Политическая мысль эпохи Возрождения

В противоположность католическим богословам, стремившимся подчинить  учение о праве и государстве  христианской этике, Макиавелли отделял  политику от морали. Политика (учреждение, организация и деятельность государства) рассматривалась как особая сфера  человеческой деятельности, имеющая  свои закономерности, которые должны быть изучены и осмыслены, а не выведены из св. писания или сконструированы  умозрительно. Такой подход к изучению государства был громадным шагом  вперед в развитии политико-правовой теории. Прогрессивное по методологической основе политическое учение Макиавелли несло на себе отпечаток эпохи. Это  особенно ярко выразилось во взглядах Макиавелли на методы осуществления  государственной власти, способы  и приемы политической деятельности. В произведениях Макиавелли политика не только отделялась от морали, но и  противопоставлялась общераспространенным представлениям о должном и недолжном, постыдном и похвальном, человечном и бесчеловечном, позорном и почетном. Деятельность государства он исследовал как такую сферу проявления интересов, чувств, настроений людей, социальных общностей и правительств, в которой действуют особые правила, не тождественные нормам морали, регулирующей отношения между частными лицами. Поступки основателей государств, завоевателей, узурпаторов престола, создателей законов, политических деятелей вообще, рассуждал Макиавелли, должны оцениваться не с точки зрения морали, а по их результатам, по их отношению к благу государства. Макиавелли стремился обосновать несовместимость политических правил и элементарных норм морали и их принципиальную противоположность. Государства, писал Макиавелли, создаются и сохраняются не только при помощи военной силы; методами осуществления власти являются также хитрость, коварство, обман. “Надо знать, что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй – зверю; но так как первого часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму. Отсюда следует, что государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека, и зверя... – поучал Макиавелли. – Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса – волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков”. Государственный деятель не должен быть всегда верен договорам: “Мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца... Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание”.

Идеалом государственного деятеля, которым Макиавелли восхищался, был  герцог Романьи Чезаре Борджиа, стремившийся расширить свои владения вероломными и жестокими способами, типичными для феодалов эпохи позднего средневековья. Ссылаясь на деяния романьского герцога и ставя их в пример, Макиавелли писал, что для укрепления и расширения государства политик должен уметь решаться на великие, виртуозные злодейства, подлости и предательства, требующие, как он считал, мужества, геройства, широты души. В политике единственным критерием оценки действий правителя государства является укрепление власти, расширение границ государства. Для достижения этой цели правитель должен использовать все средства, в том числе аморальные: “Пусть обвиняют его поступки, лишь бы оправдывали результаты, и он всегда будет оправдан, если результаты окажутся хороши”. При всем том, учил Макиавелли, вероломство и жестокость должны совершаться так, чтобы не подрывался авторитет верховной власти. Отсюда вытекает одно из излюбленных Макиавелли правил политики: “Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое – не может”. “Следует или вовсе не обижать никого, или удовлетворять своей злобе и ненависти одним ударом, а потом успокоить людей и возвратить им уверенность в безопасности”. Лучше убить, чем грозить, – грозя, создаешь и предупреждаешь врага, убивая – отделываешься от врага окончательно. Лучше жестокость, чем милосердие: от наказаний и расправ страдают отдельные лица, милосердие же ведет к беспорядку, порождающему грабежи и убийства, от которых страдает все население. Лучше быть скупым, чем щедрым, – щедрый обирает многих, чтобы одарить немногих, скупым же недовольны немногие, а народ не обременен излишними поборами. Лучше внушать страх, чем любовь, – любят государей по собственному усмотрению, боятся – по усмотрению государей, мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него. Все обиды и жестокости надо учинять разом: “Чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше”. Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные – исполнять сами.

Рекомендуя правителям государства  в зависимости от того, куда дует ветер фортуны, “по возможности  не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла”, Макиавелли в то же время советовал государям притворяться носителями нравственных и религиозных добродетелей. В государственной деятельности, поучал Макиавелли, “всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером”. “Самое главное для государя – постараться всеми своими поступками создать себе славу великого человека, наделенного умом выдающимся... Каждый знает, каков ты с виду, немногим известно, каков ты на самом деле, и эти последние не посмеют оспорить мнение большинства, за спиной которого стоит государство”. Эти и аналогичные рекомендации Макиавелли черпал из современной ему политической практики.

В период позднего средневековья  феодальные отношения во всех странах  образовывали запутанный клубок прав и обязанностей, порождающий непрекращающиеся конфликты феодалов, непрерывную  борьбу между королевской властью  и вассалами, вереницу измен, предательских  убийств, отравлений, коварных интриг, прикрываемых поэтическим именем рыцарства, рассуждающего о дворянской чести  и дворянской верности. Именно эту  практику Макиавелли поднял на теоретический  уровень “высокой политики” и  попытался дать ей своеобразные оправдания. Многие рекомендации Макиавелли послужили  практическим руководством для беспринципных  политиков; поэтому “макиавеллизм” стал символом политического коварства.

Произведения Макиавелли оказали громадное влияние на последующее развитие политико-правовой идеологии. В них сформулированы и обоснованы главные программные  требования буржуазии: незыблемость частной  собственности, безопасность личности и имущества, республика как наилучшее  средство обеспечения “благ свободы”, осуждение феодального дворянства, подчинение религии политике и ряд  других. Наиболее проницательные идеологи буржуазии высоко оценили методологию  Макиавелли, в особенности освобождение политики от теологии, рационалистическое объяснение государства и права, стремление определить их связь с  интересами людей.

Рассуждения Макиавелли о  способах и приемах политической деятельности предопределялись не только спецификой исторических условий того времени, но и сущностью методов  власти меньшинства, опирающегося на насилие. Политика господствующих классов всегда стремилась найти идейную опору  в общественной морали и теоретическое  обоснование в философии. Макиавелли поменял местами опору и обоснование: его поиск теоретических основ  эффективности политики правящего  меньшинства неизбежно привел к  противопоставлению принципов такой  политики общепризнанным элементарным нормам морали, к обоснованию конкретных рекомендаций, приноровленных к практике противостоящих народу правительств. Именно поэтому труды Макиавелли оказали влияние не только на развитие политико-правовой теории, но и на реальную политику ряда государственных деятелей, одни из которых (Ришелье, Наполеон, Муссолини) открыто признавали это влияние, другие же, следуя практическим рекомендациям  Макиавелли, его же лицемерно порицали (“Анти-Макиавелли” Фридриха II. Прусского). В одном из своих строго секретных писем для членов Политбюро ЦК РКП(б) Ленин называл Макиавелли умным писателем по государственным вопросам, справедливо говорившим о способах достижения известной политической цели.

 В XVI в. ряд стран Западной и Центральной Европы охватила Реформация – массовое движение против католической церкви, объединявшей всю феодальную Западную Европу в одно огромное целое и окружавшей феодальный строй ореолом святости.

Начало Реформации в Германии положил профессор Виттенбергского университета доктор богословия Мартин Лютер (1483–1546 гг.). 31 октября 1517 г. он прибил к дверям церкви свои “95 тезисов” с протестом против продажи индульгенций. В последующих диспутах разногласия с Римом привели к полному разрыву с ним. Опираясь на св. писание, Лютер доказывал, что вся иерархия католической церкви, монашество, большинство обрядов и служб не основаны на “подлинном слове божьем”, “истинном евангелии”. Вопреки учению католицизма о необходимости совершать для спасения души различные обряды, Лютер, ссылаясь на послания апостола Павла, утверждал, что “человек оправдывается одной верой”. То, что относится к религии, – дело совести христианина; источник веры – священное писание, “чистое слово божье” (Лютер перевел Библию на немецкий язык). Все, что находило подтверждение в текстах Библии, считалось непререкаемым и священным; остальное рассматривалось как человеческое установление, подлежащее рациональной оценке и критике. В результате отвергались “церковное предание” и сама католическая церковь.

Отношение Лютера к светской власти основано на представлении, что  человек живет в двух сферах: в  сфере “евангелия” (религиозная  сфера, отношение к царству небесному) и в сфере “закона” (царство  земное, государство). В сочинении  “О светской власти” (1523 г.) Лютер писал, что если бы весь мир состоял из подлинных христиан (т.е. из истинно  верующих), то не было бы необходимости  ни в князьях, ни в королях, ни в  мече, ни в законе. Однако только меньшая  часть людей ведет себя по-христиански; злых всегда больше, чем благочестивых. Поэтому бог учредил два правления – духовное (для истинно верующих) и светское (сдерживающее злых, заставляющее их сохранять внешний мир и спокойствие). Истинный христианин не нуждается ни в праве, ни в мече, но он должен заботиться о других людях; поэтому, раз меч полезен и необходим для охраны мира, христианин платит налоги, почитает начальство, служит, делает все, что идет на пользу светской власти. “Если ты видишь, – писал Лютер, – что не хватает палачей, стражников, судей, господ или правителей, а ты сочтешь себя способным (к этому занятию), то предложи свои услуги и займись этим, чтобы не пренебрегали властями, без которых нельзя обойтись...” Главное в том, чтобы христианин не использовал меч в своекорыстных интересах; при соблюдении этого условия “стражники, палачи, адвокаты и прочий сброд”, писал Лютер, могут быть христианами, поскольку власть и меч – служба божья, и потому “они должны быть теми, кто бы разыскивал, обвинял, мучил и убивал злых, защищал, прощал добрых, отвечал за них и спасал их”.

Часто ссылаясь на слова  апостолов Петра и Павла о  богоустановленности власти, данной для наказания преступников, страшной не для добрых, но для злых, Лютер оправдывал светскую власть во всех ее непривлекательных проявлениях: “Знай также, – писал Лютер, – что с сотворения мира мудрый князь – птица редкая, и еще более редок князь благочестивый. Обыкновенно они либо величайшие глупцы, либо крупнейшие злодеи на земле; всегда нужно ждать от них наихудшего, редко – чего-либо хорошего. ...Если же князю удается быть умным, благочестивым или христианином, то это величайшее чудо, вернейший знак милости Божьей для данной страны”. Однако устами апостолов бог повелел подчиняться любой власти, без которой невозможно существование человечества: “Поскольку весь мир зол, и среди тысячи едва ли найдешь одного истинного христианина, то люди пожирали бы друг друга, и некому было бы защищать женщин и детей, накормить их и поставить на службу Богу, и мир опустел бы”. Но законы светской власти простираются не далее тела и имущества, того, что является внешним на земле. Светская власть не имеет ни права, ни силы диктовать законы душам: “Все, связанное с верой, – свободное дело, и к этому никто не может принуждаться, – писал Лютер. – ...Делом совести каждого является то, как он верит или не верит”.

Выступая против привилегий католического духовенства, Лютер  отстаивал самостоятельность государства  по отношению к церкви. Служба священников  распространение божьего слова, поучение христиан; во всех внешних  делах они должны подчиняться  государству; “светская христианская власть должна исполнять свою службу беспрепятственно, не опасаясь затронуть  папу, епископа, священника: кто виноват, тот и отвечай”. Одним из основных положений лютеранства является независимость светской власти от папства. Человек свободно ищет истину, уповая на внутреннюю религиозность; в делах  веры невозможно принуждение. Духовенство не является каким-то особым “чином”, независимым от светской власти. Лютер призывал королей и князей к вооруженной борьбе против пап, кардиналов, всего католического духовенства.

Реформация в Германии, как до того в Англии и в Чехии, послужила сигналом к всеобщему  движению крестьянства и городских  низов, которые не видели оправдания сословному неравенству, феодальной иерархии, бесчисленным повинностям и поборам; они требовали возвращения к  практике христианского равенства  не только в церковной, но и в общественной жизни. В 1524 г. началось всеобщее восстание  крестьянства южной и средней  Германии против церковных и светских феодалов; одним из вождей крестьянской войны был Томас Мюнцер (1490–1525 гг.). Начавшуюся Реформацию и крестьянское движение Мюнцер толковал наиболее радикальным образом; в “Пражском воззвании” он призывал к полному социальному перевороту и установлению народной власти. По мнению Энгельса, политическая программа Мюнцера была близка к коммунизму. “Под царством божьим, – писал Энгельс, – Мюнцер понимал не что иное, как общественный строй, в котором больше не будет существовать ни классовых различий, ни частной собственности, ни обособленной, противостоящей членам общества и чуждой им государственной власти”.