Массовое мышление

Еще одну принципиально важную проблему эти философы видят в  возрастании роли государства в  общественной жизни. Именно новое качество государства в конце XIX - начале ХХ в. видится им одной из важных причин "восстания масс": появление  демократического государства и  господство либеральных свобод вызывает восстание масс и является идеальным  условием для диктатуры масс.

Понимание массы как "среднего человека", который является "средним" в той мере, в какой он повторяет  общий тип, своеобразный шаблон, предвосхитило  идею середины ХХ в. европейского социального  государства, ориентированного на средний  класс.Ортега-и-Гассет делает вывод  о том, что масса не способна управлять  собой в силу особенностей массового  мышления, а господство либерально-демократического, социального государства - первый шаг  к тотальному огосударствлению всех сторон жизни. Массовое мышление, не желающее ни с кем уживаться и стремящееся  навязать свою точку зрения силой, способствует рождению тоталитарного государства масс.

Современная ему политическая ситуация вызывает серьезные опасения у Ортеги-и-Гассета, он указывает  на то, что торжество гипердемократии - это время, когда масса тиранически  навязывает свои желания обществу. Масса - это посредственность; значит, в политике она - гегемония посредственности. Для того чтобы принимать решения, необходимо обладать двумя качествами, которых лишен "массовый человек": нужно обладать свободой и ответственностью. "У большинства людей нет  собственного мнения, нужно, чтобы оно  происходило извне под давлением, а для этого необходимо, чтобы  властью обладало духовное начало".

Раньше массы, как правило, не решали, а присоединялись к решению  меньшинства, сейчас решают именно массы, у власти представители масс, они  столь всесильны, что свели на нет любую возможность оппозиции. Таким образом, по мнению Ортеги-и-Гассета, именно демократия и всеобщие свободы, явившиеся завоеванием конца XIX - начала ХХ вв., а также отсутствие меньшинства, которое осуществляло бы разумную и дальновидную политику, стали первым шагом к диктатуре  масс.

"Массовый человек", как правило, руководствуется  не перспективой, а злобой дня,  масса плывет по течению, "массовый  человек" не созидает. Поэтому  массе необходимо следовать чему-то  высшему, исходящему от меньшинства.  Действуя сама по себе, масса  способна только к одному способу  воздействия - к расправе, когда  торжествуют массы, торжествует  насилие. Философ прямо указывает  в своей работе на то, что  фашизм - доктрина именно "массового  человека", а орудием для установления  жестокой диктатуры масс является  государство.

"Массовый человек"  гордится государством, ибо ему  известно, что именно оно обеспечивает  ему удобную и выгодную жизнь.  Масса не воспринимает государство  как продукт усилий меньшинства  и господства ценностей цивилизации,  она видит в государстве безликую  силу, которая очень похожа на  силу толпы, и считает его  своим. "Массовый человек" привык, чтобы все проблемы решало  государство, взяв на себя заботы  и прибегнув к неограниченной  силе. Это вызывает главную опасность  - огосударствление всех сторон  жизни. "Массовый человек" уверен, что государство - это он. И  он всегда попробует использовать  давление государственной машины, чтобы уничтожить всякое творческое  мышление. Это самый короткий  путь к диктатуре.

Глава 4. Психология масс

4.1 Теории  массы

Термин «массы» в обществознании впервые появляется в контексте  аристократической критики социальных перемен XVII-XIX веков. Впервые англичанин Э. Берк и француз Ж. де Местр назвали  пугающую тогдашних аристократов силу «толпой» или «массой». Л. Г. Бональд  выступал против разрушения средневековых  социальных групп и корпораций, что  превращало, на его взгляд, общество в «массу изолированных индивидов». Поначалу это были образные, описательные и оценочные, идеологические выражения, однако со временем они превратились в научные понятия.

Первым признанным теоретиком масс в конце XIX века стал Г. Лебон (1896). Главной моделью для него была толпа, рассматриваемая как психологический  феномен, возникающий при непосредственном взаимодействии индивидов независимо от их социального положения, национальности, профессии, даже повода, вызвавшего образование  данной толпы. В толпе образуется социально-психологическое («духовное») единство массы — «душа толпы». Она проникается определенными  общими чувствами, взаимовнушение дает ей значительное приращение энергетики, в толпе глушится, исчезает сознательная личность¹¹.

Однако модель массы исключительно  как толпы давно не является общепризнанной. В современной науке толпа  рассматривается лишь как один из видов массы. Причем в целом ряде концепций подчеркивается, что эта  модель находится в определенном противоречии с новыми эмпирически  фиксируемыми тенденциями — нарастанием  атомизации, некоммуникабельности, отчуждения между людьми. Со временем, базовой  моделью массы стала не толпа, а скорее, публика — суетящегося  участника беснующейся толпы  сменил комфортно устроившийся в  своем кресле зритель. Уже Г. Тард (1901) требовал «перестать смешивать  толпу и публику». В первой, утверждал  он, люди физически сплочены, а во второй рассеяны, первая «гораздо более  нетерпима», вторая более пассивна. Отсюда Тард настаивал на замене понятия  «толпа» понятием «публика»¹².

Позднее Р. Парк специально исследовал различия между массой как  толпой, условием образования которой  является непосредственное взаимодействие индивидов, и публикой, у которой  такое взаимодействие может вообще отсутствовать. Г. Блумер считал главными характеристиками массы как аудитории  анонимность и изолированность  ее членов, слабое взаимодействие между  ними, случайность их социального происхождения и положения, отсутствие организованности¹³. К понятию «толпы одиноких» пришел Д. Рисмен (Risman, 1950), имея в виду человеческие массы в системе современного ему западного общества: люди чувствуют себя отчужденными от него, от других людей, отношения между ними все чаще проявляются в форме недоверия и враждебности.

Во второй половине XX века в западной науке окончательно складывается неоднозначность в трактовке  понятия «массы». По оценке Д. Белла (Bell, 1964), в западной науке сложилось, как минимум, пять различных концептуальных интерпретаций «массы». Под массой понималось:

1) «недифференцированное множество», типа совершенно гетерогенной аудитории средств массовой информации в противовес иным, более гомогенным сегментамобщества

2) «суждение некомпетентных», низкое качество современной цивилизации, являющееся результатом ослабления руководящих позиций просвещенной элиты;

3) «механизированное общество», в котором человек является придатком машины, дегуманизированным элементом «суммы социальных технологий»

4) «бюрократическое общество», отличающееся широко расчлененной организацией, в которой принятие решений допускается исключительно на высших этажах иерархии;

5) общество, характеризующееся отсутствием различий, однообразием, бесцельностью, отчуждением, недостатком интеграции.

По более поздним оценкам, число трактовок расширилось  до семи,

хотя отдельные из них  все равно пересекаются с типологией Д. Белла.

В расширенной типологии  массы трактуются:

1) как толпа (традиции Г. Лебона);

2) как публика (последователи Г. Тарда);

3) как гетерогенная аудитория, противостоящая классам и относительно гомогенным группам (Э. Ледерер и М. Арендт, например, считали массы продуктом дестратификации общества, своего рода «антиклассом»);

4) как «агрегат людей, в котором не различаются группы или индивидуумы» (Когпhauser, 1960);

5) как уровень некомпетентности, как снижение цивилизации (X. Ортега-и-Гассет);

6) как продукт машинной техники и технологии (Л. Мамфорд);

7) как «сверхорганизованное» (К. Маннгейм) бюрократизированное общество, в котором господствуют тенденции к униформизму и отчуждению.

Таким образом, в западной науке понятие «массы» рассыпалось  в силу своей неоднозначности, а  также в силу того, что в рациональной индивидуалистической культуре Запада сами массы рассыпались как некая  сплоченная реальность. Согласно восторжествовавшим к тому времени жестким позитивистским требованиям, не верифицируемое и не операционализируемое понятие, посредством  которого можно объяснять больше чем один реальный феномен, не имеет  право на существование. Так наступил своего рода закат «эпохи масс» и  их изучения в западной науке на несколько десятилетий.

В отличие от западного, отечественное  обществознание вообще никогда не любило понятие «массы». Еще при монархии оно опасалось реальных масс и, соответственно, не приветствовало сколько-нибудь продуктивных научных размышлений о них. В  соответствии с европейскими аристократическими традициями, в России в конце XIX века также доминировали теории «героя»  и «толпы» (Михайловский, 1882). Однако и падение монархии особенно не изменило ситуации. За исключением самого революционного периода начала XX века, марксистско-ленинская  идеология и выросшая из нее наука  также не принимали это понятие.

В самом конце эпохи  социализма Г. К. Ашин рассматривал теории «массы» как «в буржуазной социологии и социальной психологии концепции, претендующие на объяснение поведения  человеческих множеств, как правило, непрочных и случайных (в отличие  от групп и классов), члены которых  объединены лишь присутствием в одном  месте в одно время и взаимодействие между которыми имеет характер взаимного  усиления эмоций, взаимного заражения  и т. п. (например, толпа зевак во время уличного инцидента)». Ашин указывал, что особое внимание при этом обращается на поведение больших скоплений людей, исчисляемых порой миллионами, на поведение массы в чрезвычайных обстоятельствах (паника, массовый экстаз и т. п.). Понятие «массы» в этом контексте оказывается прототипичным по отношению к теориям массового общества, которые можно рассматривать как перенос понятия «массы» на общество в целом, как описание функционирования общества по способу поведения масс.

Теории массы, как полагал  Ашин, возникали в ответ на потребность  описания двух социальных тенденций, с  особой силой проявившихся в XX веке, причем действующих не в чистом виде, а имеющих свои контртенденции. Первая из этих тенденций — чисто политическая. Это наблюдавшееся в связи  с социалистическими революциями  возрастание роли широких, «народных» масс в историческом развитии. Антипод  этой тенденции — формирование «консервативной  массы», в которой искали опору  противники социализма. Вторая тенденция  — реальный рост классовой поляризации, обострение социальных антагонизмов. Ее противоположность — дестратификация, т. е. сближение разных социальных групп и слоев общества¹⁴.

В марксистской идеологии  вообще считалось, что теории «массы»  направлены прежде всего против революционных  движений масс, рассматриваемых как  «буйство толпы, сокрушающей ценности культуры». И это — несмотря на огромное внимание именно к «массам», а совсем не «классам», которое прослеживается во всех работах В. И. Ленина в революционный  и постреволюционный периоды. В  дореволюционных теоретических  работах Ленин, строго опираясь на социологию К. Маркса, развивает теоретические  классовые представления. Однако затем, столкнувшись с реальной революционной  ситуацией (уже начиная с первой русской революции 1905 г.), он переходит  к другой, явно более реалистической терминологии. Место классов занимают массы. Это объясняется тем, что  в России того времени просто не было никаких «классов». Они существовали лишь в сознании теоретиков-марксистов. Эти самые «массы» и сделали  революцию, приведя марксистов к  власти. Однако революция побеждает, новая государственность укрепляется, в массы внедряется классовое  сознание, и разговоры о массах остаются лишь в виде ритуальных деклараций о доминирующей роли народных масс в истории. На практике же они все  больше заменяются массамитого или  иного класса. В итоге, в работах  марксистско-ленинских обществоведов  позднего периода остаются исключительно классовые концепции, а все теории массы провозглашаются буржуазными.

Массы, приведя теоретиков классового подхода к власти, просто перестали для них существовать как на практике, так и в теории. Диктатура класса и господство классового подхода как бы «отменили» массы. Поэтому, собственно, в отечественных  словарях практически и невозможно было найти внятного определения  понятия «массы». Одновременно заявлялось, что «понимание категории «массы»» в буржуазной социологии крайне неопределенно  из-за огромной пестроты в толковании этого понятия». Считалось, что это очень плохо. Более того, общей методологической установкой теорий массы называлось стремление исключить из социологического анализа классовые отношения, отношения собственности, ограничить его межличностными отношениями, перевести в русло частных эмпирических исследований, психологического редукционизма. Большим научным грехом считалось то, что по своему происхождению понятие «массы» было прежде всего социально-психологическим термином, выработанным в ходе эмпирических наблюдений за конкретными множествами индивидов (поведением толпы на улице, публики в театре и т. д.). «В каждом случае обращало на себя внимание возникновение некоторой психической общности, заставляющей людей вести себя иначе, чем в случае, если бы они действовали изолированно, и нередко примитивизирующей их поведение».

В дальнейшем эта эмпирическая констатация превращалась, по мнению Ашина, в абстрактную модель, которая  прилагалась к самым различным  сферам общественных отношений, к человеческим множествам, уже не являющимся непосредственно  обозримыми, например к «народным  массам» и революционным массовым движениям. Так складывались теории «массового общества» и, соответственно, развивалась их критика.

4.2 Особые психологические  механизмы существования действующей  толпы.

Паника - это состояние  сильного смятения, растерянности и  страха, глубоко охватившее человека или группу людей при действительной или мнимой опасности, или как  реакция массового страха, возникающая  в результате действительной или  воображаемой опасности.

Слово «паника» происходит от имени Пана, греческого бога пастухов. Пастухи часто становились свидетелями  того, как вследствие самой незначительной причины, особенно ночью, стада овец или коз, полностью выйдя из-под  контроля, бросались в воду, в  огонь или животные одно за другим прыгали в пропасть.

В самом общем определении  паника — это состояние ужаса, сопровождающееся резким ослаблением  волевого самоконтроля. Следствием оказывается  либо ступор, либо то, что Э. Кречмер  называл «вихрем движения», «гипобулической  реакцией», т.е. дезорганизацией планомерных  действий. Поведение во внутренне  конфликтной ситуации становится антиволевым: эволюционно примитивные потребности, прямо или косвенно связанные  с физическим самосохранением, подавляют  потребности, связанные с личностной самооценкой.