Анализ маргинальных слоёв транзитивного российского социума

Исследовательские позиции Парка определяет созданная им "классическая" социально-экологическая теория. В ее свете общество представляется как организм и "глубоко биологический феномен", а предмет социологии — образцы коллективного поведения, формирующиеся в ходе его эволюции. Согласно этой теории, общество, помимо социального (культурного) уровня, имеет так называемый биотический, лежащий в основе всего социального развития. В концепции "маргинального человека", предложенной Парком, биотический уровень и основанный на нем экологический порядок становятся важными теоретическими предпосылками[6, c. 58].

В экологическом порядке выделяется макроуровень (пространственное расположение институтов) и микроуровень (способность человека передвигаться, пространственное взаимодействие, миграция). Таким образом, основой экологического порядка является миграция как коллективное поведение.

По мнению ученого, социальные изменения основаны на глубинных, биотических преобразованиях и связаны прежде всего с физической, пространственной (а затем и социальной) мобильностью. Социальные перемещения, изменения социоэкономического статуса являются предметом теории социальной дистанции; исследования культурной мобильности и позволили Парку сформулировать понятие маргинального человека .

В его теории маргинальный человек предстает как иммигрант; полукровка, живущий одновременно "в двух мирах"; христианский новообращенный в Азии или Африке.

Главное, что определяет природу маргинального человека — чувство моральной дихотомии, раздвоения и конфликта, когда старые привычки отброшены, а новые еще не сформированы.

Это состояние связано с периодом переезда, перехода, определяемого как кризис. "Без сомнения, — отмечает Парк, — периоды перехода и кризиса в жизни большинства из нас сравнимы с теми, которые переживает иммигрант, когда он покидает родину, чтобы искать фортуну в чужой стране. Но в случае маргинального человека период кризиса относительно непрерывный. В результате он имеет тенденцию превращаться в тип личности".

И далее он замечает, что в природе маргинального человека "моральное смятение", которое вызывают культурные контакты, проявляет себя в более явных формах; изучая эти явления там, где происходят изменения и слияние культур, мы, поясняет ученый, можем лучше изучать процессы цивилизации и прогресса.

Парк приходит к выводу о том, что маргинальная личность воплощает в себе новый тип культурных взаимоотношений, складывающихся на новом уровне цивилизации в результате глобальных этносоциальных процессов. "Маргинальный человек — это тип личности, который появляется в то время и том месте, где из конфликта рас и культур начинают появляться новые сообщества, народы, культуры[7, c. 89].

Судьба обрекает этих людей на существование в двух мирах одновременно; вынуждает их принять в отношении обоих миров роль космополита и чужака. Такой человек неизбежно становится (в сравнении с непосредственно окружающей его культурной средой) индивидом с более широким горизонтом, более утонченным интеллектом, более независимыми и рациональными взглядами. Маргинальный человек всегда более цивилизованное существо".

Таким образом, первоначально рассмотрение проблем маргинальности связано с "культурологическим подходом" Роберта Парка, давшим немало плодотворных идей современным исследователям.

Идеи Парка была подхвачены, развиты и переработаны другим американским социологом — Эвереттом Стоунквистом в монографическом исследовании "Маргинальный человек" ( 1937 г .). С его именем чаще всего связывают окончательное закрепление и легитимацию концепции маргинальности в социологии.

Стоунквист описывает маргинальное положение социального субъекта, участвующего в культурном конфликте и находящегося "между двух огней". Такой индивид находится на краю каждой из культур, но не принадлежит ни одной из них. В качестве образцов подобного поведения Стоунквист исследует расовые гибриды (англо-индийцев, капских цветных Южной Африки, мулатов в Соединенных Штатах, цветных Ямайки, метисов Бразилии и др.), культурные гибриды (европеизированных африканцев, денационализированных европейцев, иммигрантов и т.д.). Объектом внимания Стоунквиста становятся типичные черты подобной личности и проблемы, связанные с ее неприспосабливаемостью и приспосабливаемостью, а также социологическое значение маргинального человека. Он рассматривает маргинального человека как ключевую личность (key-personality) в контактах культур[8, c. 54].

Маргинальная среда — это область, где две культуры переплетаются и где осваивающая пространство культура комбинирует, объединяет особенности обеих культур. И в центре этого переплетения — маргинальный человек, борющийся за то, чтобы быть лидирующей личностью "между двух огней".

Стоунквист определяет маргинального человека в терминах личности или группы, которые движутся из одной культуры в другую, или в некоторых случаях (например, в результате женитьбы или через образование) соединяются с двумя культурами.

Он находится в психологическом балансировании между двумя социальными мирами, один из которых, как правило, доминирует над другим. Так же, как и Парк, сосредотачиваясь на описании внутреннего мира маргинального человека, Стоунквист применяет следующие психологические характеристики, отражающие степень остроты культурного конфликта:

-дезорганизованность, ошеломленность, неспособность определить источник конфликта;

-ощущение "неприступной стены", неприспособленности, неудачливости;

- беспокойство, тревожность, внутреннее напряжение;

- изолированность, отчужденность, непричастность, стесненность;

- разочарованность, отчаяние;

- разрушение "жизненной организации", психическая дезорганизация, бессмысленность существования;

- эгоцентричность, честолюбие и агрессивность .

Исследователи отмечают близость его характеристик "маргинального человека" и определенных Дюркгеймом характерных черт общества, находящегося в состоянии аномии, как следствия разрыва социальных связей. Однако Стоунквиста, признававшего, что в каждом из нас множество социальных двойников, что дает основание ассоциации с маргинальностью,

Стоунквист выделял три фазы эволюции "маргинального человека":

-индивид не осознает, что его собственная жизнь охвачена культурным конфликтом, он лишь "впитывает" господствующую культуру;

- конфликт переживается осознанно — именно на этой стадии индивид становится "маргиналом";

- успешные и безуспешные поиски приспособления к ситуации конфликта.

В дальнейшем концепция маргинальности была подхвачена "бесчисленным количеством социологов" и, принятая как должное многими, часто критикуемая за отсутствие научного ригоризма, стала "эластичной" . В 40 — 60-е годы она особенно активно разрабатывалась в американской социологии. Проблема маргинальности больше не ограничивается культурными и расовыми гибридами, как у Стоунквиста. Сама теория Стоунквиста подверглась критике[9, c. 89].

Например, Д. Головенски считал понятие "маргинальный человек" "социологической фикцией". А. Грин утверждал, что маргинальный человек это всеобъемлющий термин (omnibus term), который, включая все, не исключает ничего, и поэтому должен употребляться осторожно и только после того, как его параметры определены.

Обзор истории и развития термина «маргинальность» в западной социологии позволяет сделать следующие выводы. Возникнув в 30-е годы в США как теоретический инструмент для исследования особенностей протекания культурного конфликта двух или более вступающих во взаимодействие этнических групп, концепция маргинальности утвердилась в социологической литературе и в последующие десятилетия в ней обозначились различные подходы.

Маргинальность стала пониматься не только как результат межкультурных этнических контактов, но и как следствие социально-политических процессов.

В результате достаточно четко выделились совершенно различные ракурсы понимания маргинальности и связанных с этим комплексов причинно-следственных процессов. Их можно обозначить ключевыми словами: "промежуточность", "окраинность", "пограничность", по-разному определяющих основные акценты в изучении маргинальности.

1.2 Маргинальные процессы в дореволюционной России

Процесс маргинализации идет по двум векторам:

1 «определение» выносится обществом в отношении других индивидов и групп, являющихся нетипичными либо предлагающими иные интерпретации реальности;

2 «самоопределение» индивидов и групп как маргиналов.

Маргинальность извне: приписывается обществом. Данные процессы описываются через термины «маркирование нетипичности», «навешивание ярлыков». Общество приписывает индивиду, группе, явлению статус «маргинальных», что означает возведение барьеров для интеграции чужаков в социум.

Мысль, что отклонение создается обществом , достаточно распространена в современной социологической традиции. «Социальные группы создают отклонение, создавая правила, нарушение которых составляет отклонение, применяя эти правила к отдельным индивидам и наклеивая на них ярлык аутсайдеров »[10, c. 89].

Общество всегда находится в непрерывном социальном движении, пребывая в состояниях покоя и изменения. В движении относительно не только состояния покоя, но и состояние изменения. Транзитивное общество есть общество в состоянии изменения. Пребывание общества в состоянии изменения формально характеризуется двумя параметрами: метрикой (длительностью) и вектором (направленностью).

Длительность изменения выражает меру бытия общества. Направленность изменения определяет топику общества – степень его реальности в череде перемен.

Одна из возможных интерпретаций транзитивности российского общества состоит в фиксации не только историко-временного, но и территориально-пространственного измерения переходности социального организма[11, c. 98] .

Территориальная локализация социального организма является всего лишь временным оседанием, прикреплением к некоторой ресурсной базе между последовательными изменениями состояний. Истощение ресурсной базы ведет к смене внешней основы существования общества. Так возникает принудительный номадизм.

В этнокультурном континууме российского сообщества стационарный социальный организм представляет собой пункт транзита, соединяющее и промежуточное звено между смежными обществами. В сети социального обмена развивающийся социальный организм российского общества оказывается «транспортным узлом», перекрестком, находящимся в перекрестье магистралей направленных социальных воздействий.

Россия является типичным примером транзитивного общества данного типа. Размышляя об исторической специфике российского общества, П. Я. Чаадаев в «Философических письмах» писал: «Оглянитесь кругом себя. Разве что-нибудь стоит прочно на месте? Все – словно на перепутьи. Ни у кого нет определенного круга действия, нет ни на что добрых навыков, ни для чего нет твердых правил, нет даже и домашнего очага, ничего такого, чтобы привязывало, что пробуждало бы ваши симпатии, вашу любовь, ничего устойчивого, ничего постоянного; все исчезает, все течет, не оставляя следов ни вовне, ни в вас. В домах наших мы как будто в лагере; в семьях мы имеем вид пришельцев; в городах мы похожи на кочевников, хуже кочевников, пасущих стада в наших степях, ибо те более привязан к своим пустыням, нежели мы – к своим городам».

Характерной чертой современного этапа развития российского общества является восприятие реальности как виртуальной. Формируется виртуальный социальный мир. Стоит обратить внимание на коммуникационную природу виртуальности. Виртуальными является не столько сами явления, сколько природа коммуникации между ними и отношение к ним[12, c. 89].

В трансформационном российском обществе возможен парадокс, при котором изменения могут не сопровождаться изменениями. Неупорядоченные изменения, с противоположным содержанием, взаимно друг друга гасят, вызывают нединамичный процесс.

Такого рода изменения могут описываться в рамках теории хаоса. Однако, если хаос и абсурд рассматриваются как закономерные явления - это хаос другого качества. Его нет необходимости преодолевать, а необходимо учиться жить в условиях хаоса.

В процессе адаптации и обучения формируется новый класс людей. Трансформация происходит на личностном уровне и трансформационный личность способна жить в условиях хаоса и абсурда, когда в обществе нет следования к определенной цели и оно обречено постоянно трансмутироваться.

Эти изменения происходят не извне, а изнутри, детерминировано новой ментальностью человека с виртуальным сознанием. Человек обнаруживает способность оперировать с мнимой реальностью как с настоящей.

Ментальность современного человека обусловлена тем, что для трансформационного общества характерен нормативный плюрализм. Это состояние, при котором происходит изменение социальных и культурных норм на основе постоянно - динамично и ситуативноменяющихся моделей рациональности. Нормы - различны в разных ситуациях, в разных обстоятельствах.

Трагическая сущность нашего времени в тотальном несоответствии объективных условий жизнедеятельности и ментальности значительной части общества.