Верховный суд США

В официальной  юридической доктрине правотворческие  функции не включаются в понятие  судебной власти, а поэтому предполагается, что Верховный суд лишь рассматривает дела в пределах своей юрисдикции и выносит по ним решение в соответствии с действующим правом. В отличие от этого существует и иная точка зрения, по которой ряд юристов не сомневаются, что решения Верховного суда представляют собой самостоятельный источник права, что судьи

«законодательствуют», а само право в США «в основном является тем, чем оно выглядит в  глазах Верховного суда». Американские юристы не только наличие у

Верховного суда реальных правотворческих полномочий, они, как правило, отзываются о них с одобрением и считают их неизбежными.

Таким образом, сам механизм правотворчества Верховного суда сложился в процессе формирования судебной правовой системы США и  непосредственно связан с унаследованным из английской практики правилом прецедента, которое сделало возможным превращение судебных решений в важнейший источник права и расцвет на американской почве «казуального» права. Рассматриваемое право, создаваемое судьями Верховного суда, с позиций число функционального анализа, американские юристы обычно подчеркивают, что оно является неизбежным продуктом двух властных возможностей и функций судебной системы, а именно необходимости «надлежащего разрешения дел», принятых на рассмотрение судом и правилом прецедента. Поскольку Верховный суд является высшей судебной инстанцией – его решения обязательны не только для федеральных судов, но и судов штатов. Они становятся связующими для всех судов в стране при рассмотрении аналогичных дел. В судебной системе США решения Верховного суда рассматриваются как «контролирующий авторитет», то есть как обязательный прецедент, который не может быть поставлен под сомнение или игнорирован любым нижестоящим судом. 

2. Конституционные  доктрины Верховного суда –  фактическая конституция 

США. 

Ни одна отрасль  права (американского) не является в  такой степени продуктом правотворчества  Верховного суда, как конституционное  право.

«Правообразующие» функции Верховного суда наиболее эффективно и широко реализуются именно в  сфере конституционных норм, которые систематически приспосабливаются с помощью решений суда к меняющимся экономическим и политическим условиям капиталистического общества.

С другой стороны, все прочие, в том числе формально  установленные в самой

Конституции, механизмы изменения конституционного права уступают по своей реальной значимости правотворчеству Верховного суда. Как справедливо отмечает А. А Мишин, , «в США значительная часть фактической конституции представляет собой результат деятельности судебной власти». Можно даже в известном смысле утверждать, что все конституционные поправки, взятые вместе, а также многочисленные конституционные обычаи не оказали такого интенсивного и многогранного воздействия на Конституцию США как конституционные доктрины верховного суда.

Исключительная  роль Верховного суда в сфере конституционного правотворчества предопределена не только его уникальными властными  полномочиями, но и в значительной мере и особенностями самой Конституции

США 1787 года.

Конституционное правотворчество Верховного суда, как и любая его правотворческая деятельность, не имеет с юридической точки зрения цельного и связанного структурного характера. Это скрывается за фактором отдельных судебных дел, как бы растворяется в их чисто правовой индивидуальности и неповторимости специфических обстоятельств. Но из этих конкретных и, казалось бы, казуистических решений благодаря принципу судебного прецедента вырастают конституционные нормы, приобретающие особенно большую практическую значимость, если они предстают в виде связной и получившей распространение в судебной практике конституционной доктрины.

Судебно-конституционные  доктрины, которые являют собой своеобразную комбинацию конституционного текста с  серией судебных решений, играют важнейшую  роль в процессе постоянно идущей ревизии Конституции, в ее чисто эмпирическом приспособлении к меняющемуся соотношению массовых сил в стране. По словам П.Роузена, «судьи Верховного суда не выступают как повивальные бабки в конституционных изменениях, а, скорее могут рассматриваться как отцы конституционных доктрин, составляющих право страны».

Наиболее же прогрессивные решения Верховного суда представляют собой не что иное, как возврат к утраченному  им сознательно исключенному, в том  числе и с помощью предшествующих конституционных доктрин самого суда, демократическому смыслу отдельных положений конституции, но главным образом

Билля о правах. Изменения и реформы в сфере  судебных доктрин никогда не охватывают всего фронта конституционного права  США, а сосредотачиваются лишь на отдельных, чаще второстепенных, его участках. Отсюда и успех демократических и прогрессивных сил, добивающихся принятия Верховным судом решений, в которых подтверждаются элементарные конституционные права, одновременно могут сопровождаться контрнаступлением реакционных кругов монополистического капитала по другим направлениям, где новые судебные доктрин или дифференцированные прецеденты ставят под угрозу другие жизненно важные интересу трудящихся. 

3. Роль Верховного  суда в толковании и применении  законодательства. 

Конституционные доктрины – это не единственная форма правотворческой деятельности Верховного суда США. Решения суда оказывают  огромное, подчас определяющее воздействие  на многие другие важные отрасли и  сферы применения американского  права. Это воздействие осуществляется в процессе проверки конституционности законов конгресса и регистратор штатов и использования законодательных норм для разрешения конкретных судебных дел.

Осуществляя полномочия судебного конституционного контроля, Верховный суд сопоставляет положении Конституции с положениями, сформулированным законодателем, а отсюда и его властные (с том числа и правотворческие) функции обращены не только к Основному закону, но и в еще большей степени к актам текущего законодательства.

Наиболее энергичной и далеко идущей по своим правовым последствиям формой воздействия суда на законодательные акты является признание их недействительными. Сами масштабы судебной проверки конституционности законов являются достаточно широкими, ибо практически каждый важный федеральный и штатный закон попадает в суды для того, чтобы они могли определить его действительность, если не в целом, то в какой-либо части.

Юридический закон, объявленный Верховным судом  недействительным, может вновь приобрести своею правовую силу только в том случае, если сам суд прямо и недвусмысленно заявит позднее о пересмотре такого решения.

Хотя процент  законов, признанных недействительными, сам по себе невелик, решения Верховного суда, препятствующие их практическому  применению, всегда занимали особо важное место в правовой системе США. Но более широкая сфера судебного воздействия на законодательство и его реальное нормативное содержание открывается в связи с толкованием законов. Поскольку в подавляющем большинстве рассматриваемых судом дел речь идет о применении норм, содержащихся именно в законодательных актах, а не в «общем праве», суду практически приходится постоянно иметь дело с интерпретацией законодательства. Судебное толкование законов в США играет даже большую роль, чем в Англии, хотя американская доктрина и не восприняла английскую юридическую фикцию, согласно которой статусное право существует и применяется лишь в виде судебных глосс. 

III. Верховный  суд как политический институт. 

В любом государстве, даже там, где суды не наделены правотворческими функциями, и являются правоприменяющими органами, они своими решениями

«делают» политику, активно участвуют в политической жизни, причем не просто следуют политической команде других государственных  органов, а вносят свою лепту в  реализацию политического курса господствующего класса. Верховному суду, занимающему, как это было показано выше, исключительное место в правовой и судебной системе США, присущи также и уникальные политические свойства, которые требуют специального рассмотрения.

Особенности американского конституционализма, и прежде всего института судебного конституционного контроля, предопределили широчайшие возможности

Верховного суда принимать решающее участие в  механизме политической власти. Подчеркивая  значение данного фактора, американский государовед

П.Уолл пишет, что  сама американская конституционная  модель, предусматривающая «расщепление национального правительства, создает  вакуум власти, который часто использует Верховный суд для того, чтобы  выносить решения по главным вопросам публичной политики и тем самым создавать политику». В работах других авторов большой упор делается на институт конституционного контроля, благодаря которому Верховный суд с необходимостью выходит «за границы узкой логической дедукции, опирающейся на фиксированные и специальные правовые принципы, и вступает в широчайшее царство создания политики». В процессе проверки конституционности законов и в разрешении других важнейших конституционных вопросов Верховный суд выносит наиболее политически острые решения, в связи с чем судья Фрон в свое время заметил, что конституционное право вовсе не является наукой, и представляет собой прикладную политику.

Американские  политологи и многие юристы признают, что конституционные решения  и доктрины Верховного суда – это не продукт некоего «саморазвития права» и не «дети, принесенные аистами», непосредственный результат и порождение политических конфликтов и противоречий, присущих самому обществу. Большинство исследователей не ставят уже под сомнение способность суда властным образом разрешать вопросы, имеющие глубоко политический смысл, и активно участвовать в процессе формирования государственной политики. Как пишет известный специалист по Верховному суду А. Миллер,

«вопрос, следовательно, состоит не в том, делает ли суд политику или должен ли он это делать, а в том, когда, в каких случаях, насколько и с каким результатом» он принимает в ней участие.

Политические  функции, которые осуществляет в  США Верховный суд, в других капиталистических  странах разделены между несколькими государственными органами и носителями политической власти. Так, английские юристы,

«указывая на громадное  политическое значение» Верховного суда США, вместе с тем подчеркивают, что политические решения, подобные тем, которые принимает этот суд, в Англии «могли быть приняты только парламентом». Соединение в

Верховном суде конституционного контроля и обычных  судебных полномочий в сочетании  с другими специфическими чертами  политической системы США позволяют  ему, по мнению американских политологов, «подобно администратору, вершить государственную политику». В результате в политической практике

США, как констатирует М. Шапиро и Д. Гоббс, сложилась парадоксальная ситуация, когда «Верховный суд –  это суд и не суд или, по меньшей  мере, больше, чем суд».

Действительно, одой из парадоксальных черт политической системы США является то, что Верховный суд, который, подобно конгрессу, президенту и всей бюрократической машине, принимает властные и политически важные решения, с официальной точки зрения рассматривается как «неполитический институт», воплощающий некую универсальную и внеклассовую «идею справедливости». Отсюда выводится и характерный для американского политического сознания абстрактный стереотип судьи, выступающего в качестве

«беспристрастного»  служителя Фемиды и освободившегося якобы от всяких политических симпатий и побуждений. Сами судьи стараются поддерживать видимость своего политического бесстрастия и нейтралитета. Так, главный судья М. Уэйт писал: « Я в течение многих лет убедился, что человек не может быть одновременно судьей и политиком. От судьи не требуют отказа от своих политических взглядов, но он должен отказаться от своих политических пристрастий».

Верховный суд  как особый политический институт, активно используемый американской буржуазией в процессе реализации ее коренных классовых интересов, по методам, степени, сферам воздействия на политику существенным образом отличается от собственно «политических органов» федеральной власти, хотя отдельные американские авторы и склонны нивелировать различия в политической значимости суда, с одной стороны, и конгресса и президента – с другой. Основное отличие политической деятельности суда заключается в том, что она должна сообразовываться с правилами «юридической игры» и осуществляться в предписанной процессуальной форме. В противоположность другим государственным органам и участникам политического процесса суд не может самостоятельно приводить в движение механизм политического действия, а лишь властно реагирует на действие (иски), предпринятые другими лицами, объединенными ими государственными органами. С этой и только с этой точки зрения Верховный суд представляет собой сравнительно более пассивный политический институт, решения которого не могут простираться за пределы круга поступающих в него судебных дел.