Политическая мысль Нового времени (XVII в)

    По  мнению мыслителя, сущность верховной  власти состоит в том, что это  власть, действия которой не подчинены  никакой другой власти и не могут  быть отменены по желанию чужой власти. Под верховной властью, таким образом, имеется в виду суверенная власть. Общим носителем верховной власти, то есть суверенитета, является государство в целом. Рассматривая различные классификации форм государственного правления, Гроций подчеркивал, что они не имеют существенного значения, поскольку «народ может выбирать любой вид правления, ибо тот или иной правопорядок следует оценивать не с точки зрения преимуществ его формы, а с точки зрения осуществления воли людей» [7, стр. 130].

    Обосновывая необходимость правового оформления и регулирования международных отношений и, прежде всего, проблем войны и мира, Гроций критиковал взгляд, согласно которому война абсолютно несовместима с правом. Он отмечал, что «не следует ни начинать войну, ни продолжать начатую войну иначе, как соблюдая границ права и добросовестности» [7, стр. 131]. Война, как таковая, согласно Гроция, не противоречит естественному праву. Однако это не означает, что все войны справедливы. Различая справедливые и несправедливые войны, мыслитель считал, что «справедливой причиной начала войны может быть не что иное, как правонарушение» [7, стр. 131].   К справедливым войнам он, в частности, относил войны оборонительные, войны для сохранения целостности государства, защите имущества. Несправедливые войны (захватнические, войны с целью завладеть чужим имуществом, покорить другой народ) противоречат принципам естественного права и положениям права народов. Виновники несправедливых войн несут ответственность за все, что сопровождает войне и ее последствиях. В целом, для всего учения Гроция о войне и мире характерна миротворческая тенденция. Он подчеркивал, что «войны ведутся ради заключения мира», а также, что «конечной целью войны является мир» [7, стр. 131].

      Учение мыслителя о праве войны  и мира был направлен на формирование нового типа мирового сообщества, основанного на рационально-правовых принципах равенства, сотрудничества и взаимности в отношениях между всеми людьми, народами и государствами, на идее единого международного правопорядка, добровольно устанавливаемого и соблюдаемых суверенными государствами. Собственно, колоссальное влияние Гроция на разработку новой светской доктрины права народов дал основание называть его "отцом международного права".

    Учение  Гроция о естественном и внутригосударственное  право, о договорном происхождении государства и волевстановлених форм права оказало существенное влияние на все дальнейшее развитие политической и правовой мысли. Светская рационалистическая политико-правовая концепция Гроция заложила фундамент современной теории государства и права, теоретические основы «юридического мировоззрения». 

    2. Обоснование теории  общественного договора  Т. Гоббсом и  Дж. Локком.

    Основой теории общественного договора является положение о том, что государству  предшествовало естественное состояние человека. Условия жизни людей и характер человеческих взаимоотношений в естественном состоянии представлялись не однозначным образом.

    Сторонники  естественного права считают  государство результатом юридического акта - общественного договора, который является порождением разумной воли народа, человеческим учреждением или даже изобретением. Поэтому данная теория связывается с механическим представлением о происхождении государства, выступающего как искусственное произведение сознательной воли людей, согласившихся соединиться ради лучшего обеспечения свободы и порядка.

    Основная  задача общественного договора состоит  в том, чтобы «найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде» [6, стр. 137]. Общественный договор - это способ интеграции общей воли. Передавая в общее достояние свои индивидуальные права и свободы, каждая личность «превращается в неразделенную часть целого». В таком обществе нет конфликтов, противоречий. Воля гражданина неотчуждаема, поэтому естественным способом ее выражения является прямая демократия.  

    Томас Гоббс и его  теория общественного договора.

    Томас Гоббс (1588-1649),английский философ 17 века, в своем известном трактате «Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского» впервые, пожалуй, изложил теорию общественного договора в определенной ,четкой и рационалистической (т.е. основывающейся на аргументах разума) форме.

    По  мнению Гоббса, появлению государства предшествует так называемое естественное состояние, состояние абсолютной, ничем неограниченной свободы людей, равных в своих правах и способностях. Люди равны между собой и в желании господствовать, обладать одними и теми же правами. Поэтому естественное состояние для Гоббса есть в полном смысле «состояние войны всех против всех». В этой ситуации естественным и необходимым выходом становится ограничение, обуздание абсолютной свободы каждого во имя блага и порядка всех. Люди должны взаимно ограничить свою свободу, чтобы существовать в состоянии общественного мира. Они договариваются между собой об этом ограничении. Это взаимное самоограничение и называется общественным договором. Ограничивая свою естественную свободу, люди вместе с тем передают полномочия по поддержанию порядка и надзор за соблюдением договора той или иной группе или отдельному человеку. Так возникает государство, власть которого суверенна, т.е. независима ни от каких внешних или внутренних сил. Власть государства, по убеждению Гоббса, должна быть абсолютна, государство вправе в интересах общества предпринимать любые меры принуждения к своим гражданам. Поэтому идеалом государства для Гоббса была абсолютная монархия, неограниченная власть по отношению к обществу. 

    Джон  Локк об общественном договоре.

    Несколько иных взглядов придерживался другой английский мыслитель 17 в. Дж. Локк (1632-1704). В работе «Два трактата о государственном правлении» он выдвигает иной взгляд на первоначальное, естественное состояние человека. В отличие от Гоббса с его тезисом о «войне всех против всех», Локк считает первоначальной абсолютной свободе людей не источник борьбы, а выражение естественного их равенства и готовности следовать разумным естественным, природным законам. Эта естественная готовность людей приводит их к осознанию того, что в интересах общего блага необходимо, сохранив свободу, часть функции отдать правительству, которое призвано обеспечить дальнейшее развитие общества. Так достигается общественный договор между людьми, так возникает государство.

    Основная  цель государства - защита естественных прав людей, прав на жизнь, свободу и собственность. Легко заметить, что Локк существенно отходит от теории Гоббса. Гоббс подчеркивал абсолютную власть государства над обществом и людьми. Локк акцентирует другое: люди отдают государству лишь часть своей естественной свободы. Государство обязано защищать их естественные права на собственность, жизнь, свободу. Чем больше прав у человека, тем шире круг его обязанностей перед обществом. Государство при этом не обладает абсолютной произвольной властью. Общественный договор предполагает, по мнению Локка, и ответственность государства перед гражданами. Если государство не   выполняет своего долга перед людьми, если оно нарушает естественные свободы - люди вправе бороться против такого государства.

    Локка часто называют в числе основных теоретиков демократического государственного устройства. Его идеал - английская конституционная монархия, в которой воплощено равновесие интересов личности, и государства.

    Взгляды Локка нашли яркое выражение в «Декларации независимости США» и в «Декларации прав человека и гражданина» во Франции. 

    3. Прудон и Локк о «собственности»

    Пьер  Жозеф Прудон (1809-1865) - французский  публицист, мелкобуржуазный экономист.

    Произведение  быстро сделавшее Прудона известным, появилось в 1840 году под заглавием «Что такое собственность?». Оригинальность книги заключается не столько в идеях, сколько в блестящем изложении, запальчивости его стиля и в пламенности его полемики против устаревших аргументов тех, кто основывает собственность нынешнего времени на труде, или на естественном праве, или на завладении.

    С первой же страницы он бросает своим  читателям знаменитую фразу, резюмирующую всю книгу: «Собственность - это кража».

    Что нужно понимать под этим? Признает ли Прудон всякую собственность продуктом кражи? Осуждает ли он присвоение само по себе, единственный факт владения? Широкие круги общества так именно и поняли, и нельзя, пожалуй, отрицать, что Прудон рассчитывал на смятение среди буржуа. Но не так надо ее понимать. Частная собственность, свободное распоряжение плодами своего труда и сбережения есть в его глазах «существо свободы», это по существу «автократия человека над самим собой». Что же он ставит в упрек собственности? Только право, которое она дает собственнику на получение нетрудового дохода. Не собственности самой по себе, а «droit d'aubaine» («праву добычи») собственников. Прудон вслед за Оуэном, английскими социалистами и сенсимонистами шлет проклятие тому самому «праву добычи», которое, смотря по обстоятельствам и предметам, последовательно получает название ренты, аренды, платы, процента, барыша, ажио, дисконта, комиссии, привилегии, монополии, премии, совместительства, синекуры, взятки и т.д.

    Ибо вместе со всеми социалистами, его  предшественниками, Прудон признает производительным только труд. Без труда и земля, и капиталы остаются непроизводительными. Отсюда: «Собственник, требующий премии за свои орудия труда и за продуктивную силу своей земли, предполагает наличие абсолютно неправильного положения, что капиталы сами могут что-нибудь производить, и, заставляя других вносить ему это воображаемый продукт, он буквально получает кое-что за ничто» [5, стр. 73].

    Вот в этом заключается кража. Поэтому  он определяет собственность как  «право по своей воле пользоваться и распоряжаться благом других, плодом ремесла и труда других» [5, стр. 73].

    Вещью в себе остался для Прудона  механизм эксплуатации наемного рабочего. Он отождествлял капитал и продукт, движение всего капитала сводил к  движению той его части, которая  приносит процент. Движение ссудного капитала Прудон рассматривал как сделку между заимодавцем и заемщиком. Присвоение капиталистом части продукта он объяснял тем, что к издержкам производства необходимо добавлять процент за используемый капитал. В теоретической системе Прудона процент выступает как основная форма эксплуатации труда. При этом он не понимал взаимосвязи между процентом и системой эксплуатации наемного рабочего.

    Все социалисты-теоретики задаются вопросом, как совершаемое собственниками и капиталистами беспрерывное ограбление может практиковаться изо дня в день, не вызывая возмущение среди трудящихся и даже, по-видимому, оставаясь часто незамеченным ими? Не кажется ли это несколько невероятным? Проблема, действительно, интересная и подходящая для упражнения в остроумии. Прудон решает ее по-своему. По его мнению, между хозяином и рабочим происходит постоянная ошибка в счете. Хозяин уплачивает каждому рабочему ценность его индивидуального труда, но оставляет для себя продукт коллективной силы всех рабочих; этот продукт выше того, что могла бы доставить сумма всех их индивидуальных сил. Это дополнение есть прибыль.

    Уже после опубликования первого  памфлета экономисты нашли в Прудоне  своего сильного критика, и уж нетрудно было им открыть в нем не менее  решительного противника социалистов. Рассмотрим вкратце его отношение к последним.

    Никто не употреблял, критикуя социализм, более резких выражений, чем Прудон: «Сенсимонисты прошли, как в маскараде». Система Фурье – «величайшая мистификация нашего времени». Коммунистам он шлет следующую брань: «Прочь от меня, коммунисты; от вашего присутствия разит зловонием, и при виде вас я чувствую отвращение». В другом месте он заявляет: «Социализм ничто, ничем не был и никогда ничем не будет» [5, стр. 74].

    Что же ставит он им в упрек? То, что они, чтобы избавиться от существующего строя, до сих пор не сумели ничего иного сделать, как обратиться к прямой противоположности его. Трудность поставленной проблемы заключается не в том, чтобы уничтожить существующие экономические силы, а в том, чтобы установить равновесие между ними.

    Дело  не в том, чтобы уничтожить эти  «истинные экономические силы», каковыми являются «разделение труда, коллективная сила, конкуренция, кредит, даже собственность и свобода», а наоборот, в том, чтобы сохранить их и оградить от всякого вреда. Социалисты же думают только об уничтожении их.

    На  место конкуренции социалисты хотят  поставить ассоциацию и организацию  труда; на место свободной игры личного  интереса - страсти, как у Фурье, любовь и преданность, как у сенсимонистов, или братство, как у Кабе. Прудона ничто это не удовлетворяет.

    Он  находит ассоциацию и организацию  труда противными свободе трудящегося  и отвергает их. Предполагаемая у  них мощь проистекает исключительно из «коллективной силы и разделения труда». Свобода является экономической силой по преимуществу. «Экономическое совершенство состоит в абсолютной независимости трудящихся, равно как политическое совершенство - в абсолютной независимости граждан». «Свобода - вот вся моя система, - говорит он в 1848 г. в обращении к своим избирателям, - свобода совести, печати, труда, торговли, образования, конкуренции, свободное распоряжение плодами своего труда и своего ремесла, свобода бесконечная, абсолютная, повсюду и всегда» [7, стр. 142].

    Не  менее энергично отвергает Прудон коммунизм как юридический строй. Речь идет у него не об уничтожении собственности как необходимого стимула труда, условия семейной жизни, необходимой для всякого прогресса. Речь идет только о том, чтобы сделать ее безвредной, и, даже еще лучше, о том, чтобы предоставить ее в распоряжение всех. Коммунизм был бы лишь строем собственности навыворот. «Общность есть неравенство, но в смысле обратном тому, в каком существует ныне неравенство в строе частной собственности. Собственность есть эксплуатация слабого сильным, а общность собственности есть эксплуатация сильного слабым» [7, стр. 142]. Это все то же воровство. «Общность имуществ,- восклицает он,- есть религия нищеты». «Между строем частной собственности и коммунизмом я воздвигну иной мир» [7, стр. 142].