Верховный суд США

Однако было бы неправильно недооценивать при  этом опять-таки особую роль

Верховного суда в осуществлении функции конституционного контроля в американской государственной  жизни, поэтому будучи верхней ступенью в иерархии судов США (федеральных  и штатных), он фактически олицетворяет собой высшую судебную власть в сфере  конституционного контроля, является его своеобразным «главой».

Институт судебного  конституционального контроля состоит  не только в проверке Верховным судом  соответствия оспариваемых законов  конгресса

Конституции США. Его создание является более широким. Он включает в себя власть суда объявлять конституционными также законы штатов любые другие нормативные акты, а, кроме того, любые действия государственных органов или должностных лиц, действующих в рамках своих полномочий, если такие действия признаются судом как противоречащие Конституции. Таким образом, судебный конституционный контроль с юридической точки зрения выражается в двух основных формах – это проверка конституционности правовых штатов и проверка конституционности действий должностных лиц штатов и федерации, позволяющая

Верховному суду выявить в связи с этим высшее и окончательное по своим юридическим  последствиям решение.

Для современных  американских государствоведов судебный контроль и связанный с ним  специфические властные функции  Верховного суда – это составной и неотъемлемый компонент всей системы американского конституционного и фактически действующего конституционного механизма.

Также Верховный  суд рассматривается как носитель самой «конституционной идеи», как  «последний оплот в защите конституционной системы», «как совесть

Конституции»  и т. д. Однако такие идиллические картины, где суд изображается в  качестве некоего благотворного  и всепримиряющего

«конституционного арбитра», держащего «в узде» законодательную  и исполнительную власть, весьма далеки от реальной действительности.

Решение Верховного суда о неконституционности законов  конгресса наиболее ярко характеризует  судебный контроль и сточки зрения юридико-властных последствий таких  решений. Американские юристы любят  подчеркивать тот факт, что законы, признанные неконституционными в решениях суда, тем самым не отменяются, тем более – не уничтожатся, и продолжают оставаться в официальных изданиях конгресса. Но несмотря на это, в американской конституционной доктрине практически нет споров о юридических последствиях

«конституционных» решениях Верховного суда. Утвердилось положение, что закон, признанный неконституционным, теряет всякую правовую силу, поэтому ему впредь отказано в реализации с помощью других государственных органов, а не только самого Верховного суда. Всякие попытки заинтересованных лиц осуществить положение, признанное недействительным, неизбежно привели бы их в конечном счете в судебные органы, но уже без малейшей надежды на успех.

«Неписаное» вето Верховного суда на практике оказывается  более и эффективным средством, чем предусмотренное самой Конституцией вето президента. Если вето президента является отлагательным и может быть преодолено квалифицированным большинством членов конгресса, то

«конституционное» решение Верховного суда, как всякое судебное решение верховной судебной инстанции, обладает свойством окончательности и не может быть игнорировано другими государственными органами (теоретически суд может даже наказать «непокорное» должностное лицо за «неуважение» к судебной власти). Наконец, если вето президента ограничено десятью днями после принятия билля конгрессом, то Верховный суд не связан никакими сроками давности.

Конституционное право и практика США предусматривает  для контроля две возможности  для того, чтобы преодолеть решение  Верховного суда, который признает его акты недействительными как противоречащие конституции. Первая из них заключается в принятии конгрессом поправки к Конституции, которая

«выбивает» конституционное  основание у соответствующего решения  суда и тем самым пересматривает саму конституционную норму, на которую ссылается суд, выполняя свое решение. Но такой путь является чрезвычайно сложным, о чем свидетельствует сравнительно небольшое число принятых и ратифицированных более чем за 200 лет существования Конституции формальных поправок к ее тексту.

Второй путь отличается большей простотой и  чаще используется конгрессом, поэтому  не сопряжен с экстраординарными  трудностями, характерными для принятия и особенно – для ратификации  конституционных поправок. Контроль может обойти «конституционное решение» Верховного суда, не прибегая к формальному изменению текста Конституции в том случае, если он принимает новый вариант законодательного положения, признанного неконституционным в решении Верховного суда, учтя при этом неконституционные «претензии» последнего.

Таким образом, посредством Конституции и помимо ее Верховный суд США более  чем за 200 лет своей истории  приобрел столь широкие полномочия, которые поставили судебную власть в исключительное положение и  позволили ей стать одним из активных творцов действующей правовой и политической системы

США. 

Верховный суд  и правовая система США. 

1. Решение Верховного  суда в системе источников  права. 

На протяжении всей истории Верховный суд играл  и продолжает играть до настоящего времени совершенно уникальную роль в развитии источников и основных институтов американского права. Это определяется как исключительностью и чрезвычайной широтой властных полномочий суда, так и особенностями самого процесса формирования правовой системы США.

Решающую роль в процессе становления правовой системы США играет английские судебные и правовые традиции, влияние которых сказывается и в 20 веке. Особенно заметный след в праве США оставило английское «общее право», которое, по словам Ф. Энгельса, было «в главнейших своих статьях неопределенно и сомнительно», но смогло пустить глубокие корни в судебной жизни сначала отдельных штатов, а затем и федерации.

В широком распространении  в США английского «общего  права» определенную роль сыграла юридическая  каста, тесно связанная с правящей верхушкой и не желавшая «отказаться от приобретенного с трудом искусства» манипулирования сложными и путанными английскими юридическими конституциями. Однако основной причиной утверждение «общего права» в судебной практике США было то, что она представляла собой готовую и достаточно гибкую правовую форму, которая открывала простор для развития конституционных отношений. Сами американские историки права в обстоятельных исследованиях показали, что

«судьи сформировали общее право, чтобы поощрять или  субсидировать промышленный рост и развитие, обеспечивая тем самым благополучие одних классов за счет других.

С формально-юридической  точки зрения «общее право» в США  не имеет всеобщего характера, ибо  оно дифференцированно применяется  в разных штатах, по-разному конкретизируется в судебной практике. Федеральное законодательство не инкорпорировало «общее право» как таковое в систему федерального права, и лишь немногие конституции штатов прямо рассматривают

«общее право» как обязательное и применимое в  судах в случае отсутствия законодательства по какому-либо конкретному вопросу. Поэтому, в самом процессе «унификации» и «американизации» «общего права» в США важную роль сыграл Верховный суд. Некоторые американские историки права (например, У.

Кроссли) высказывают  даже мнение, которое не разделяет, однако, большинство других юристов, что «общее право было принято Конституцией, как единая система, в которой Верховный суд уполномочен связывать суды штатов решениями по всем вопросам общего права». 

Следует отметить, что формально в США все же нет федерального «общего права», тем более таковое не предусматривается в самом тексте Конституции.

Но само развитие правовой системы в США вело к  преобладанию федерального права над  правом отдельных штатов, чему во многом способствовало решение

Верховного суда, которое предусматривало, что суды в штатах «должны решать дела не просто в соответствии с Конституцией или законами штатов, но и в соответствии с законами и договорами Соединенных  Штатов – верховным правом страны». Более того, в судебной конституционной практике федеральное право стало рассматриваться как включающее в себя не только Конституцию США, законы контроля и договора, о чем прямо сказано в ст. VI Конституции, но и толкование их значения в решениях Верховного суда.

С другой стороны, законодательство и практика Верховного суда предусмотрела, что законы отдельных штатов, кроме тех случаев, когда федеральная конституция или законодательство решают это иным образом, применяются как нормы, обязательные при вынесении решения гражданских процессах в федеральных судах.

Таким образом, «федеральное общее право» в настоящее  время имеет безусловную силу лишь в сфере действия федеральной  юрисдикции, причем там, где, как, например, в делах об адмиралтейской юрисдикции, нет соответствующего законодательного акта конгресса и судебные споры разрешаются норм, выработанных судебной практикой.

В США в 20 веке право, выработанное судьями, в отличие  от Англии, где

«соотношение  сил» между различными источниками  права, меняется не в пользу прецедентов права, не только не утрачивает своего первоначального значения, но даже выдвигается в первый по своей практической значимости ряд источников права. Обращая внимание на эту особенность источников права США, известный американский юрист А. Кокс в своей лекции в Оксфордском университете в Англии констатировал, что «созданное судьями право играет значительно большую роль в управлении американским народом, чем британским».

Увеличение роли судебного правотворчества (особенно в практике Верховного суда США), которая органически связана с умалением роли закона, отражает глубинные процессы, происходящие в самом американском обществе в связи с развитием государственно-монополистического капитализма, нарастающий кризис его правовой надстройки . Данные процессы нашли свое отражение и в эволюции взглядов самих судей Верховного суда на соотношении закона и судебного решения, на место судьи в правотворческом механизме.

Еще в конце 19 века, исходя из общих мировоззренческих  установок, что развитие права представляет собой некий неподвластный самим судьям процесс, последние видели свою задачу не в создании норм права, а в их

«автоматическом»  применении в соответствии с принципом  «господства права».

В это время  в решениях суда акцент делался на различие между законодательной и судебной властью, из сферы которой теоретически исключалось всякое правотворчество. Однако в 20 веке в позиции судей

Верховного суда под непосредственным влиянием «социологической юриспруденции» произошли существенные изменения.

Энергичное теоретическое обоснование судебного правотворчества берет свое начало с О. Холмса, который заявил, что под правом он разумеет не

«метафизическую правду» или «величие моральных  принципов», такие как рационалистически  выводимое «естественно» право, а лишь «сферу действия публичных сил посредством инструментизации сил».

Б.Кардоза, а  за ним судьи, испытавшие непосредственно  влияние «правового реализма», делали еще больший упор на судебное усмотрение и правотворчество, связывая его  лишь «общим смыслом» и «моральными  принципами», под видом которых скрывалась буржуазная мораль и монополистический интерес. Для Б.Кардоза «судья, формируя нормы и право, должен идти следом за правами своего времени». Таким образом, в практике

Верховного суда постепенно сформировался и утвердился новый взгляд на отношение судьи к праву, которое по характеристике не американского социолога Э. Парселла, перестало быть «абстрактной проблемой логики, а было практическим вопросом социального управления».

Под воздействием концепции «социологической юриспруденции»,

«инструментализма»  и т.п. судьи Верховного суда стали  рассматриваться открыто как  активные участники правотворческого процесса, а не как

«автоматы», которые  «механически» извлекают соответствующую  правовую норму из созданной помимо них правовой системы и столь же «механически» прилагают ее к конкретному делу. Таким образом, на смену так называемом механический юриспруденции пришла, по образному выражению американских авторов,

«гастрономическая юриспруденция», которая не только признает правотворческую роль судей, но и исходит из того, что создаваемое ими право должно быть «удобоваримым» для государства, общества в целом и отдельных его групп и т.д.