Идеология международного бизнеса

Идеология «глобального управления»: от утопий к практике (№9-2011) 
Войтоловский Федор  
 
 
 

Идейно-политические истоки

Идеи об институтах, действующих  над суверенитетом государств или  заменяющих их функции и полномочия, всегда базировались на универсалистских гипотезах о достижимости идеального международного порядка, подобного  порядку в обществе, и моделях  его осуществления. Вплоть до середины ХХ века авторы инициатив создания общемировых институтов управления и регулирования, как правило, ограничивали их компетенцию вопросами войны  и мира. В этом вопросе они предполагали безусловное верховенство высших институтов над персонифицированным суверенитетом  монархов и феодалов, а затем - суверенитетом  национальных государств. Проекты, выдвигавшиеся  на неофициальном уровне (мыслителями-одиночками или группами), как правило, мотивировались идеологическими императивами идеалистического характера, которые также вырастали  на соответствующем социально-экономическом  фундаменте. С XVII века развитие капитализма  в Европе, выплеснувшееся в колонии, стало здесь определяющим фактором. 

В докапиталистическую эпоху европейская  политическая мысль толковала управление, стоящее над суверенитетом, преимущественно  как «правление» высшего суверена (Папы или императора) над его  вассалами - королями и феодалами. Идеологические первоосновы концепции «вселенской  теократии» были сформулированы св. Августином, а также папами Григорием I и Николаем I1. 

С развитием капитализма, связанных  с ним идеологических течений (на начальном этапе сочетающих религиозные  и светские элементы, как, например, масонство) и формированием в  сознании правящих элит светских принципов  организации государства получило развитие иное понимание управления. Оно перестало рассматриваться  как «правление» и все более  приближалось по своему значению к  регулированию или направляющему  воздействию, легитимность которого строится на всеобщем согласии участников экономических  и политических отношений относительно полномочий осуществляющих его институтов2. 

Для всех идейных конструкций о  надгосударственном управлении и регулировании  характерны представления о том, что государство как носитель суверенитета не может и/или не должно быть высшей формой организации социально-политического  пространства. От проекта к проекту  в разные времена список таких  областей варьировался. Но в основе любого понимания желательной иерархии отношений в миропорядке, как  правило, лежит идея о том, что  отношения между государствами  должны подчиняться институтам, деятельность которых опирается на морально-этические, идеологические, правовые и политические императивы «высшего порядка», превосходящие  государственные. При этом в основном подразумевается, что такие нормы  носят всеобщий характер и разделяются  всеми или большинством участников отношений, что придавало концепции  наднационального управления идеологический характер.

С начала ХХ века господствующей идеологической основой формирования идей о наднациональном  регулировании международного экономического и политического взаимодействия в США и Западной Европе стал либерально-универсалистский институционализм. В основе этой идеологии лежит гипотеза о возможности обеспечения равных условий конкуренции между государствами, а также другими акторами экономической и политической жизни, ее регламентации и регулирования посредством формирования международных и наднациональных институтов. Однако правящие элиты ведущих держав вплоть до середины ХХ века были ограниченно заинтересованы в политическом конструировании системы международных отношений. 

На международном уровне вплоть до второй половины ХХ века мировая  экономическая система не могла  дать достаточных оснований для  формирования развитой и эффективной  международной институциональной  и правовой надстройки. Закономерно, что лишь после Второй мировой  войны с развитием экономической  интернационализации существенно  интенсифицировались процессы институционализации  международного экономического и политического  взаимодействия. Для этого возникли объективные основания - интенсифицировался рост торгово-экономических связей, формировался стабильный биполярный миропорядок. Идеи либерально-институционалистского универсализма оказали влияние на формирование системы ООН, которая была нацелена на предотвращение мировой войны и закрепление особых полномочий держав-победительниц, а также регулирование отношений между ними. 

Внутри Запада в 1940-1950-х годах  резкое экономическое и военно-политическое ослабление ведущих европейских  держав и установление над ними патроната  США, а также существование «советской угрозы» способствовали формированию наднациональных регулирующих финансово-экономических (Бреттон-Вудская система) и военно-политических институтов (НАТО). Эти же процессы положили начало европейской интеграции. 

С 1960-1970-х годов развитие внутрисистемных  международных взаимосвязей побуждало  элиты развитых стран к формированию более сложных идей о регулировании  международного взаимодействия, принципах  и инструментах его организации  и регламентации. Основу новых концепций  наряду с либеральным институционализмом составили и социал-реформистские идеи. Они уже оправдали себя на внутригосударственном уровне при восстановлении экономик стран Западной Европы после Второй мировой войны. 

В конце 1960-х - начале 1970-х годов  реформизм как тип политического  мышления и набор идеологических принципов впервые был выведен  за пределы применения в рамках одной  государственной системы и стал рассматриваться как подход к  преобразованию мировой экономики  и международных отношений в  целом. Родился новый идеологический феномен - реформистский глобализм. 

Сторонники реформистского глобализма в качестве предпосылки создания регулирующих экономических и политических институтов видели «глобальные проблемы», значимые для всего человечества. Был сформулирован и обоснован  впервые с помощью научного инструментария тезис о том, что такие проблемы в условиях возрастающей взаимозависимости  значимы для всех и не могут  быть решены одним государством или  даже группой государств. Одними из первых эти идеи сформулировали идеологи Римского клуба. Среди глобальных проблем  уже тогда назывались: дефицит  ресурсов (топливно-энергетических, продовольственных  и др.), неконтролируемый рост народонаселения, бедность, гонка вооружений, экономическая  и научно-техническая слаборазвитость и неравномерность социально-экономического развития различных регионов, необходимость коллективного освоения космического пространства и Мирового океана. Впоследствии эти идеи были интерпретированы с точки зрения отношений между развитыми странами и развивающимися Комиссией Брандта. 

В основу идеологии реформистского глобализма легли идеи о формировании всемирной взаимозависимости как  о процессе, меняющем фундамент и  сущность международных отношений, выводящем их за пределы традиционного  межгосударственного взаимодействия. В дальнейшем в публикациях западных экспертов и политических документах термин «взаимозависимость» был  постепенно заменен термином «глобализация». В 1970-х годах глобальная взаимозависимость, а в 1990-2000-х годах глобализация рассматривались сторонниками создания глобальных институтов в качестве важнейшей  объективной предпосылки повышения  управляемости мировой экономики  и международных отношений.

В 1970-х годах идеи реформистов  о глобальных проблемах получили идеологический ответ со стороны  наиболее прагматичной и дальновидной части либерально-консервативного  лагеря. Глобальным проблемам, а также  возможным подходам к их решению  и институтам уделила значительное внимание Трехсторонняя комиссия3, которая объединила представителей элит Северной Америки (США и Канады), Западной Европы и Японии с целью  совместной выработки подходов к  решению проблем, способных поколебать их союзническое единство. Идеология  трилатерализма предполагала особую роль ведущих капиталистических держав в регулировании мирового развития.

Развитие новых либеральных  и реформистских глобалистских идей имело объективную основу. Эти группы западного истеблишмента начали первыми осознавать фактическую безвыходность и стабильность противостояния двух сверхдержав. Поэтому именно они повернули свой взор к расширению практики использования международных политических и экономических институтов при понимании, что высокая плотность организационного институционального пространства внутри западного сообщества даст несомненные конкурентные преимущества в глобальных масштабах. 

В 1970-1980-х годах одним из новых  важнейших ресурсов глобальной конкуренции  стала опережающая инициатива в  создании международных институтов в финансово-экономической и международно-политической сферах. СССР, страны социалистического лагеря, а также развивающиеся страны, как правило, оказывались или вне этих структур, или вынуждены были принимать сформированные без их участия модели функционирования международных органов. Возникла необходимость в новых концепциях. Это стало особенно актуально с окончанием холодной войны.

После холодной войны: обновление идей

На триумфаторской идеологической и психологической волне, возникшей  в сознании элит и экспертно-политического  сообщества США и ЕС в результате окончания холодной войны, сформировалось ценностно-окрашенное и чрезмерно  оптимистическое восприятие процессов  глобализации. Возродилось внимание к либерально-идеалистической концепции  «демократического мира», которая перестала быть преимущественно американской идеологической аксиомой. В ее основе лежит гипотеза о том, что демократические государства, придерживающиеся принципов рыночной экономики, должны разделять схожие ценности и принципы существования, а потому их поведение всегда более предсказуемо, чем у других типов государств, и они, предположительно, безопасны друг для друга. Логичным следствием такого видения стала связь с концепцией «глобального управления» и ее различными интерпретациями. 

Радужное восприятие политических результатов глобализации стало  в 1990-х годах доминирующим подходом и к проблеме «глобального управления». Сторонники таких взглядов считали, что уменьшение роли государства  в экономике и общественно-политической жизни - неизбежный и желательный  результат, положительные эффекты  которого могут компенсировать большую  часть социальных и организационно-экономических  проблем не только стран - лидеров  этих процессов, но и тех стран, которые  являются в них ведомыми - стран  «догоняющего развития». 

Сторонники такого взгляда на проблему экономического и политического  регулирования считали, что «минимальное государство», дополненное мягкими  наднациональными институтами, а также  жесткими едиными глобальными стандартами  открытости рынков и финансово-экономических  систем, будет наиболее выгодно и  эффективно для роста мировой  экономики. При этом ими подразумевался всеобщий характер выгод от редуцирования  функций государства как субъекта регулирования и управления в  пользу наднациональных структур. В  сфере экономики такое понимание  вектора глобализации опиралось  на идеологическую логику «Вашингтонского  консенсуса». При этом зачастую представления  о реальных процессах, связанных  с глобализацией, отождествлялись  с гипотезами о тех изменениях, к которым она может привести в будущем. 

С конца 1980-х годов в язык экономистов  и политологов, выступления политических деятелей и в документы международных  организаций - в международный политический оборот наряду с понятием «глобализация», вошло понятие «глобальное управление» (global governance). Будущая система «глобального управления» виделась либеральной части американских и европейских экспертов и политиков в виде своего рода наднациональной институциональной опоры глобализации и всемирного распространения демократии. 

Для большей части элиты США  отправной точкой представлений  о глобализации в 1990-х годах была победа в глобальных масштабах того типа организации общества и системы  ценностей, идеалом которого виделись сами Соединенные Штаты. Различными группами элит стран Западной Европы процессы глобализации интерпретировались преимущественно как глобальная экономическая интеграция. При этом процессы европейской интеграции понимались ими как первый шаг на пути, который  должно пройти все человечество. Рост промышленного производства и потребительской  активности в Европе породил идейно-политическое явление «еврооптимизма» и завышенных ожиданий от глобализации. Они подогревались надеждами начала 1990-х годов на освоение экономического пространства Восточной Европы. 

В 1990-х годах большей частью американского  и европейского истеблишмента процессы, происходящие в Азиатско-Тихоокеанском  регионе и на постсоветском пространстве, игнорировались или анализировались  в категориях «демократического  транзита». Опыт КНР, которая сохранила  иную политико-идеологическую модель, но при этом экономически успешно  встраивалась в процессы глобализации, в расчет не принимался или воспринимался  в 1990-х годах как временное  отклонение, которое будет со временем нивелировано. Азиатский финансово-экономический  кризис 1998 года несколько охладил  такой идеологический пыл. Новую  актуальность стали приобретать  идеи реформистов о «глобальных  проблемах» и средствах их решения.

Сторонники глобалистского реформизма по-прежнему разделяли убеждение в том, что государства не могут справиться с «глобальными проблемами». Однако реформисты не предполагали, что государства в обозримой перспективе должны перестать быть основными субъектами мировой политики, ключевыми регуляторами экономической жизни, важнейшими структурами социальной организации и механизмами перераспределения. В то же время они считали возможным и желательным подчинение суверенитета государств в некоторых сферах глобальным политико-экономическим институтам, которые могли бы стать универсальными гарантами соблюдения «социальной справедливости»4. 

Эти представления согласовывались  с идеями «устойчивого развития», которые  появились в том же идеологическом русле на несколько лет раньше концепций «глобального управления»  и во многом предвосхитили их5. Концептуальные основы «устойчивого развития» были сформулированы в ряде докладов Комиссии ООН по окружающей среде и развитию («комиссии Г.Х.Брундтланд»), в частности в известном докладе «Наше общее будущее». Концепция «устойчивого развития» предполагала создание мировой системы согласования позиций и решений по глобальным вопросам. В ее основе лежал подход к мировому социально-экономическому, политическому, научно-техническому, демографическому развитию как единому процессу, который можно направлять в соответствии с целями сохранения экосистем. В дальнейшем две концепции были объединены в идеологию реформистского глобализма. Размывание под воздействием глобализации национальных механизмов перераспределения, защиты окружающей среды, соблюдения социальных гарантий реформисты стали считать предпосылкой создания компенсирующих систем на международном (в форме региональной интеграции) и глобальном уровнях.