Ход арабо-израильской войны и ее результаты

Более того, ни одна из этих держав не пожелала выступить с инициативой созыва сессии Совета Безопасности, на что они имели неотьемлемое право. Действия Генерального Секретаря частным образом критиковали только США и Канада. Впоследствии это объяснялось тем, что западные страны выражали сочувствие Израилю, но выдвигали предположение, что в Генеральной Ассамблее азиатские и африканские страны поддержат Египет – как видного члена Движения Неприсоединения.

Совет Безопасности был блокирован Советским Союзом, который уже выразил мнение, что «никакого кризиса нет, а в обострении обстановки виноваты израильские провокации».¹⁴

Эбан остроумно сравнил действия войск ООН c «пожарной бригадой, отозванной именно в тот момент, когда появились первые следы дыма». Пожалуй, ему следовало бы скорее жаловаться не на «пожарников», а на саму

17 мая 2 египетских МиГа пролетели над территорией Израиля – с востока (из Иордании) на запад. Их полет прошел точно над израильским ядерным центром в Димоне. Перехватить их не успели.

У Тан выразил желание посетить Каир, с целью «ознакомиться с ситуацией на месте». Причины, по которым он был намерен поехать туда после своего необъяснимого решения, а не до того, например, также остались невыясненными.

18 мая египетские дипломаты посоветовали ему отложить его визит до получения официального приглашения.

19 мая посол Советского  Союза в Израиле посетил министра  Иностранных Дел Израиля Эбана по его просьбе. Он разъяснил министру, что проблема не в движении египетских войск на Синай, а «в политике Израиля, непрерывно и без всякой нужды обострявщей и без того непростую обстановку», и высказал смелое предположение, что «мины на израильских дорогах, примыкающих к израильско-сирийской границе, на самом деле ставят агенты ЦРУ». Эбан пишет в своих мемуарах, что советское посольство уведомило Москву о том, что правительство Эшкола неустойчиво, не располагает должным авторитетом для ведения войны, и может пасть в любой момент.¹⁵

Цена этой осведомленности была не слишком велика, так как 21 мая информация появилась в израильской газете «Йедиот Ахронот», с разъяснением, что, после неудачных для них выборов 1966 года, видные деятели Рабочей Партии Шимон Перес и Моше Даян уже ведут переговоры о создании нового правительства с лидером оппозиции Менахемом Бегином. Эшкола на посту премьер-министра в этом случае должен был бы сменить Бен Гурион.

Вечером 21 мая премьер-министр  Эшкол выступил с речью, обращенной к нации. Речь эта была произнесена после совещания в министерстве обороны, где было принято мнение, что война, скорее всего, неизбежна. Тем не менее, Эшкол полагал, что надо сделать все возможное, чтобы ее избежать. Он был не одинок в этом мнении – Бен Гурион полагал, что ситуация очень опасна, что помощи ждать неоткуда, и что вина в этом лежит на Эшколе. Бен Гуриону был очень недоволен своим преемником. Огромная ответственность, лежащая на плечах Эшкола, усугублялась тем, что недоверие к его действиям испытывал далеко не только его предшественник.

Толковый агроном, очень  дельный администратор, прекрасно  проявивший себя на посту министра финансов, Эшкол в свои 72 года не имел ни военного опыта, ни ораторского дара, ни харизмы прирожденного лидера. Он произнес в Кнессете сдержанную, даже примирительную речь. Всеми силами он попытался как-то смягчить обстaновку. Акабский пролив и доступ к Эйлату даже не были упомянуты, таким образом Эшкол хотел показать, что сама мысль о действиях Египта, направленных на возобновление блокады, абсолютно «немыслима».¹⁶

22 мая, в тот момент, когда У Тан, получивший наконец приглашение посетить Насера, должен был приземлиться в его столице, по Радио Каира прозвучало объявление о закрытии Акабского пролива «для всех судов, направляющихся в израильский порт Эйлат». Объявление блокады морского порта любой страны, согласно всем законам и прецедентам международного права, являлось актом войны. 

23 мая в министерстве  обороны Израиля состоялось экстренное  совещание, проходившее в расширенном  составе. В нем участвовали  все министры, представители всех  партий, входивших в правительственную  коалицию, высшие чины армии и  военной разведки, а также представители  оппозиции. 

Глава Египта, президент  Гамаль Абдель Насер, последовал примеру Эшкола. Не в пример израильскому премьеру, президент Египта был блестящим оратором. Он произнес чрезвычайно впечатляющую речь, в которой, в частности, содержалось следующее:

«Мы находимся в конфронтации с Израилем. Однако сейчас не 1956 год, когда Франция и Великобритания были на его стороне. Сейчас Израиль не поддержан ни одной европейской страной. В этот раз мы встретимся с Израилем лицом к лицу. Евреи угрожают нам войной. Я отвечаю им: «Добро пожаловать»«.

Абба Эбан в своей книге «Свидетель и очевидец» сообщает, что на совещании было принято единодушное решение – срочно отправить его за границу, для консультаций, чтобы «искать поддержку международного сообщества в неожиданно разразившемся кризисе».¹⁷

25 мая Эбан улетел. Путь его лежал сначала в Париж, потом в Лондон, и наконец в самую важную из западных столиц – в Вашингтон. В 1957 году, после завершения Синайской компании, Франция обещала поддержку Израиля в случае повторной блокады Эйлата, а Англия и США в этом же году сделали заявления, сводящиеся к тому, что «Акабский пролив является международными водами». Что означало, что этот райoн – не территориальные воды Египта. Следовательно, они не могут быть перекрыты Египтoм без нарушения международного права.

Эбан очень надеялся, что Англия и США усмотрят в такого рода действиях ущемление их собственных интересов, потому как обе державы были сильно заинтересованы в поддeржании принципa свободы судоходства. На поддержку Франции он больших надежд не питал, поскольку отношения с ней сильно охладились. Война в Алжире окончилась, нужда Франции в израильской дружбе сильно уменьшилась, теперь Де Голль искал сближения с арабским миром. Последнее время на срочные телеграммы из Израиля французкий МИД просто не отвечал.¹⁸

26 мая президент Египта  выступил с очередной речью,  обращенной к Пан-Арабской Федерации Профсоюзов. Он повторил свои предыдущие слова о том, что «теперь не 1956 год, когда мы воевали не с Израилем, а с Англией и Францией» и добавил нечто новое – «если война разразится, она будет тотальной и ее целью будет уничтожение Израиля». Он назвал также Соединенные Штаты «главным врагом», а Англию – «американским лакеем».

27 мая Эбан вернулся домой. Результаты его поездки были неутешительны, хотя сам он, вопреки всякой очевидности, интерпретировал их очень положительно. Хуже всего прием был во Франции, где Де Голль требовал, чтобы Израиль ни в коем случае не предпринимал «никаких односторонних действий», утверждал, что «кризис будет преодолен конференцией 4-х великих держав», и наконец обронил очень многозначительное замечание «Франция будет против того, кто выстрелит первым». А так как Франция была главным поставщиком оружия в Израиль, слова эти следовало принимать очень серьезно.

Английский премьер-министр  Гарольд Вильсон в Лондоне  говорил с Эбаном более дружески, но сообщил, что его страна «старается сочетать размеры своей ответственности с размерами своих ресурсов, поэтому в одностороннем порядке ничего предпринимать не будет».

Президент США Джонсон  был не столь прямолинеен. Он утверждал, что «Израиль не останется одинок, если только не захочет остаться одиноким». Хотя в ускорении поставок ранее обещанных самолетов «Скайхок» он отказал, было дано обещание «рассмотреть вопрос об организации международной армады, которая под защитой американских военных судов прошла бы Акабским проливом» – это предприятие должно было называться «Регата». Именно это обещание и послужило основанием оптимистического отчета Эбана своему правительству.¹⁹

27 мая У Тан, вернувшись из Египта, предcтавил доклад Совету Безопасности ООН о положении на Ближнем Востоке. Он сказал, что «как президент Египта Насер, так и министр иностранных дел Махмуд Риад, заверили его, что Египет не предпримет наступательных действий против Израиля, а главной целью является восстановление положения, которое существовало до 1956 года».

Произнесенная накануне тем же Насером речь «о тотальной войне, целью которой будет уничтожение Израиля» Генеральным Секретарем ООН не была замечена. Однако речь эта произвела совершенно иное впечатление и в Израиле, и в арабских странах, где ее восприняли совершенно серьезно.

По Каиру и Дамаску шли ликующие демонстрации – огромные толпы народа несли плакаты, выражающие восторженную поддержку своих правительств. Газеты выходили с огромными заголовками «Конец Израилю!».

В Израиле настроение было обратным. Невмешательство наблюдающего за развитием конфликта мира давало понять, что рассчитывать на «справедливых мира сего» не стоит. Действия собственного правительства доверия публике не внушали. Последнeй каплей в этом смысле стало невнятное и сбивчивое выступление Эшкола по радио 28 мая.

30 мая стало известно, что американский проект создания  международной флотилии, которая  под защитой американского флота  пройдет Акабским проливом, не может быть реализован. Ни одно из 80 государств, которым участие в этом предприятии предлагалось, к нему не присоединилось. Египет довел до сведения США, что по кораблям, пытающимся нарушить территориальные воды Египта, будет открыт огонь. Следовательно, попытка провести корабли через блокаду вела бы к возможной войне, на ведение которой не было ни готовых ресурсов, ни политической воли.

В этот же день в Каир прилетел король Иордании Хуссейн. Приняли его  доброжелательно. Король Хуссейн пришел к выводу, что война неизбежна, что его политическая позиция, сформулированная как «сидеть на заборе и ждать исхода событий» больше не обеспечивает безопасность ни его страны, ни ему лично, и что надо спешить присоединиться к победителю. Был немедленно заключен договор о дружбе и взаимопомощи, иорданскaя армия отдана под командование египетского генерала, а Ахмед Шукейри, глава палестинской политической организации, находящейся под контролем египетского правительства, заклятый враг короля Хуссейна, – вылетел в Амман вместе с королем в качестве посланца доброй воли. ²⁰

Для Израиля это было огромным событием. Война на три фронта становилась  совершенно осязаемой реальностью. Общественное мнение пришло к выводу, что необходимо приступить к действиям. Вечером 1 июня на пост министра обороны Израиля был назначен Моше Даян. Он считался истинным автором победы в войне 1956 года. В том, что вот именно он, в отличие от Эшкола, будет готов действовать решитeльно, у израильской публики не вызывало никакого сомнения. Назначение этого человека говорило о том, что периоду колебаний пришел конец.

Абба Эбан пишет в своей книге «Свидетель и очевидец», что он, Эбан, позвонил 1 июня начальнику Генерального Штаба Израиля генералу Рабину и его заместителю, начальнику службы военной разведки генералу Яриву, и сообщил им, что, по его мнению, «можно начинать». Он утверждает, что как оба генерала, так и Премьер-Министр Эшкол «выразили глубокое облегчение» по этому поводу. Дипломатия окончилась, дальше следовали вооруженные столкновения. ²¹

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Ход военный действий

 

5 июня ровно в 7:00 часов  утра по израильскому времени  (8:00 по каирскому) 40 самолетов поднялись  в воздух с израильских аэродромов и пошли на запад, в сторону моря. Никакого беспокойства на наблюдательных станциях египетской радарной системы это не вызвало – обычное дело, по времени этого утреннего вылета можно было проверять часы. Начиная с 1965 года полеты проходили по одной и той же схеме – 40 самолетов уходили в Средиземное Море, резко снижались, и возвращались обратно на свои аэродромы в Негеве.

Ни на одном из египетских аэродромов не возникло никакой тревоги. Египетские ВВС были готовы к войне, дежурные истребители стояли на дорожках в состоянии 5-минутной готовности к взлету. Ночные патрули последней смены с 4:00 до 7:35 утра сели на перезаправку. День начинался как обычно.

Самолет Ил-14, на борту которого находились фельдмаршал Амер, начальник штаба ВВС, генерал Мохаммед Сидки Махмуд, и их гость, советский генерал авиации, получил сообщение, что в воздухе нет никаких других самолетов, кроме самого Ил-14 и обычной израильской тренировочной миссии над Средиземным морем.

Израильские самолеты спикировали  вниз и пропали с экранов радаров. Ровно в 7:45 пилот доложил генералу Сидки, что он утратил контакт с базой. 9 египетских передовых аэродромов, включая Каир-Вест, получили в этот момент бомбовый удар. Через несколько минут такой же удар получила база ВВС в Фаиде.²²

Аэродромы оказались полностью  выведенными из строя. На результативный налет требовалось задействовать несколько дюжин боевых вылетов. Считалось, что 40 израильских самолетов могли ударить по одному, максимум по двум аэродромам, а уж никак не по 10 сразу.

Реальность оказалась  несколько другой. Удары по аэродромам наносились небольшие – 4 самолета на каждый, две двойки. Бомбы сбрасывались с высоты в 30 метров. Каждая бомба имела маленький тормозной парашют, который задерживал падение на 3-4 секунды, а также реактивный ускоритель в хвосте, который буквально заколачивал бомбу в бетон, когда секунды эти истекали. Результаты были чрезвычайно впечатляющими – кратеры разворачивали взлетные полосы просто в куски, делая их абсолютно бесполезными, тем более, что пилоты в первую очередь били в те точки, где полосы скрещивались, так что одна бомба ломала сразу две дорожки. И при этом они не промахивались.

Следующий заход использовался  для обстрела беспомощных египетских самолетов – 20- и 30-мм снаряды авиационных  пушек делали из них костры в считанные  секунды. Таких «стреляющих» заходов делалось два или даже три, если хватало времени. Если все самолеты уже горели, то целью становились здания, радарные установки, или даже машины технического обслуживания.²³