Современные международные отношения: координаты перемен

     В современных международных отношениях достаточно ччтко прослеживается тенденция  замены права силы силой права. Без  такой смены ориентиров в деятельности основных субъектов мировой политики не может реализоваться концепция неконфронта-ционного развития, в свою очередь, единственно могущая стать

     основой единого для всего ^еловечесива  полицентри^ного мирового порядка. Между  тем практика международной жизни  демонстрирует как примеры нового прочтения, нового проявления силы, так и рецидивы старой практики силовой политики. Как справедливо отмечал в статье Т1еяойость "национального" интереса" $.Фукуяма, в начальные периоды промышленной революции прошлого "мощь государства в основном определялась территорией» ресурсами и населением. Было естественным для того времени, чтобы борьба в мире шла за обладание именно этими вещами... Однако в условиях современной постиндустриальной глобальной экономики основной источник добавленной стоимости заключается в технологических нововведениях и человеческом материале... Природные ресурсы, численность населения и размеры территории играют крайне незначительную роль для способности современной экономики производить огромные объемы материальных благ... Сегодня основной "национальный интерес" буквально любой страны заключчется в поддержании уровня роста производительности труда и дохода на душу населения. Физическаяябезопасность и открытая экономическая система мира являются необходимыми предпосылками достижения этого, однако такого рода задачам в действительности и будет препятствовать продолжение классического накопления сил в форме накопления вооружений или территорий".

     Все здесь правильно и может быть квалифицированно как закономерности проявления "национального" интереса в эпохи индустриализма и постиндустриализма, но в ход рассуждений Фукуя-мы вкралась явная ошибка. "Мощь государства" в постиндустриальной трактовке никак не может быть применена к "любому государству", так как большая часть современного мира лишь находится на подступах к этой стадии развития и, здраво рассуждая, логичнее предположить, что в международных отношениях современности сосуществуют и сталкиваются два проявления, две трактовки силы государства. Более последовательную позицию в данном вопросе занимая американский экс-президент Р.Никсон, который в недавно изданной книге отметил, что в системе международных отношений возникли новые, но и проччо сохраняются старые черты, что "в воп-

     росах политики и безопасности экономическая  мощь не может играть роль геополитического рычага" и "экономика остается лишь одной из величин в уравнении, которым определяется сила государства на мировой арене".

     Сила, в том числе военная сила, продолжает оставаться важнейшим фигурантом международных  отношений, но в двигающемся к  постиндустриализму мире значительная ее часть поставлена под контроль мездународного права, что придает устойчивость мировому правопорядку, в то время как определенная часть силовой энергии расходуется в драматических выбросах дикости и примитивизма, сопровождающих вовлечением в мировой модернизационныы процесс тех или иных "медвежьих углов" планеты, в проявлениях государственного эгоизма некоторых стран, в коллизиях, связанных с тем, что осознание происходящих в мире перемен отстает от их динамики и многие страны по инерции продолжают играть старые роли в новой обстановке или же механически экстраполируют эти роли на будущее.

     Как бы там ни было, но обозримая перспектива  развития мира - не ненасильственный мир, а мировой правопорядок, способный  создать надежную систему контроля над насилием, прежде всего в его вооруженных формах, ввести насилие в более цивилизованные, рациональные, социально нравственные формы, чтобы использовать их в общечеловеческих интересах. Иными словами, пишет Н.Косолапов, - "спасение" насилия как одного из способов существования, как незаменимого пока средства регулирования многих общественных процессов, явлений, отношений требует отказа от крайних форм насилия и в национальном, и в международном масштабах".

     По-новому в складывающейся системе международных отношений проявляется и проблема международной безопасности. В недалекие времена   биполярности мира международная безопасность рассматривалась авторами книги "Проблемы военной разрядки", изданной в Москве в 1981 г., как состояние международных отношений, при котором создаются условия, необходимые для существования и функционирования государств при обеспечении их полного суверенитета, политической и экономической независи-

     мости, отпора военно-политическому нажиму и агрессии, их равноправних отношений с другими государствами. Вместе с тем международная безопасность - это политика, способствующаяясозданию эффективных гарантий мира как для отдельного государства, так и для регионов, и для всего мира. Прошло немногим более 10 дет с момента формулирования типичного для советской историографии этой проблематики определения, а кардинально изменившиеся условия международной жизни оспаривают практически все исходные моменты приведенного определенияямеждународной безопасности. Это и упор на государство, защиту его прав, претензий, это и требование неограниченного суверенитета как реального выражения независимости, что давно уже стад"? анахронизмом, это и постудиро-вание непременного мира, не дающее ответа на вопросы, как остановить агрессию, как пресечь кровавое насилие? В наше время международная безопасность как состояние нс-войни в отношениях между государствами постепенно трансформируется во внутреннюю безопасность человечества. Если раньше государство, добившееся внутренней стабильности, могло быть уверено, ччо сможет постоять за себя вовне, то сейчас международная сфера способна сломать любое государство или наоборот, стать фактором поддержания его внутренней безопасности, по каким-либо причинам не достижимой иными средствами. Происходит размывание границ между внутренней и международной безопасностью отдельного государства, а проблема международной безопасности превращается в объект и предмет заботы всего человечества, разрешаясь в той иди иной степени и на тот или иной срок в глобальной системе.

     Со  сходом с исторической арены биполярной системы международных отношений на первых порйх создалась иллюзия, что все локальные и региональные конфликты, испытывавшие на прочность меящународную безопасность, прекратятся сами собой. В действительности же изменились лишь общие международные условия, в которых традиционные причины конфликтов пополнились новыми мотивами, связанными с особенностями модерниза-ционних процессов. Возникающие в этой связи конфликты можно

     типологизировать  следующим образом:

     а) конфликты между зарождающимися региональными центрами модернизации по вопросу о лидерстве (ирано-иракский конфликт, вторжение Ирака в Кувейт);

     б) конфликты между развитыми постиндустриальными  странами и новыми центрами  модернизации "Юга" отвергающими перспективу  быть их периферией (конфликт США с Ираком);

     в) конфликты на рубежах взаимодействия различных культур, которые далеко не всегда совпадают с государственными границами. В Африке такой рубеж  меящу арабизированным севером  континента и собственно африканскими культурами проходит по территориям бывшей Испанской Сахары, Чада, Судана, Эфиопии, которые  стали "горячими точками". В Азии он разделяет арабские страна и Израиль, проходит по территориям Афганистана, Пакистана, Индии, Тибета. В Европе в этом смысле "повезло" бывшей Югославии, на земле которой проходили границы славянского, исламского миров, рубежи западноевропейской культуры (Словения, Хорватия). Для обширных районов современного мира межэтнические и культурологические конфликты - не реликт средневековья, как это было бы для Западной Европы, если бы, например, аквитанцы или бретонцы решили вспомнить, что они-не французы. Это - реальность многих стран на разных континентах, втягивающихся в процесс модернизации, разрушающей традиционные уклады жизни, вырывающей массы людей из патриархального бытия, что, в свою очередь, порождает известные формы защитной самоидентификации, чаще и проще всего приобретающей привычный, клановый, этнический характер или религиозную окраску. При этом происходит возрождение обычаев и традиций, а соответственно и интересов, и форм поведения, казалось бы ушедших далеко в прошлое. Далее, это - продукт форсирования демократизации традиционных обществ (скажем, попытки выбирать главу государства в обществе, где до этого преобладала траЙба-листская организация, неизбежно приведет к межплеменным столкновениям).  Наконец, это - итог активизации связей между ранее изолированными, практически автаркично развивавшимися регионами, где общение с "чужаками" скорее служило не взаимодопол-

     няющему развитию, а создавало и создает, в силу соответствующей традиции, новые трения (86).

     В этой связи перед складывающейся новой системой международных отношений  встает целый ряд трудноразрешимых задач. Объективно невозможно- осуществлять постоянные полицейские меры в множащихся очагах конфликтности (в той мере, в какой эти очаги находятся внутри отдельных государств такие меры вступают в противоречие с принципами меящународного права, охраняющего государственный суверенитет), трудно, если не невозможно блокировать воздействие факторов, разрушающих традиционную государственность, равно как и крайне сложно предотвращать попадание в "горячие точки" современного оружия. Опасно и бездействие мирового сообщества в таких случаях, питаемого надеждой на то, что конфликты "выгорят" и прекратятся сами собой. Ясно, что здесь требуются нестандартные решения глобального масштаба, затрагивающие сами основы миро-порядка, причем любая оттяжка таких решений чревата большими опасностями для всего человечества. Дело в том, что и развитые постиндустриальные страны Запада начинают сталкиваться с очень серьезными проблемами культурологических вызовов. Массовые миграции из зон нестабильности, которые лишь незначительно сдерживаются жесткой иммиграционной политикой, способны взорвать этническую однородность Западной Европы, обострить и без того напряженные этнорасовые отношения в США. Опыт последних десятилетий показывает, что если удельный вес мигрантов ниже "критической массы" (как правило, это 5-7 процентов от численности автохтонного населения), второе-третье поколение эмигрантов в основном ассимилируется доминантной культурой. Если же доля мигрантов выше, то формируются достаточно стабиль-нме очаги культур .этнического меньшинства, носители которой вступают в борьбу за признание самобытности своих интересов  -

     В современной полицентричной системе  международных отно-здений появляются и признаки изменения роли основного  их субъекта - государств. Конечно, вряд ли стоит соглаваться с теми учеными-международниками, которые объявляют "державную" концепцию международных отношений безнадежно устаревшей, что миро-

     порядок, базирующийся на принципе государственного суверенитета, может стать своего рода "смирительной рубашкой" для  дальнейшего развития человечества.

     С наступлением постиндустриализма, по всей видимости, завершается большой исторический цданг, когда государственность и цивилизация шли "рука об руку", а возвышение государства служилой показателем подъема цивилизации. Государство-нация в новых условиях уже не способно творить историю, а история если и нуждается в нем, то только лишь как в одном из своих механизмов, не более того. Но это отнюдь не означает, что уже сегодня или в ближайшем сколько-нибудь обозримом будущем система международных отношений потеряет свое "державное" измерение, а национальное государство уйдет с политической арены человечества. Изменятся его роль и функции, место в жизни планетарного социума, оно превратится в один из многих сложных субъектов единой цивилизации, но вряд ли исчезнет до тех пор, пока живы будут различные этносы и нации.

     Становление современной полицентричной системы  международных отношений - процесс  сложный и противоречивый. Уже  сейчас ясно, что миропорядок, к которому мы идем, по крайней мере на первых порах, необязательно будет более стабильным и безопасным, чем в период биполярности. Как дипломатично отмечал Э.Т.Агаев, один из руководящих работников МИД Российской Федерации, с распадом конфронтационной системы обеспечения глобальной безопасности произошла определенная "разбалансировка меящународных отношений", когда "ослабление военно-силового компонента обеспечения стабильности на глобальном уровне, при всей положительности этой тенденции, привело к относительному повышению роли других факторов поддержания безопасности (экономическим, гуманитарным, экологическим и др.), формы регулирования которых мировым сообществом оказались недостаточно разработанными".

     Человечество  делает только первые шаги в историческом пространстве, где может найти  себе достойное место для самоидентификации, выбрать собственный путь развития каждый на-

     род, каждая страна, каждой отдельный человек, ^о? новкй мир предполагает национально-государственный, расово-этнический, социально-экономический, социокультурный, религиоз-ннй, политический и все иные формы общественного  плюрализма. Человечество только начало осваивать науку регулирования. собственного развития. Ему еще предстоит создать и отладить необходимые для этого механизмы глобального травления. В созидательных деяниях конца XX столетия начинается век XXI,

     ЛИТЕРАТУРА

     Система, структура и процесс развития современннх

     международных отношений. М., 1984. Международнае  отношения  после второй мировой войны,

     Т. 1-3. М., 1987.

     Актуальнне  проблемы деятельности международнкх  организаций, М., 198S. Конституциональные о он э вы вкептней политики СССР и

     международное право. М., 1985.

     М.,

     Алпровитц Т. Атомная дипломатиях Хиросима и Потсдам. 1968.

     Исибаси М. Невооруженный нейтралитет, М., 1984. Морозов Г.И. Международные организации. М., 1974» Поздняков Э.А. Системний  подход к международнъш отношениям. М., 1976.

     Проблемы  военной разрядки. М., 1981, Фулбрайт Дж. У. Самонадеянность силы, М», 1967. Шахназаров Г.X. Грядущий миропорядок. М, 1981. Бабак  В. А. Глобальные вызовы внешней политике США //