Идеология как мир устойчивых представлений и мотиваций в современном обществе

  Известная трилогия Э. Тоффлера ("Футурошок", "Третья волна" и "Сдвиг власти") продолжает начатое Г. Маркузе исследование идеологии развитого индустриального общества и посвящается анализу основных тенденций становления нового информационного этапа цивилизации. Здесь мы имеем дело с опытом введения и обоснования ключевых понятий, необходимых для осмысления происходящих в мире радикальных изменений. Эти изменения не хаотичны и случайны, они имеют четкую, хорошо различимую структуру. "Третья волна" отстаивает положение, согласно которому цивилизация использует определенные процессы и принципы и развивает свою собственную "суперидеологию", чтобы дать объяснение реальности и оправдать свое собственное существование. Связывая трансформацию современного общества прежде всего со знаниями и информацией, О. Тоффлер отмечает: "Мы движемся к свободно организованной, открытой информации… Такая форма хранения и обработки информации указывает на глубокую революцию в том, как мы мыслим, анализируем, синтезируем и выражаем информацию… А это связано с болезненным сдвигом власти от тех, кто раньше был монопольным распорядителем информации". И далее читаем: "Наиболее значима поддержка средствами информации, прежде всего действиями, чем на словах, идеологии глобализма. Глобализм или по меньшей мере наднационализм - это естественное следствие новой экономики, не учитывающей национальные границы, и в интересах владельцев новых средств информации распространять эту идеологию" .

  Чем дальше развиваются футурологические проекты, тем более заметным становится серьезная  обеспокоенность исследователей открывающимися перспективами. Так, работы британского философа С. Лэша, посвященные отдельным аспектам информационного общества, позволяют сделать вывод о том, что новая социальная реальность характеризуется нарастающей неопределенностью, иррациональностью, дезинформированностью. Причину подобного парадокса автор видит в том, что символом информационного общества становятся не столько блага, воплощающие в себе информацию, сколько сама информация как таковая. Фетишизация информации радикально изменяет современное общество на каждом структурном уровне его организации. В экономике идеология честного труда вытесняется идеологией финансового успеха, тем самым размывая аристотелево понимание экономики как компоненты этики. Традиционная экономическая теория с уходом материального производства теряет статус системообразующей идеологии. Меняется само назначение экономики: она осуществляет экспансию в такие секторы, где создается новый тип сознания, опирающийся на мифологему "экономики духовных предложений" - имиджа, фирменного стиля, идеологии. По мнению А. Бузаева, появляются новые единицы измерения социальной реальности - субкультура, идеология, архетип сознания, основанные не на материальном, а на культурном единстве общества. В этом мире борьба за потребителя и его сознание идет не между товарами и фирмами, а между их имиджами и идеологиями.

  Уникальность  современной исторической ситуации состоит в том, что пути развития не только экономики, но и политики, искусства и науки сходятся в  едином информационном поле общества, у которого появляется новая мифологическая основа. Информационное общество возвышает  не создателей знания, а владельцев их эквивалента - денег и информации. В политической сфере имеет место  сдвиг приоритетов от национального к глобальному. В социальной - замещение социального культурным, в результате чего устойчивые отношения уступают место постоянному изменению, а общество становится все больше похожим на сообщество, которое основано не на нормах, а на ценностях. За указанными процессами лежит квазианархическое, то есть неорганизованное распространение информации. При этом информация легко фальсифицируется, в виртуальном пространстве появляются пустые тексты, облеченные в правильную грамматическую форму. Информационные технологии, актуализированные исключительно как технологии присвоения, способствуют становлению попнауки, направленной на бессмысленное уплотнение информационной среды обитания человека. Из квазианархии информационного общества вырастает технологический уклад жизни с возрастающей ролью субъективных факторов и предпочтений, с дистанционной культурой как способом жизни на расстоянии, с социализацией, возможной только в качестве технологического дополнения. Таким образом, информационное общество, становясь все более индивидуализированным и субъективизированным, в то же время усиливает свои технологические параметры.  
Какая опасность кроется в этих процессах? Во-первых, современное общество становится беспрецедентно подвижным, лишенным прочных отношений и основ. Во-вторых, меняется сама природа социальной реальности, ориентированная на приоритет коммуникационных отношений, не на производство, а на движение символов, на игровую составляющую человеческого существования. В-третьих, воспроизводящаяся в средствах массовой информации практика технологического мира разрушает устойчивые представления, на смену которым приходит постоянно изменяющаяся реальность и сопровождающие ее иллюзии. Информационное, технологическое общество становится обществом без центрального субъекта, обществом, в котором власть сосредоточена везде и нигде. Это общество, критика которого невозможна, как невозможно и определение объекта этой критики. В информационном обществе имеет место смешение всех традиционных категорий, ценностей, что в конечном счете дезориентирует человека и подчиняет его действию необщественных, нечеловеческих сил и обстоятельств, в которых скрыта идеология технологического уклада.

  Зафиксированные социальные и идеологические сдвиги ассоциируются как зарубежными, так и отечественными исследователями  с сетевой логикой и шире - с  постмодернистской культурой [9, 12]. Согласно постмодернистской догме, реальность - это дискурсивный продукт, символический вымысел, ошибочно принимаемый  нами за автономную материальную сущность. Современный человек, по С. Жижеку, действующий в искусственной цифровой вселенной, которая регулируется определенными правилами, испытывает нехватку исходной плотности жизненного мира. Человеческий субъект в нашей реальности в действительности находится "не у себя дома". Субъект в постмодернистской версии с неизбежностью децентрирован, и формы децентрированности представлены триадой Реальное - Символическое - Воображаемое. Воображаемое - образ как таковой в своем исконном значении приманки. Символическое - ипостась реального, сведенного к бессмысленной формуле, которую невозможно вернуть к повседневному опыту жизненного мира, соотнести с ним или связать с ним. Реальное - это недостижимая травматическая сущность, по сути пустота, на которую можно смотреть только со стороны, при искажении перспективы. Это означает, что Реальное не является твердым ядром реальности, сопротивляющимся виртуализации. Основной чертой сегодняшней виртуализации нашего жизненного опыта становится рефлексивная дистанция, препятствующая полной вовлеченности субъекта в экзистенциальное пространство. С. Жижек вводит понятие "фундаментального безразличия" позднекапиталистического субъекта, которое вытесняет, скрывает частную жизнь, наполненную эмоциями, и предстает как фантазматический экран, отгораживающий нас от разрушительного опыта реальной жизни. С. Жижек задает правомерный вопрос: а не является ли цифровая идеология киберпространства способом породить самою толщу бытия из цифрового формальноструктурного порядка, которая позволяла бы нам удерживать реальный мир с его реальными противоречиями на расстоянии, на соответствующей дистанции? Виртуализация нашей повседневной жизни создает впечатление, что мы живем в искусственно сконструированной вселенной. Реальное, таким образом, есть фантазм, который представляет собой воображаемый сценарий, занимающий место реального. Постмодернистские интенции касаются расширения фантазма до размеров сообщества. По мнению С. Жижека, сегодня идеология киберпространства, наивная вера в киберкоммунизм формируют идею о том, что глобальная мировая сеть, новые медиа непосредственно создадут условия для возникновения нового подлинного сообщества .

  Постмодернизм как идеология связан со стремлением  к мозаичности общества, с его  культурным релятивизмом, объективно способствующим разрушению традиционной системы социальных статусов. Постмодернистская  эпоха отвергает притязания на истину, которые понимаются в качестве проявления скрытых механизмов власти. Уходящий мир модерна (Нового времени) оставил  общество распадающимся на множество  новых коллективных форм, без традиционной принадлежности к классу, этнической общности, религии или политической идеологии. Эпоха постмодерна заявила  об изменении статуса знания и  выдвинула притязания на новый тип  рациональности, наиболее полно отвечающий тенденции информатизации общества. По Ф. Лиотару, знание превратилось в "информационный товар", а наука раскололась на множество непонимающих друг друга языков. В обществе с размытыми духовными ориентирами постепенно утрачивается доверие к рациональной научной мысли, которая предстает как один из мифов уходящей индустриальной эпохи. Фундаментальная наука с ее поиском объективной истины превращается в фантом. Многообразие научных теорий и концепций оборачивается осознанием мифологической природы любого знания, любой информации.

  Типичными для постмодерна является плюрализм  и отсутствие полемики между оппонентами, иными словами, в сознании человека соединяются разные фрагменты культур  и идеологий. Глобальные информационные сети образуют новую социальную морфологию, накладывающую свой отпечаток на институты власти, экономику, культуру, повседневную жизнь человека. В постмодернистской  культуре, пронизанной сетевой логикой, господствует аудиовизуальный гипертекст, растворяющий субъекта в мире знаков, не центрированных исторически и  географически. "Всемирная паутина", стоящая между индивидом и  реальностью, берет на себя право  интерпретировать события и формировать  личностную и цивилизационную идентичность. "Можно утверждать, - полагает Л. Мясникова, - что человек сетевой превращается в одно из программноаппаратных средств киберпространства, которое открывает доступ к его подсознанию, к внутреннему пространству человеческой личности и представляет широкие возможности целенаправленной манипуляции им, то есть переводит его развитие в сферу электронной несвободы. Сама сеть при этом может рассматриваться как активный психоделик, способный перекоммутировать массовое сознание".

  Возможна  ли критика в информационном обществе как критика идеологии этого  общества? Сохраняет ли свое значение критика как инструмент социальной рефлексии? На эти вопросы С. Лэш дает отрицательный ответ. По его мнению, современное общество переживает переход от идеологической критики к критике информационной. Критика идеологии была поставлена К. Марксом в прямую зависимость от экспликации(процесс, в результате которого открывается содержание некоторого единства, а его части начинают самостоятельное существование и могут отличаться одна от другой.) таких феноменов, как "превращенная форма" и "ложное сознание". Применяя эти понятия, К. Маркс сумел интегрировать явления общественного и индивидуального сознания в систему социальной деятельности. В применении к идеологическим отношениям он интерпретировал "ложное сознание" не как индивидуальное заблуждение, а как общественно необходимую видимость отношений, воспроизводящуюся в представлениях субъектов.

  В современном  обществе, технологически нацеленном на результат, а не на цели и смыслы, нет места идеологической критике  в марксовом понимании. С исчезновением внешней структурированной реальности информационная критика должна быть заключена внутри самой информации. Другими словами, теперь критика не может быть трансцендентной, она должна стать эмпирической. Критика и тексты критической теории становятся элементом всепоглощающей информационализации. Критические тексты превращаются в культурный феномен, в часть глобальной информации и медиа, в объект интеллектуальной собственности, используемый с меньшей, чем прежде, степенью рефлексии. 
 
 

  ВЫВОДЫ: 

1. В современном  обществе роль идеологии взяла на себя информация
2. В современном обществе включенность человека в информационные потоки, приводит к его электронной несвободе
3. Основная черта сегодняшней виртуализации нашего жизненного опыта становится рефлексивная дистанция, препятствующая полной вовлеченности субъекта в реально существующее пространство

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  ИСТОЧНИКИ:

   

 1. Журналист, политолог АЛЕКСАНДР БОЖКО WWW.UA-PRAVDA.COM 

2. ИДЕОЛОГИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА:ВЕКТОРЫ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ ПРОГРАММЫ. Автор: Н.П. Лукина. Томский государственный университет. ОТКРЫТЫЙ 
МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЙ ЭЛЕКТРОННЫЙ ЖУРНАЛ "ГУМАНИТАРНАЯ ИНФОРМАТИКА". Выпуск 2.