наслаждения, связанные с проявлением эмоций, а стремление к богатству — лишь в том случае, если оно вызвано надеждой на беззаботную и веселую жизнь, полную тех самых искушений. Богатство может появиться у протестанта лишь одним способ: в результате экономии и профессиональной деятельности.

        Вебер пишет, что  протестанты приравнивали желание быть бедным к желанию быть больным и считали такое желание достойным осуждения и наносящим ущерб славе Божьей. Что же касается нищенствования, которому предается человек, способный работать, то это не только грех бездеятельности, но и, по словам апостола, нарушение завета любить ближнего своего.

        Мирская аскеза протестантизма была против наслаждения богатством и стремилась к максимальной экономии. Она также меняла ментальность людей, давая им своего рода индульгенцию на стремление к получению максимальной прибыли и накоплению богатства. Так как это угодно Богу.

        Макс Вебер писал: «провиденциальное истолкование стремления к наживе служит идеализации делового человека. Аскетически настроенным пуританам в равной степени претит как аристократическая небрежность знати, так и чванство выскочек. Полное этическое одобрение встречает трезвый буржуа — self-made man. Слова «God bless his trade»** — принятое пожелание в адрес тех «святых», которые добивались успеха, следуя божественным предписаниям. Мишурному блеску рыцарского великолепия с его весьма шаткой экономической основой и предпочтением сомнительной элегантности простой жизни протестанты противопоставляли в качестве идеала уют буржуазного «home» с его безупречной чистотой и солидностью».

        Любые отклонения от рационального образа жизни были отторгнуты последователями мирской  аскезы. Под рациональностью протестанты  понимали постоянную деятельность направленную на получение наживы для прославления своего Бога. 
 
 
 
 
 

Распространение «духа капитализма»

      Имущество искушало и продолжает искушать людей. Без твердого стержня в виде мирской  аскезы предприниматель рискует стать бездушным «экономическим человеком», считающим богатство самоцелью. Что может повлечь за собой недобросовестную профессиональную деятельность.

        Дух капитализма  распространялся во многом благодаря  религиозной оценке мирского, постоянного  и профессионального труда, как наиболее эффективного аскетического средства и наиболее верного и очевидного способа утверждения возрожденного человека и истинности его веры. Если же ограничение потребления соединяется с высвобождением стремления к наживе, то объективным результатом этого будет накопление капитала посредством принуждения к аскетической бережливости. Препятствия на пути к потреблению нажитого богатства неминуемо должны служить его производительному использованию в качестве инвестируемого капитала. Так было в Новой Англии и даже Голландии, где кальвинизм по-настоящему господствовал всего 7 лет, но простота жизненного уклада, утвердившегося в подлинно религиозных кругах, привела при наличии громадных состояний к ярко выраженному импульсу накопления капитала.

     Вебер пишет от отношение пуритан (протестантов-кальвинистов) к земле: «английские писатели-меркантилисты XVII века видели причину превосходства голландского капитала над английским в том, что в Голландии (в отличие от Англии) нажитые состояния не вкладывались в землю и владельцы крупных капиталов не стремились воспринять аристократический образ жизни и превратить свою собственность в феодальное владение, что вывело бы ее из сферы капиталистического предпринимательства. Распространенная и в пуританских кругах высокая оценка, сельского хозяйства как особо важной и способствующей благосостоянию отрасли имеет в виду (например, у Бакстера) отнюдь не лендлордов, а иоменов и фермеров; в XVIII в. — не юнкеров, а «рационального» сельского хозяина. Начиная с XVII в. в английском обществе намечается водораздел между «сквайрами», представлявшими «веселую старую Англию», и пуританскими кругами, социальное влияние которых резко колебалось. Вплоть до настоящего времени в «национальном характере» англичан сохранились противоречивые черты: с одной стороны, несокрушимая наивная жизнерадостность, с другой — строго контролируемая сдержанность, самообладание и безусловное подчинение принятым этическим нормам. Через всю раннюю историю североамериканской колонизации проходит это противоречие: с одной стороны, «adventurers»* , обрабатывающие плантации с помощью indentured servants в качестве рабочей силы и склонные к аристократическому образу жизни, с другой — пуритане с их специфической буржуазной настроенностью».

     Опыт  Англии, Америки и Голландии подтверждает эффективность идей мирской аскезы. Рациональный с экономической точки  зрения буржуазный образ жизни, влияет на прибыль гораздо значительнее, чем просто использование наемного труда или почивание на лаврах – покупка лишних земель и превращение своего надела в феодальное владение.

Пуританизм  породил «экономического человека». 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Формирование  буржуазного этоса

     Как бы не были сильны и убедительны принципы мирской аскезы, но порой даже пуританские жизненные идеалы подчас не выдерживали натиска слишком сильных искушений, которые, как хорошо было известно и пуританам, таило в себе богатство.

     В Средние Века достигавшие расцвета монастыри в обители, в результате строго регулируемой жизни и ограниченного потребления рано или поздно феодализировали приобретенное имущество. В результате складывалась такая ситуация, которая ставила под угрозу монастырскую дисциплину, и тогда наступал момент для проведения одного из многочисленных «реформирований» монастырских уставов.

     Вебер пишет: «могучее «возрождение» методизма, предшествовавшее расцвету английской промышленности в XVIII веке, можно уподобить монастырской реформе(о которой написано выше). Здесь уместно привести отрывок из Джона Уэсли, который вполне мог бы служить эпиграфом к подобной ситуации. Уэсли пишет: «Я опасаюсь того, что там, где растет богатство, в той же мере уменьшается религиозное рвение. Поэтому, исходя из логики вещей, я не вижу возможности, чтобы возрождение подлинного благочестия, где бы то ни было, могло быть продолжительным. Ибо религия неминуемо должна порождать как трудолюбие (industry), так и бережливость (frugality), а эти свойства в свою очередь обязательно ведут к богатству. Там же, где увеличивается богатство, создается благодатная почва для гордыни, страстей и привязанности к мирским радостям жизни во всех их разновидностях. Как же можно рассчитывать на то, что методизм, эта религия сердца, сохранит свой первоначальный облик, пусть даже теперь эта религия подобна древу с пышной листвой? Повсеместно методисты становятся прилежными и бережливыми. Их имущество, следовательно, растет. Вместе с тем растут и их гордыня, страсти, любовь к плотским мирским утехам и высокомерие. В результате этого сохраняется лишь форма религии, но дух ее постепенно исчезает».

     Самыми  успешными, с экономической точки  зрения, религиозными движениями были те, в которых присутствовало аскетическая составляющая. Уэсли указывает на то что их настоящий экономический расцвет происходил тогда, когда расцвет чисто религиозного энтузиазма был уже позади, когда судорожные попытки обрести царство Божье постепенно растворялись в трезвой профессиональной добродетели и корни религиозного чувства постепенно отмирали, уступая место утилитарной посюсторонности.