Динамичность гендера и его роли в индивидуализации развития людей

  2. Историческая динамика гендерных ролей

  Расхождение половых ролей и стереотипов  зависит от времени и места, что очевидно не только из антропологии, но и из нашей собственной культурной истории. Более того, многие особенности, связанные с традиционным мужским и женским стереотипом в нашей культуре, могут отсутствовать или подвергаться изменениям в других культурах. Рассмотрим некоторые из них.

  Род занятий традиционно был одной  из основных культурных областей половой дифференциации. В сравнительно примитивных культурах с преимущественно физическим родом занятий обязательно соблюдается резкое разделение труда между полами. Поскольку женщина рожает и вскармливает молодое поколение, то в таких примитивных культурах она должна заниматься деятельностью, позволяющей находиться дома, например, приготовлением еды, изготовлением и починкой одежды. Превосходство в мышечной силе и выносливости заставляет мужчин воевать, заниматься металлообработкой, охотой и ловлей рыбы. Однако современные профессии не умещаются в этих примитивных категориях. Даже война в наше время состоит не столько в рукопашной битве и метании копий, сколько в нажатии кнопок и разработке стратегий. Парадоксально, но теперь дом является одним из основных мест физического приложения сил в противоположность офису, магазину, конференц-залу или аудитории. С развитием машинного оборудования уменьшаются физические требования для всё большего числа профессий. Поэтому нашему мышлению не должны препятствовать традиционные стереотипы, вместо этого его необходимо направлять в соответствии с требованиями конкретной ситуации и способностями отдельного индивидуума.

  Можно проиллюстрировать как отсутствие «природной склонности» женщин к  выполнению некоторых задач, так  и наличие «природной антипатии» мужчин к их работе. Хаксли и Хэдон, обсуждая влияние социального давления на половые различия в способностях, упоминают замечание Атенауса, греческого писателя третьего века: «Кто-нибудь знает женщину-повара?» Выражаясь в том же ключе, Мид обращает внимание на «обычай одного филиппинского племени, согласно которому мужчине нельзя доверить тайны (предположение Ману), что только мужчина любит играть с малышами (заявление Тода), о невозможности для женщин выполнять почти любую домашнюю работу, или утверждение Арапеш, что женские головы крепче мужских». Другие примеры можно обнаружить в истории нашей собственной культуры. Так, большинство историков, занимающихся средневековьем, обращают внимание на «мужеподобный характер» женщины того времени. Гарро, пишущий о Франции периода крестовых походов, говорит следующее: «Свойственная этой эпохе черта заключается в близком сходстве в поведении мужчин и женщин. Не было четко установленных правил, позволяющих одному полу и запрещающих другому те или иные чувства или поступки. Мужчины имели право разразиться рыданиями, а женщины — говорить без напускной скромности... Обратившись к интеллектуальному уровню, мы сможем увидеть заметное превосходство женщин. В них больше серьезности, больше утонченности. В отношении них у нас не возникает ощущения грубой цивилизации, к которой принадлежат их мужья... Как правило, женщины, видимо, имеют привычку взвешивать свои поступки, не поддаваться импульсам». Игровая активность мальчиков и девочек представляет предмет частых дискуссий. К примеру, в ходе обсуждения выдвигались аргументы, что девочки играют с куклами из-за рождающегося «материнского инстинкта», или подобного врожденного интереса, или эмоциональных особенностей, характерных для их пола. Почти полное отсутствие игровой активности такого типа среди мальчиков соответственно считали признаком фундаментального биологического различия в эмоциональных реакциях. В этой связи представляет интерес наблюдение, сделанное Мид в ходе исследований на острове Ману в Новой Гвинее. Дети на этом острове, как правило, не знают, что такое куклы. Однако, когда им впервые дали несколько деревянных статуэток, именно мальчики, а не девочки, приняли их в качестве кукол, напевая им колыбельные и проявляя типичное родительское поведение. Эту реакцию можно понять в свете модели поведения взрослых на Ману.

  В последние годы психологи, антропологи  и социологи все больше интересуются изучением дифференциации половых ролей в нашей собственной современной культуре. С младенчества мальчики и девочки воспитываются в разных «субкультурах». С ними во многом по-разному обращаются родители, другие взрослые и друзья. Личности матери и отца сами по себе являются важными факторами в развитии представления ребенка о половых ролях. Однако для мальчика и девочки существует еще много других способов, позволяющих осознать, чего от них ожидают в речи, манерах, одежде, игровой активности и других аспектах поведения.

  Подводя итог, можно сказать, что историко- культурные факторы играют важную роль в дифференциации половых ролей и в соответствующих половых различиях в поведении [5, с. 612- 615].

3. Трансформация гендера  в современном социуме 

  Изменения в социально-политической и экономической  жизни современного  общества, связанные  с процессами модернизации, оказывают  влияние на характер гендерных отношений. Изменяются формы семейного уклада, происходит трансформация содержания гендерных ролей, разграничение сфер родительства и супружества, увеличивается число разводов, изменяется специфика репродуктивного поведения, происходит рост внебрачных рождений, увеличение числа семей, где воспитанием занимается один родитель. Эти и другие тенденции активно обсуждаются общественностью, анализируются в научных кругах, что проявляется в форме дискуссий о проблемах рождаемости, воспитания детей, взаимоотношений между супругами, детско-родительских отношений, и в выработке новых стратегий семейной политики.     

    Анализ данной ситуации с позиции  гендерного подхода, позволяет  выявить наличие противоречивых  тенденций. Они выражаются в  определённом разрыве между действиями, направленными на поиск причин, возможных последствий и вариантов  решения артикулируемых проблем, и реальными запросами общественной практики.     

    С одной стороны, наблюдается  распространение эгалитарных ценностей,  сферы приватного и публичного  в современных условиях перестают  быть чётко ограниченными, трудовая  деятельность и семейные отношения становятся одинаково значимыми как для мужчин, так и для женщин. К примеру, всё чаще можно слышать о пересмотре взглядов на воспитание детей, о появлении таких понятий, как «ответственное родительство», «новое родительство», а также – «новое», «включённое», «ответственное» отцовство. Действительно, в последнее время наметился переход к рассмотрению родительства как формы общественно значимой самореализации и личного самосовершенствования личности. Целью родительства в этой связи становится поддержание и развитие гармоничных, приносящих радость и удовольствие, отношений с детьми [1, с. 85].     

    С другой стороны, характерные  для современного общества тенденции  изменений в сфере семейных  и гендерных отношений являются  неравномерными. Реализация данных преобразований на различных уровнях происходит не синхронно, то есть наличие тенденций к изменениям на индивидуальном уровне зачастую не предполагает таких тенденций на уровне общественных институтов. Это можно продемонстрировать на примере представлений об отцовстве. Мужчины, которые вовлекаются в деятельность по воспитанию детей, довольно часто попадают в ситуацию неопределённости. Стремясь проявлять нежность, доброту, заботу, теплоту, более активно включиться в процесс общения с ребёнком, они нередко оказываются под давлением стереотипного представления о «настоящем мужчине», которому данные характеристики не присущи. Так, если образ женщины, закреплённый в общественном сознании, включает в себя категорию материнства, тесно связан с образом матери и подчёркивает непротиворечивость конструкции «женщина - мать», то обобщённый образ мужчины не содержит представлений о воспитательной функции, больше ассоциируется с общественной сферой. Таким образом, отцовство, не будучи нормативным элементом представления о мужественности, воспринимается неоднозначно и противоречиво. Этим может объясняться и столь неактивное распространение практики «ответственного» отцовства [2].     

    Подобные противоречия создают  для индивида дополнительные  сложности при выборе того или иного варианта поведения. Необходимость адаптации к меняющимся условиям приводит к поиску новых жизненных стратегий, стремлению согласовать собственную идентичность с требованиями социума, однако в общественном сознании продолжают сохраняться и воспроизводиться традиционные гендерные представления. В связи с этим реализация «новых» моделей поведения может сопровождаться ростом напряжённости, психологическими проблемами, межличностными конфликтами.     

    Следует отметить, что гендерный  подход не только проблематизирует наличие противоречивых тенденций, но также предполагает выработку способов преодоления данных противоречий. Позиция, артикулируемая в контексте данного подхода, предполагает акцент на социокультурных, а не биологических различиях между полами, ориентацию на критический пересмотр нормативов «женского» и «мужского» поведения в различных сферах общественной жизни, развитие и закрепление новых образцов взаимодействий как между родителями, так и между родителями и детьми, развитие стратегии сотрудничества, что выражается в признании разнообразия и индивидуальности отдельной личности, в создании предпосылок для саморазвития как мужчины, так и женщины [2].

  4. Перспективы развития  взаимоотношений  полов

    Поток новизны, хлынувший на нас, распространится из университетов и исследовательских центров на фабрики и в офисы, с рыночной площади, из средств массовой информации — в наши социальные взаимоотношения, из общества — в наш дом. Глубоко проникая в нашу частную жизнь, он придаст совершенно беспрецедентные черты самой семье.

    Социальные  критики переживают напряженный  период споров, размышляя о семье. Семья «приближается к моменту  полного исчезновения», — говорит Фердинанд Ландберг, автор «Приближающегося всемирного преобразования».

    Оптимисты, напротив, утверждают, что семья, как она есть сейчас, будет существовать и дальше. Некоторые заходят настолько далеко, что пророчат семье Золотой Век.

    Возможно, что обе спорящие стороны ошибаются. Будущее более очевидно, чем это  могло бы показаться. Семья, может, и не исчезнет, но и не вступит в новый Золотой Век. Она может — и это вероятнее всего — сломаться, разбиться вдребезги только для того, чтобы появиться вновь в непривычном и новом виде.

    Наиболее  очевидной силой, вероятно, могущей  разрушить семью в ближайшие десятилетия, будет влияние новой технологии рождения. Способность заранее установить пол ребенка и даже «запрограммировать» его IQ, наружность и черты характера должна рассматриваться теперь как реально возможная. Имплантация эмбриона, выращивание детей in vitro, возможность проглотить пилюлю и обеспечить себе двойню или тройню или даже более того, возможность пойти в «бэбиториум» и купить эмбрионы — все это так далеко простирается за пределы личного опыта любого человека.

    Что произойдет с культом материнства, спрашивает Вейцен, если «ее отпрыск может не быть, в буквальном смысле слова, ее собственным, а генетически «лучшее» яйцо имплантировано в ее матку от другой женщины? Если для женщин это вообще важно, говорит он, то это не сможет продолжаться долго, потому что они сами могут рожать детей. Иначе мы уничтожим таинство материнства Не только материнство, но и концепция отцовства может быть радикально пересмотрена. Действительно, вскоре может наступить день, когда у ребенка, возможно, будет больше, чем два биологических родителя. Доктор Беатриса Минц, биолог Института Изучения рака в Филадельфии, выращивает так называемых «мультимышей» — мышат, каждый из которых имеет большее, чем обычно, число родителей. Эмбрионы берутся от двух беременных мышей. Эти эмбрионы помещаются в лабораторную посуду и выращиваются до тех пор, пока они не образуют одну растущую массу. Затем они имплантируются в матку третьей самки мыши. Родившийся мышонок имеет генетические характеристики обоих пар доноров. Так, типичная мультимышь, рожденная от двух пар родителей, имеет белую шерсть и усы на одной стороне морды, черную шерсть и усы — на другой стороне и перемежающиеся черные и белые полосы шерсти, покрывающие все остальное тело. Если мультимышь уже есть, далеко ли до «мультичеловека»? Что или кто при подобных обстоятельствах является родителем? Когда женщина вынашивает в своем лоне эмбрион, зачатый в другой женском лоне, кто мать? И кто именно отец?

    Если  пара сможет на самом деле купить эмбрион, то отцовство станет юридическим, а не биологическим вопросом. 

    Сталкиваясь с быстрыми социальными изменениями  и с ошеломляющим подтекстом научной  революции, супериндустриальный человек, возможно, будет вынужден экспериментировать с новыми формами семьи. Склонное к нововведениям меньшинство может рассчитывать испробовать красочное разнообразие устройств семьи. И начнут они с починки существующих форм.

    Они сделают одну простую вещь — модернизируют семью. Типичная доиндустриальная семья имела не только много детей, но и других многочисленных иждивенцев — бабушек и дедушек, дядей, теток и кузенов.

    Однако  супериндустриализм, следующая стадия экотехнологического развития, нуждается даже в более высокой мобильности. Так, мы можем предположить, что многие из людей будущего, чтобы перенести следующую ступень модернизирующего процесса, останутся бездетными, сократив семью до ее изначальных компонентов, мужчины и женщины. Два человека, возможно, с соответствующими друг другу профессиями, окажутся более подготовленными для прохождения через образовательные и социальные мели, перемены работы и географические передислокации, чем обычная семья, обремененная ребенком. Компромиссом может быть отсрочка рождения детей, что лучше, чем бездетность. Мужчины и женщины сегодня часто разрываются между карьерой и детьми. В будущем многие пары избавятся от этой проблемы, отложив задачу воспитания детей до выхода на пенсию.