Классовая борьба в постиндустриальном обществе

Московский  Государчтвенный Университет им. М.В. Ломоносова

Социологический факультет 
 
 
 
 
 
 
 

Тема  реферата: «Классовая борьба в постиндустриальном обществе» 
 

Выполнила:

Студент ка 5 курса

503 группы

Перевертайло  Анна 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Москва, 2011

Содержание

Введение

Основные противоречия в обществе индустриального и постиндустриального типа

Современное социальное противостояние отличается от пред­шествующих и в институциональном аспекте

Эволюция взглядов на природу современного социального противостояния

Интеллектуальное  расслоение в постиндустриальном обществе

Вызревание социального конфликта

Литература 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение

Маркс предсказывал обострение классовой борьбы и рост численности пролетариата. Однако, несмотря на утверждения советской идеологии об «обострении классовой борьбы в капиталистических странах», все обстоит совершенно по-другому. С 60-х г.г. численность промышленного пролетариата во всех развитых странах последовательно сокращалась, а численность среднего класса – технической интеллигенции, административных кадров, работников интеллектуального труда наоборот возрастала. Классовый антагонизм также начал сглаживаться с 60-х гг. XX в. По Марксу, классовая борьба происходит между классами, интересы которых несовместимы. Однако, когда благосостояние простого рабочего стало позволять ему не только питаться, но и ездить на машине и покупать бытовую технику, он стал заинтересован в, если можно так выразиться, своей эксплуатации.

А. Дугин в  статье «Парадигма конца» объясняет  это победой капитализма над  пролетариатом, победой капитала над  трудом. Дугин пишет: «По контрасту  с успехом исторической реализации марксизма в национал-большевистском исполнении на самом буржуазном Западе в тот момент, когда капитализм дошел до предела своего развития, т.е. до порога третьей промышленной революции (а это случилось в 60-70-е годы ХХ века), перехода к социализму не произошло. Если гетеродоксальная версия марксизма оказалась осуществимой, то ортодоксальная версия была опровергнута историей. Капитализм в его наиболее развитой форме сумел преодолеть наиболее опасный для него момент развития, эффективно справиться с угрозой пролетарского восстания и перейти к еще более совершенному уровню существования, когда сам альтернативный оппозиционный субъект — пролетариат как класс и как эсхатологическая революционная партия Труда — был упразднен, рассеян, испарен в сложной системе безальтернативного Общества Зрелищ (Ги Дебор). Иными словами, постиндустриальное общество, став реальностью, окончательно показало, что буквально понятые пророчества Маркса не реализовались на практике. Это, кстати, является причиной глубочайшего кризиса современного европейского марксизма».

Политическая  публицистика Маркса и Энгельса часто  способствовала формированию представлений  о марксизме как о пророческом  учении, утверждавшем неизбежность пролетарской революции. Между тем и Маркс, и Энгельс были достаточно осторожными в своих прогнозах. История всегда понималась ими как набор различных сценариев развития. Тем не менее ученые часто давали повод для критики в свой адрес. Во многих популярных публикациях Маркса и Энгельса исторический процесс выглядит как железная поступь социального прогресса, осуществляющегося в ходе смены общественных формаций.

Ошибочно  полагать, что теории Маркса потерпели  крах. Совсем наоборот – многие его предсказания сбылись, а большинство категории применимы и сейчас, и это неудивительно – капитализм, описанный Марксом, никуда не исчез. В этом-то и состоит ошибка прогнозов Маркса, который предрекал скорое падение капитализма. По-настоящему капитализм выжил, и перешел в новую стадию своего развития. 

Социальные противоречия, возникающие по мере обретения постиндустриальным обществом зрелых форм, превосходят  по уров­ню их комплексности любой  прежний тип социального противо­стояния. Они способны не только серьезно дестабилизировать функ­ционирующие общественные институты, но и реально воспрепят­ствовать дальнейшему прогрессивному развитию общества. Конф­ликт, вызревающий сегодня в недрах постиндустриальных соци­альных структур, представляется гораздо более опасным, нежели классовая борьба пролетариата и буржуазии, по целому ряду при­чин. 

Основные противоречия в обществе индустриального и  постиндустриального типа.

Основные противоречия индустриальной (и, в более широком  контексте, экономической) эпохи обусловливались  позициями двух главных классов, располагавших, с одной стороны, монопольным ресурсом, без которого воспроизводство существующих порядков было невозможным (традициями и обычаями, военной силой, землей или капиталом), а с другой стороны — трудом. Противостоя­щие стороны имели, как это ни парадоксально, больше сходства, чем различий. Прежде всего, это была одна и та же система моти­вов: как представители господствующих классов, так и трудящие­ся стремились к максимизации присвоения материальных благ. Кроме того, что особенно важно, оба класса были взаимозависи­мы: ни представители низших слоев общества не могли обеспе­чить своего существования без выполнения соответствующей ра­боты, ни высший класс не мог извлечь своей части национального богатства, не применяя для этого их труда.

Становление постиндустриального  общества происходит в ка­чественно иной ситуации. Композиция двух основных классов с формальной точки зрения остается прежней; с одной стороны, мы видим новую доминирующую социальную группу, сосредоточив­шую в своих руках контроль за информацией и знаниями, стреми­тельно превращающимися в основной ресурс производства, с дру­гой — сохраняется большинство, способное претендовать на часть общественного достояния только в виде вознаграждения за свою трудовую деятельность. Однако теперь противостоящие стороны имеют больше отличных, чем сходных черт. Представители гос­подствующего класса руководствуются, главным образом, мотива­ми нематериалистической природы: во-первых, потому что их ма­териальные потребности удовлетворены в такой степени что по­требление фактически становится одной из форм самореализации; во-вторых, потому что пополняющие его творческие работники стре­мятся не столько достичь материального благосостояния, сколько самоутвердиться в качестве уникальных личностей. Напротив, пред­ставители угнетенного класса в той же мере, что и ранее, нацелены на удовлетворение материальных потребностей и продают свой труд в первую очередь ради получения материального вознаграждения. Более того, в новых условиях господствующий класс не только, как прежде, владеет средствами производства, либо невоспроизводи­мыми по своей природе (земля), либо созданными трудом подав­ленного класса (капитал) на основе сложившихся принципов об­щественной организации, но сам создает эти средства производ­ства, обеспечивая процесс самовозрастания информационных цен­ностей. Таким образом, низший класс оказывается в гораздо большей мере изолированным, нежели ранее; он фактически не представляет собой для высшего класса «его иного», без которого в прежние эпохи тот не мог существовать. В результате претензии низшего класса на часть национального продукта, которые ранее выдвигались как более чем обоснованные, сегодня выглядят гораз­до менее аргументированными, и этим в значительной мере объяс­няется нарастающее материальное неравенство представителей выс­ших и низших общественных слоев. 
 
 
 
 
 

Современное социальное противостояние отличается от пред­шествующих  и в институциональном аспекте.

Во-первых, во всей предшествующей истории угнетенные клас­сы обладали собственностью на свою рабочую силу и были лише­ны собственности  на средства производства. Социалисты, заявляв­шие о необходимости реформирования буржуазного строя, счита­ли, что единственной возможностью разрешения этого противоре­чия является обобществление земли, средств производства и при­дание им статуса так называемой общенародной собственности. Развитие пошло по иному пути, и сегодня мы наблюдаем ситуа­цию, в которой, с одной стороны, многие представители трудящих­ся классов имеют в своей собственности акции промышленных и сервисных компаний, не дающие, впрочем, никакого контроля над их деятельностью. Вместе с тем они в состоянии приобрести в лич­ную собственность все средства производства, необходимые для создания информационных продуктов, представляющих собой ос­новной ресурс современного производства. С другой стороны, пред­ставители господствующих классов также имеют в собственности акции и другие ценные бумаги, приносящие их держателям одина­ковый доход вне зависимости от их социального статуса; как и все другие члены общества, они, разумеется, имеют возможность при­обретать в личную собственность те средства производства, кото­рые могут быть применены индивидуально. По сути дела, в тече­ние последних десятилетий практически каждый случай перехода человека из среднего класса общества в его интеллектуальную и имущественную верхушку в той или иной мере связан не столько с удачной реализацией его прав собственности на капитальные акти­вы (для чего необходимо иметь их изначально и уже принадлежать к высшей страте), сколько с эффективным использованием интеллектуальных возможностей и находящихся в личной собственнос­ти средств производства для создания новых информационных, производственных или социальных технологий. Таким образом, современный классовый конфликт не разворачивается вокруг соб­ственности на средства производства, а формируется как результат неравного распределения самих человеческих возможностей; пос­ледние, безусловно, отчасти обусловлены принадлежностью чело­века к определенной части общества, но не детерминированы ис­ключительно этой принадлежностью. Таково первое весьма замет­ное отличие нового социального конфликта от всех ему предше­ствовавших.

Во-вторых, на протяжении всей экономической эпохи предста­вители высших классов извлекали свои основные доходы посред­ством отчуждения прибавочного продукта у его непосредственных производителей, вынужденных уступать часть созданных ими благ под  воздействием прямого принуждения. Отчуждение прибавоч­ного продукта (или эксплуатация) не только играло в истории роль фактора социального противостояния, но и служило механизмом концентрации материальных ресурсов и человеческих усилий там, где они были более всего необходимы; эксплуатация служила так­же развитию новых, передовых форм производства, ставших осно­вой дальнейшего прогресса. Социалисты пытались преодолеть экс­плуатацию посредством организации нового типа распределитель­ной системы, однако и эта попытка оказалась несостоятельной. Эксплуатация становится достоянием истории, как мы показали выше, по мере того, как меняется система ценностей человека, и удовлетворение материальных потребностей перестает быть его основной целью. Если люди ориентируются прежде всего на при­оритеты духовного роста и самореализации в творческой деятель­ности, а не только на повышение материального благосостояния, то изъятие в пользу государства или общества части производимой ими продукции, получение той или иной прибыли от своей дея­тельности они не воспринимают как фактор, кардинально воздей­ствующий на их мироощущение и действия. Эта трансформация освобождает от эксплуатации тех, кто осознал реализацию именно нематериальных интересов в качестве наиболее значимой для себя потребности. Оказавшись за пределами этого противостояния, человек становится субъектом неэкономических отношений и обре­тает внутреннюю свободу, невозможную в границах экономичес­кого типа сознания. В итоге классовый конфликт перестает быть связан с проблемой эксплуатации и распределения собственности.

Таким образом, классовое  противостояние возникающее в пост­индустриальном  обществе, с одной стороны, как  никогда ранее от­личается его  обусловленностью социопсихологическими  парамет­рами; с другой стороны, оно  характеризуется небывалой оторван­ностью высшего класса от низших социальных групп, автономно­стью информационного  хозяйства от труда. Именно это обесцени­вает единственный актив, остающийся в распоряжении низших клас­сов общества, в результате чего достающаяся им часть обществен­ного богатства неуклонно снижается. Социальное противостояние, базирующееся на качественном различии мировоззрений и ценно­стных систем, дополняется беспрецедентными в новейшей исто­рии проблемами, имеющими сугубо экономическую природу. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Эволюция взглядов на природу современного социального  противостояния.

Попытки охарактеризовать классовый конфликт, свойственный постиндустриальному  обществу, предпринимались социологами  еще до создания концепции постиндустриализма. Обращаясь к воп­росу о природе господствующего класса формирующегося обще­ства, исследователи так или иначе вынуждены были прогнозиро­вать, какая именно социальная группа окажется противостоящей новой элите и какого рода взаимодействие возникнет между этими двумя составными частями общественного организма. При этом по мере реального развития постиндустриального хозяйства домини­рующий тип гипотез о характере нового социального противостоя­ния менялся весьма показательным образом.

Начало исследованиям  этой проблемы было положено в после­военном  десятилетии. В развитии социологической теории этот период отличался преобладанием оптимистичных ноток в большин­стве социальных прогнозов, обусловленных быстрым экономичес­ким ростом, установлением классового мира и гигантскими успехами науки и технологий. Многие придерживались в то время той точки зрения, что с преодолением индустриального строя острота классового конфликта неизбежно должна исчезнуть. При этом не утверждалось, что постиндустриальное, или информационное, об­щество окажется образцом социального мира; предполагалось лишь, что проблемы, непосредственно обусловленные прежним типом социального конфликта, перестанут играть определяющую роль. Весьма распространенной была также позиция, согласно которой постиндустриальное общество должно было формироваться как бесклассовое, что можно, на наш взгляд, объяснить значительным влиянием социалистических представлений.

В рамках подобного  подхода Р. Дарендорф, считавший, что  «при анализе конфликтов в посткапиталистических  обществах не следу­ет применять  понятие класса», апеллировал в  первую очередь к тому, что классовая  модель социального взаимодействия утрачивает свое значение по мере локализации  самого индустриального сектора  и, следовательно, снижения роли индустриального  конфликта. «В от­личие от капитализма, в посткалиталистическом обществе, — пи­сал он, — индустрия и социум отделены друг от друга. В нем про­мышленность и трудовые конфликты институционально ограниче­ны, то есть не выходят за пределы определенной области, и уже не оказывают никакого воздействия на другие сферы жизни обще­ства». В то же время формировались и иные позиции, принимаю­щие во внимание субъективные и социопсихологические факторы. Так, одну из наиболее интересных точек зрения предложил Ж. Эллюль, указавший, что классовый конфликт не устраняется с паде­нием роли материального производства, и даже преодоление труда и его замена свободной деятельностью приводит не столько к эли­минации самого социального противостояния, сколько к переме­щению его на внутриличностный уровень.