Итальянцы

Эти странные итальянцы

 

гипертекстовая версия

 

Италию населяют 57 миллионов итальянцев (сравните с 7 миллионами швейцарцев, 8 миллионами австрийцев, 10 миллионами греков, 48 миллионами англичан, 58 миллионами французов, 81 миллионом немцев, 268 миллионами американцев). Италия в семь раз больше Дании  и в три раза больше Австрии, но почти в два раза меньше Франции.

 

 Мартин Солли вырос в Англии, а в Италию влюбился, когда приехал погостить к друзьям в их роскошный деревенский дом с бассейном. Красноземы Тосканы, ренессансная культура, «кьянти», тающие во рту «цуккини» и «тортеллини» убедили его в том, что итальянцы – воистину избранная нация.

 

 Поработав на фермах, в барах,  ресторанах, книжных магазинах и  школах, он, наконец, осел в Пьемонте  с твердым намерением в совершенстве  изучить итальянскую жизнь.

 

 Вначале он и не думал  о том, что изучение распространится  на некую прекрасную уроженку  Пьемонта. Но когда встретил ее, то, наплевав на итальянскую пословицу  «Moglie e buoi dei paesi tuoi » («Жену и вола со своего двора»), женился на ней. Теперь с двумя англо-итальянскими дочками они счастливо живут в Турине.

 

 Автор десятка учебников  английского языка и литературы, Мартин Солли преподает в Туринском университете и даже зимой не надевает свитера. Правда, пешком ходит редко – в основном ездит на «Альфа-Ромео».

 

Национализм и самосознание

 

Нация без самосознания

 

 Итальянцы – не нация,  а просто скопище людей. В первую голову они считают себя и друг друга римлянами, миланцами, сицилийцами или флорентийцами, а уж потом итальянцами. Кроме шоссе, железной дороги и католической церкви, такие города, как Турин и Бари, Неаполь и Триест, пожалуй, ничто не связывает.

 

 Области Италии не похожи  одна на другую. Глубоко укоренившаяся  региональная замкнутость вполне  объяснима, ведь как единое  государство Италия существует  лишь с 1861 года, а прежде Апеннинский полуостров занимали независимые графства, герцогства или коммуны. Процесс объединения обернулся многотрудной геополитической штопкой, причем политики того времени хорошо понимали, какие сложности еще предстоят. Лидер процесса Рисорджименто (национального объединения) Кавур как-то заявил: «Италию мы так или иначе слепили, теперь давайте слепим итальянцев». Будь он жив, и поныне трудился бы над этим.

 

 Время от времени итальянцы  пытаются осознать себя единым  народом и даже выказывают  несколько вымученный национализм  – к примеру, когда итальянская  футбольная команда завоевывает  Кубок Мира или лыжник Альберто  Томба ставит шесть рекордов подряд. Но в остальном жители Италии ощущают себя итальянцами только вдали от родины: в кафе-мороженом Мельбурна, в бельгийской шахте или на матче по американскому футболу в Штатах.

 

 С другой стороны, отсутствие  национального самосознания –  факт положительный, ибо итальянцы  не приемлют милитаризма и  шовинизма. Они уверены, что  все конфликты можно разрешить  путем компромиссов либо подкупа,  и всеми способами избегают  конфронтации. Поэтому любая держава,  которая посягнет на Италию, прежде  чем приносить в жертву своих  солдат, пусть попробует договориться. Не исключено, что итальянцы  продадут родину, если цена их  устроит.

 

Со своей колокольни

 

 Впрочем, итальянцам есть  дело до национального самосознания. Быть может, потому, что они  не чувствуют себя до конца  итальянцами, им так хочется  обрести свои корни. «Откуда  вы родом?» – для итальянца  не праздный вопрос, он требует  обстоятельного ответа. Ни один  итальянец, в отличие от англичанина  или американца, услышав его, не  смутится и не станет мямлить:  «Даже не знаю, дайте подумать. Живу я в Лондоне, а родился  в Хертсфордшире, потом родители переехали в Лидс, в Бристоле я пошел в школу, в Саутгемптоне начал работать».

 

 Итальянец точно знает, откуда  он родом, и повсюду, как  флаг, возит с собой родной  город или деревню. Работающий  в Турине уроженец Сан-Джорджо  (Апулия) всю жизнь будет считать себя апулийцем. На туринца он совсем не похож, и никого это не удивляет. Связи с родным Сан-Джорджо он не утратит никогда. Не случайно знаменитости, крупные политические деятели, как правило, помогают родному городу и землякам.

 

 Происхождение человека тесно  связано с таким ключевым для  итальянцев понятием, как «campanilismo », то есть взгляд со своей колокольни, верность своим пенатам, лучше которых в мире не найти. Итальянцы трогательно любят родные места и с трудом отрываются от них.

 

 Такой доморощенный патриотизм, естественно, влечет за собой  ожесточенное соперничество между  соседними деревнями, городками,  провинциями и областями. Порой,  кроме этого соперничества, итальянцы  больше ни о чем думать не  могут – только и твердят,  как ленивы и безалаберны выходцы  из других семей, деревень, городов,  областей, ну просто ни на кого  нельзя положиться! И как хорошо  было бы жить в Италии без  «gli altri » – без тех, других итальянцев!

 

Как другие относятся к итальянцам

 

 По общему мнению, всякий  итальянец – это шумный, нервный,  пройдошистый средиземноморский тип, чей ум и природная изобретательность опорочены ленью и безалаберностью. Всем известно, что итальянцы живут в стране шедевров искусства, почти в раю. Итальянцев принято считать веселыми и жизнерадостными; среди них есть гениальные дизайнеры, модельеры и кулинары. Да, они умеют петь и готовить, но физически не способны соблюдать порядок и дисциплину. У итальянских мужчин черные зализанные назад волосы, массивные ляжки и демоническая страсть в глазах. Итальянские женщины до замужества неподражаемо прекрасны, а после превращаются в толстых, низкорослых кумушек.

 

 Итальянцы, живущие в Америке,  пребывают в полной уверенности,  что Италия ничуть не изменилась  с тех пор, как их деды  и прадеды покинули ее на  рубеже веков. И когда они наезжают в Италию прикоснуться к своим корням, то с большим изумлением узнают, что далеко не все их земляки бедны, имеют по десять детей и живут в одной комнате с ослом и курами, не все женщины одеты в черное и гнут спину в полях, и не все мужчины носят шляпы и целый день просиживают в баре. Итальянцы в Америке никак не ожидали, что Италия станет одной из самых развитых стран мира, где каждая семья имеет по меньшей мере два автомобиля, а в ее собственном доме есть не только водопровод и электричество, но также телевизоры, видеомагнитофоны, сотовые телефоны и биде.

 

Особое отношение

 

 В результате массовой эмиграции  в конце XIX – начале XX века возникли крупные итальянские общины в Соединенных Штатах, Аргентине, Уругвае и Австралии. В США проживает двадцать миллионов американцев с итальянскими фамилиями. Однако американских или аргентинских граждан итальянского происхождения считают итальянцами, а не американцами или аргентинцами, особенно если они обогатились и достигли успеха. Фрэнка Синатру, Роберта Де Ниро, Фрэнсиса Форда Копполу и Сильвестра Сталлоне все почитают итальянцами, а отнюдь не американцами. Особое отношение к итальянцам имеет и оборотную сторону. Так, Диего Марадона уже давно вернулся домой, в Аргентину, а в судах Неаполя до сих пор слушаются дела о признании его отцовства, и ни один иск еще не был отклонен.

 

Как итальянцы относятся к богатым  иностранцам

 

 Иностранцев, особенно богатых,  итальянцы жалуют. Австрийцы, швейцарцы  и тем более немцы восхищаются  итальянским климатом, культурой,  пляжами и образом жизни. Италия  для них – традиционное место  отдыха, ведь еще во времена  Римской империи варвары нередко  пересекали Альпы, чтобы выпустить  пар. Жители Апеннин терпели  их веками и с удовольствием  принимают теперь. Во всяком случае, в Италию ежегодно наезжают  спустить заработанные на Севере  деньги шесть миллионов туристов.

 

 Правда, французов здесь недолюбливают:  уж больно спесивы. Итальянцам кажется, будто потомки древних галлов свысока глядят на заальпийских соседей, что последних безмерно раздражает. Но самым непростительным грехом французов является то, что они заполонили рынок своим посредственным вином, которое ни один итальянец в здравом уме пить не станет.

 

 Взаимоотношения англичан и  итальянцев гораздо более сложны  и напоминают притяжение полюсов.  Англичанам нравятся резкие запахи, шумы, краски, страсти и хаос Италии, а итальянцев прельщают английское  спокойствие и порядок.

 

 Итальянцы понимают, что за  границей жизнь налажена лучше,  зато иностранцы многим обделены, ведь у них нет такого солнца, таких красот, и одеваются они  кое-как, и едят, и пьют черт-те что, чем и объясняется многовековая и, пожалуй, чрезмерная тяга иностранцев к «bel paese » – этой чудесной стране.

 

 Череда иноземных вторжений  (варвары, галлы, норманны, испанцы,  арабы, австрийцы, немцы), от которых  итальянцам далеко не сразу  удавалось освободиться (порой это  занимало несколько веков), внушила  им священный ужас перед всяким  нашествием. Его итальянцы готовы  терпеть только за соответствующую  плату. Недаром римская пословица  гласит: «Franza о Spagna, purche se magna » («Хоть испанцы, хоть французы – дали б только жрать от пуза»).

 

 Итальянцы по природе очень  любознательны и проявляют огромный  интерес к чужим варварским  обычаям. Они любят читать и  слушать рассказы о жизни других  народов и часто ездят в  отпуск за границу, дабы лишний  раз удостовериться в том, что  им уже известно: их собственная  страна – лучшая в мире, поскольку  в ней есть все необходимое  для жизни: солнце, вино, еда и  футбол.

 

 В глубине души итальянцы  свято убеждены в том, что,  хотя есть более преуспевающие  страны, чем Италия, по существу, все люди на свете такие  же ленивые, беспечные и порочные, как они, только у других  хватает ума это скрывать.

 

Как итальянцы относятся к бедным иностранцам

 

 Иностранная иммиграция –  явление в Италии сравнительно  недавнее. Традиционно слово «иммигрант»  итальянцы применяли к переселившимся  в их места жителям других  частей Италии. Но начиная с. 80-х  годов в Италию понаехало много  албанцев, выходцев из Восточной  Европы, Сенегала и стран Магриба.  Отношение итальянцев к народам  Южной Европы и Северной Африки  представляет собой смесь сочувствия  и презрения. Итальянцам импонирует  цвет их кожи, а особенно то, что чужаки берутся за черную  работу, которую иначе им пришлось  бы делать самим. Они солидарны  с той идеей, что выражена в получившем «Оскара» итальянском фильме «Средиземноморье»: все живущие на его берегах «una faccia, una razza » («на одно лицо и одной породы»). Но они обижаются, если кто-то осмелится уподобить их бедным иммигрантам вроде албанцев или африканцев, которые на светофорах предлагают им помыть стекла у машины; итальянцам совсем не по нраву, когда оскверняют их светлый образ.

 

Как итальянцы относятся к самим  себе

 

 Итальянцы считают себя страстными  и обаятельными: такой имидж они  пытаются создать себе в глазах  иностранцев.

 

 Они сознают, что жить в  Италии – привилегия, и никоим  образом не желают признать  Италию европейской Золушкой. Отказ  некоторых государств вступить в Европейское сообщество их озадачивает: сами они давно и охотно проторили официальную тропу в Брюссель.

 

 С невольным мазохизмом итальянцы  сокрушенно кивают, если им вздумают  попенять на их недостатки. И  недаром: они и сами знают,  что «gli altri italiani » («прочие итальянцы») не удовлетворяют высокому критерию надежности, принятому в западном мире.

 

 Но никакую критику они  не принимают настолько всерьез,  чтобы перевоспитаться. Итальянцы  не чувствуют потребности менять  свои привычки, отчасти потому, что  считают это делом безнадежным,  отчасти потому, что их устраивает  периодическая девальвация лиры, когда туристы с туго набитыми бумажниками на всех парах мчатся в «bel paese ». Коль скоро иностранцам приятно, или, по крайней мере, не противно их общество, значит, все не так уж плохо.

 

Север и Юг

 

 Итальянцы часто упрощают  свои внутренние разногласия  путем прямолинейного разделения  Севера и Юга.

 

 Северянин взирает на южанина  как на неотесанного мужлана, полуараба, который мирится с мафией и живет на деньги, выделенные трудолюбивым Севером. Южанин взирает на северянина как на немытого мужлана, полуавстрияка-полуфранцуза, которому по чистой случайности довелось родиться в богатейшей части страны и который бездумно тратит деньги, в поте лица заработанные южанами, что трудятся на его фабриках и землях.

 

 Хотя оба портрета несколько  утрированы, они отражают мнение  многих итальянцев; не случайно  Северная Лига (политическая партия, выступающая за федерализм, недалеко  ушедший от сепаратизма) оказывает  серьезное влияние на итальянскую  политику.

 

 Различий между Севером и  Югом в питании, привычках и  языке достаточно, чтобы эти страсти  постоянно разжигались. Основу  южной кухни составляют макароны  и оливковое масло, северной  – кукуруза, рис и сливочное  масло. А языковое несходство  столь велико, что фильм «L'amore molesto» («Любовь утомляет»), сделанный на юге Италии, пришлось дублировать для северного кинорынка.

 

 Все, что плохо в Италии  и в итальянском характере,  северяне сваливают на южан. Скажем, коррупцию, которая пронизывает  итальянскую политику и правительственные  структуры, они считают «типично  южной заразой», старательно игнорируя  тот факт, что центром недавнего  скандала по поводу коррупции  и взяточничества стал североитальянский город Милан.

 

 Экстремисты из Северной  Лиги и южане, разъезжающие  на машинах с флагом Конфедерации, лишь усугубляют разногласия,  благополучно забывая о том,  что если б все южане вернулись  по домам, южная Италия осталась  бы без экономической поддержки,  а северная лишилась бы всех  парикмахеров.