Национализм в мировой политике

Национализм в мировой политике                   Национализм как идеология и политика играл исторически прогрессивную роль в становлении национальных государств, в разрушении колониального мира после второй мировой войны. Однако в ХХ веке национализм деструктивный, разрушительный, сопровождающийся ненавистью к чужому в виде нацизма и разного рода милитаризмов, сепаратизмов и шовинизмов отодвинул на второй план национализм творческий, созидательный. Направленный против других народов, такой национализм несет угрозу не только для “противника”, но и для собственного общества, поскольку “идолопоклоннически” превращает национальность в верховную и абсолютную ценность (Н.А. Бердяев), которой подчиняется вся жизнь, культивирует чуть ли не зоологическое отношение к человеку при попытке выработать и сохранить “чистую расу”. Националистические “вывихи” в политике и организации социальной жизни превратили национализм в “чуму ХХ века”, придал этому понятию устойчиво негативное содержание. В научной литературе и политической практике стали проявляться тенденции неприятия этого социального феномена как пережитка прошлого, не вписывающегося в процессы современного мирового развития, деформирующего, искажающего, тормозящего его. Вместе с тем появилось желание раз и навсегда “решить” весь комплекс социально-политических вопросов, относящихся к межнациональным отношениям, что для ряда стран обернулось настоящей катастрофой.

     Национализм демонстрирует необыкновенную живучесть  и в наш век глобализирующегося мира, где объективные процессы срастания человечества в единый организм вроде бы не оставляют ему места и когда просвещенная современность пытается отвергать, вопреки реалиям мирового развития, его способность позитивно влиять на историю людей. Для науки и политики важно знать: является ли национализм только лишь реликтом истории, злой тенью прошлого в современном меняющемся мире, или же человечество продолжает нуждаться в его цивилизованных формах для обеспечения благоустроенных апартаментов для всех народов мира в ближайшем или более отдаленном будущем; кто прав: Энтони Смит, считающий, что “национализм сегодня представляет собой легитимизирующий принцип политики и создания государств”, что “никакой другой принцип не пользуется сопоставимой лояльностью человечества”, или же Фазиль Искандер, для которого национализм также нелеп, как “геометрия для блондинов”, позволяющая “сбросить шлак отрицательных эмоций”¹? Для более или менее аргументированного ответа на этот вопрос придется обратиться к анализу того, что скрывается за:

     а) понятиями нации, нации-государства;

     б) феноменом национализма;

     в) ролью, которую нации и национализм  играли и играют во внутренней и  в международной политике,

     г) спецификой и тенденциями современного мирового развития;

     д) абрисами той исторической эпохи, в которой происходит становление постиндустриальной цивилизации человечества.

     I. Основные подходы в трактовке наций. Исторически термин “нация” (от лат nascor – рождаться, natio – племя) использовался еще в Древнем Риме для обозначения небольших народов. При этом он применялся наряду с термином греческого происхождения “этнос”, обозначавшим племя (общность людей), объединенных родством, сходством, языком и территорией. Впоследствии “нация” в основном стала употребляться для характеристики результата слияния нескольких этносов, произошедшего в результате миграции, захвата территории или объединения земель. В разных ситуациях термин “нация” может означать и этническую общность, и все население государства, а в английском языке он может еще и характеризовать государство. Такое положение привело к тому, что в трудах некоторых современных научных школ и даже международных документах понятия “нация” и “этнос” используются как синонимы. Современное понимание нации, непосредственно связываемое с государственностью и гражданской идентичностью, родилось во времена Французской революции XVIII века и отражало начавшийся процесс формирования национального самосознания. Наряду с развитием теоретических представлений, признающих нацию в качестве специфического и весьма значимого политического актора, существуют и точки зрения, согласно которым нация является выдумкой, фикцией. К. Поппер и его последователи², в России группа современных ученых (В. Тишков, Г. Здравомыслов) рассматривают нацию в качестве метафорического отображения этнокультурной реальности.

     Несмотря  на обилие теоретических трактовок  нации в социально-политической мысли, в настоящее время можно  говорить о преобладании двух основных теоретических подходов к ее пониманию. Приверженцы первого рассматривают  нацию в качестве результата сознательной деятельности того или иного субъекта – интеллектуальной элиты, культивируемой государством солидарности и т.д. Эрнест Геллнер, Эрик Хобсбаум считают, что нации своим происхождением обязаны деятельности государства. Такое понимание нации утверждало формулу “один народ – одна территория – одно государство”, которая служила ориентиром формирования национальной государственности в Европе XIX века, но на деле возникавшие государства в большинстве своем были полиэтничными.

     Другой  образец идеи и практики формирования нации исходил из ее признания в качестве органической общности, спаянной общей для людей культурой. Здесь на первый план выдвигались язык, традиции и обычаи, акцентирующие внимание на общности происхождения, факторах кровного родства, в связи с чем нация может быть охарактеризована как объективно сложившаяся общность людей, которая обладает вполне определенными интересами и существование которой не зависит от чьих либо сознательных действий. Для Отто Бауэра, известного немецкого ученого второй половины XIX в., нация представляла собой группу лиц, характеризующихся “общностью территории, происхождения, языка, нравов и обычаев, переживаний и исторического прошлого, законов и религии”. Макс Вебер, в свою очередь, рассматривал нацию как анонимное сообщество людей, принадлежащих к одной культуре. При таком понимании консолидация нации происходила по мере овладения и осознания людьми групповых ценностей в качестве ведущих ориентиров, систематизирующих их видение мира. Предполагалось, что даже представители различных этносов, освоивших и руководствующихся одной и той же системой ценностей, могут рассматриваться как представители одной нации³.

     В рамках этого подхода создал свою оригинальную теорию этногенеза Лев  Николаевич Гумилев. Он предложил рассматривать этнические общности с точки зрения наличия в них двух форм движения – биологической, включавшей в себя воздействие географического ландшафта, культурных факторов, взаимоотношений с соседями, и социальной, предполагающей наличие особого источника развития. Под ним подразумевалась пассионарность, проявляющаяся в концентрации человеческой энергии и в поведении конкретных людей, задающих тон и направление развития данной общности. “Люди объединяются по принципу комплиментарности, - писал он. – Комплиментарность – это неосознанная симпатия к одним и антипатия к другим. Внутриэтническая комплиментарность, как правило, полезна для этноса, является мощной охранительной силой. Но иногда она принимает уродливую, негативную форму ненависти ко всему чужому; тогда она именуется шовинизмом.

     Особая  позиция сложилась в марксизме, интерпретировавшем нацию как специфическую общность, обладавшую вторичным по отношению к классам значением, а национальный вопрос представлявшем в качестве составной части классовой борьбы в период капитализма. Место той или иной нации в жизни общества определялось в зависимости от степени ее политического самоопределения. Соответственно национальные общности подразделялись на те, которые способны к государственной организации (собственно нации) и те, которые еще не готовы к такого рода организации собственной жизни (народности). В советской обществоведческой традиции под нацией чаще всего понимали определенную ступень в развитии народа (этноса), историческую общность, результат развития капиталистических общественных отношений, приводящих к экономическому, территориальному, культурному, языковому и социально-психологическому единству определенной совокупности людей, стремящихся обеспечить интересы своего дальнейшего независимого развития с помощью обособленного национального государства⁴.

     Современная отечественная литература по национальным вопросам склонна разделять вывод  о том, что все многолетние  дискуссии о содержании термина  “нации” оказались малоплодотворными. “До сих пор, - пишет профессор В.А. Тишков, - наша обществоведческая мысль пытается найти новую дефиницию взамен известной формулировки (И.В. Сталина – авт.). А может быть, выход их теоретического тупика – в отказе от термина “нация” в его этническом значении и сохранении того значения, которое принято в мировой научной литературе и международной политической практике, то есть нация – это совокупность граждан одного государства? В самом деле, ООН объединяется не как этно-нации, а как нации-государства. Это нормальный подход, приемлемый для большинства населения мира”⁵. Отечественные авторы стали разводить понятия нации и этноса, подчеркивая, что первое шире второго: нация – это не обязательно люди одного этнического происхождения, а все те, кто относится к данному государству как к своей родине. “Нация, - отмечает В.Б. Иорданский, - не просто исторически особая форма развития этноса, но и в некотором роде его диалектическая противоположность”. Этнос как форма существования социума складывался в глубине веков. Когда же “в ходе социальных революций, - поясняет ученый свою мысль, - вчерашние подданные, отчужденные от дел страны, превращаются в полноправных граждан, распоряжающихся ее судьбами, тогда и происходит метаморфоза этноса в нацию.

     Узко  этнический подход к нации подвергается сомнению, подчеркивается важность общесоциологического взгляда. “Прежде всего нация, - утверждает В.Б. Иорданский, - это внутренне противоречивое, динамичное, демократическое сообщество граждан, этнически зачастую неоднородное, но группирующееся вокруг одного этноса; обладающее принятым в качестве средства внутринационального общения национальным языком при локальном распространении других языков; лишенное в ряде случаев собственного пространства, однако чаще всего располагающее национальной территорией, которая включает анклавы, заселенные другими национальностями, и образует анклавные вкрапления на чужой территории; создающее культуру, представляющую органический сплав культур, сплотившихся в сообществе народов”⁶. В отечественной научной литературе находит свое отражение сложное сосуществование двух понятий нации - как согражданства (гражданской нации) и нации как этнической общности (культурной или этнонации). В России на основе доктрины “многонационального народа” и практики этнического федерализма культурные нации обладают политической и эмоциональной легитимностью. Но и в Российской Федерации, и в большинстве постсоветских государств понимание необходимости перехода на позиции идеологии гражданской нации начинает утверждаться наряду или вместо этнического национализма титульных наций (в России – на уровне регионов), который продолжает сохранять мощные позиции в общественно-политическом дискурсе и служит средством обеспечения приоритетного доступа к власти. Р.Г. Абдулатипов связывает нацию с этносом, описывая ее как совокупность людей, ощущающих и осознающих этническое родство, использующих “политическую организацию, называемую государством”, для обеспечения собственного выживания⁷.

      В странах Запада сложившаяся концепция  понятия “нация” признает единственно законным определение национальной принадлежности как гражданства, все остальные способы национальной идентификации относятся к личной компетенции каждого индивида. Под нацией как согражданством понимается “совокупность граждан, демократически управляющих своим государством и имеющих равные права, не зависящие от цвета кожи, языка, религиозных убеждений, происхождения или обычаев бытового поведения”⁸. Становление таких наций совпадает с возникновением гражданского общества. В ходе и в результате этого процесса этнические различия между подданными одного и того же государства становятся фактором менее значимым, чем, например, различия экономические. Государственное устройство нации, понимаемой как согражданство, может иметь целый ряд вариантов, но, как показывает мировой опыт, оно не предполагает административно-территориальных единиц, образуемых по этническому принципу.

      В зависимости от того, с какими фундаментальными сторонами жизни людей связывается  возникновение нации как общественного  феномена, какими критериями обусловливается ее бытие, какие ценности структурируют ее внутреннюю жизнь и лежат в основе отношений с другими нациями зависят направленность и содержание ее политической доктрины, обычно связываемой с понятием национальной идентичностью. Известно, что историю любой страны делают люди, которые в своем поведении руководствуются, среди прочего, и представлениями о самих себе, о том. к чему они призваны, чему служат, что должны из себя представлять, над чем работать, чего добиваться. Можно утверждать, что человек постоянно всей жизнью приводит в соответствие свой идеальный образ (чем он хочет быть или хотя бы казаться) и свое фактическое состояние (точнее, то, что чем он себя считает в настоящее время), ликвидируя несоответствие между ними. В этом поле жизненного напряжения на уровне всей нации и действует национальная идентичность, задавая вектор национального развития. Национальная идентичность – это заданный национальным мировосприятием и национальной историей, определяемый основной идеей, которой живет нация в данную историческую эпоху и потому приемлемый для большинства ответ на вопрос о сущности своей нации, ее месте, роли и задачах в мировой истории и идеальных формах ее существования. Национальное государство более или менее корректно переводит эти идеальные формы на язык политики как искусства возможного в конкретных условиях реального мира.

      2. Нации-государства: прошлое, настоящее и будущее. Практически во всех случаях понятие нации связывается с государством, которое возникает как результат национального самоопределения. Оно квалифицируется А.Д. Богатуровым как “реализация этносом природного инстинкта к приобретению максимально благоприятного положения по отношению к окружающей среде, главнейшими образующими которой являются другие этносы, их государственные образования, а также природные ресурсы”. Ученый подчеркивает, что в данном случае речь действительно идет не об оптимальных, а именно о максимально благоприятных условиях, о стремлении к избыточности национального самоутверждения (иначе говоря, к экспансии за счет других народов и этносов), что изначально предопределяет конфликтную природу межнациональных отношений⁹.