Перспективы революции в России

Как писал Чернышевский, это периоды напряженной работы, когда человечество за короткий срок решает гораздо больше назревших  задач, чем в периоды эволюционного  развития. Но во время революционных  периодов неизбежно наступает утомление, и ряд задач остаются нерешенными. Последующая эволюция и последующие  революции вынуждены «доделывать», «доводить» работу, которая была намечена предыдущей революцией. С этой точки  зрения понимание прошедших революций  важно для определения задач  последующих.

С учетом этих замечаний  мы можем предложить типологию революций  в рамках одного формационного цикла.

1. Межформационная революция. К ее началу новые общественные отношения уже вызрели. Этой революции остается лишь разрушить то в оболочке системы, что препятствует переходу к новой формации.

2. Ранние революции.  В условиях зрелой формации  начинают вызревать предпосылки  следующей эпохи. Но они еще  очень слабы, чтобы произошла  новая смена формации. Именно  в такие периоды случаются  революции, в марксистской традиции  получили удачную приставку «ранне-». «Раннебуржуазные», например. Ранне-капиталистические революции не создают капитализма, а служат стартовым выстрелом в забеге к нему. Классическим примером такой революции является английский «Великий мятеж».

3. Доводящие  революции – доделывают, доводят  работу межформационных революций в случае их частичной неудачи. Примером «доводящих» революций является, например, Июльская революция 1830 г. во Франции. Для нас также важен пример «Славной революции» 1688 г. в Англии, которая является доводящей в отношении «Великого мятежа».

«Славная революция» типологически в наибольшей степени  соответствует современным «бархатным революциям», понимание которых  для нас сейчас особенно важно. Однако провести прямую параллель нельзя, так как «бархатная революция» - это термин, который относится  к иной типологии. «Бархатная революция» - это метод, а не стадия. Одна и  та же по формационному положению  революция может быть произведена  с применением разных средств  и их сочетаний – переворот, вооруженное  восстание и гражданская война, радикальные реформы с опорой на массы, манифестации и забастовки. «Бархатная революция» - это почти бескровный процесс (гибель людей не предопределена решениями политиков и военного начальства, а происходит скорее в результате несчастных случаев), как это было в 1968 г. во Франции, в 1988-1991 гг. в России, Белоруссии и на Украине, в 1989 г. в Польше, Венгрии и Чехословакии. Метод «бархатной революции» в современных условиях отрабатывался в Восточной Европе в 1968 и 1980-1981 гг., но впервые успешно – в СССР и ряде стран Восточной Европы в 1988-1991 гг. Но, оценивая «бархатные революции», необходимо помнить, что эта технология может быть применена и безо всякой революции, для выпускания пара под видом революции. Телевизионная картинка может быть весьма романтичной, а сущностные вопросы социального устройства противоборствующие стороны не застрагивают. Так было в Грузии и на Украине в 2003-2004 гг., где под видом революции был проведен обычный переворот – безо всякого изменения принципов организации общества.

Будет ли такой  же фокус проведен в России. Для  части правящей элиты соблазнительно выпустить революционный пар  без системных изменений. И есть ли возможность противостоять такой  манипуляции? Чтобы оценить пределы  возможного, следует понять, где  мы находимся с точки зрения революционной  типологии.

Революция, которую  мы пережили

Прошлая революция  в нашей стране произошла во время  Перестройки, хотя и не совпала с  ней хронологически. В начале Перестройки  были только революционные речи Горбачева, но не было самой революции. Она началась только после того, как на улицы  вышли тысячи людей. Для этого  им пришлось с риском для свободы  проигнорировать предупреждение власти: «Граждане, ваш митинг незаконен».

События 1988-1993 гг. по накалу борьбы и массовости уличных  выступлений не уступают, скажем, революции 1905-1907 гг., а в отношении глубины  перемен и превосходят ее.

Что это была за революция?

Если рассмотреть  события конца 80-х в широкой  формационной перспективе, то они встают в ряд с 60-ми годами в странах  Запада. Тогда тоже был завершен переход от традиционного к индустриальному обществу. Восходящее развитие индустриального общества и социального государства достигло апогея, близится закат, переход к следующему формационному состоянию. Это – положение, в котором происходят ранние революции.

Революции 1968 г. на Западе и неформальный этап революции  в СССР – это «ранние» революции. Они не создают новую систему, а лишь разбрасывают, внедряют элементы нового, открывают долгий марш к  новому обществу.

Куда движется Европа и Америка после начала кризиса индустриализма? В чем суть пост-индустриального общества? Обширная литература посвящена грядущему (кто-то в порыве энтузиазма считает, что и наступившему) информационному обществу. Но рост объемов информационного обмена, количества людей, занятых в работе с информацией – недостаточно, чтобы уже говорить о принципиально новом обществе. Ведь рост числа бюрократов, перебирающих бумаги – не признак роста «информационного сектора». Новые коммуникации – предпосылка возникновения новых отношений, но без них нельзя говорить о принципиально новом обществе. Если оно - не вариант индустриального, то будут преодолены важнейшие черты прежней формации: специализация будет вытесняться многофункциональностью, вертикальные формальные отношения управления – сетевыми горизонтальными неформальными связями, прямое подавление и принуждение – манипуляцией с одной стороны и самоуправлением – с другой.

Элементы новых  отношений на Западе стали стремительно развиваться именно после бурных шестидесятых. У нас – несмотря на «развал» - именно в ходе Перестройки. Еще до появления компьютеров  носителями новых отношений стала  сеть неформалов. Если для наименования нового, грядущего общества допустимо  введение и нового термина, то он должен включать в себя не только информацию, но и неформальность. Информационное и неформальное – информальное. Новые средние слои, вызревавшие в недрах советского общества – информальные. Возможно, в будущем они сложатся в самостоятельный класс, некий информалиат. Тогда и революцию образца 1988-1990 гг. можно назвать ранне-информальной. Это был восходящий этап Советской гражданской революции, когда идеи, созвучные пост-индустриальным задачам, провозглашались и на митингах неформалов, и в речах партийных реформаторов. Ранние революции как правило терпят поражения, сменяются реставрацией. Уже в 1991 г., в условиях распада СССР, развернулся нисходящий этап революции – вполне буржуазный. Его природа связана с тем, что в СССР, в странах Запада и в Третьем мире индустриальное общество развивались разными дорогами. Сильной стороной Запада была экономическая эффективность и гибкость, которая способствовала прорастанию семян новых отношений. Система СССР была в большей степени ориентирована на стандартизацию, и угнетала развитие «непрофильных» структур. Революция в СССР открыла возможность для перехода с одних рельс на другие, которое, однако, вело страну не к «вершинам» западной эффективности, а к модели Третьего мира – синтез бюрократической системы и олигархического капитализма с полуразрушенным индустриальным обществом. За революцией следует реакция, даже с частичной регенерацией феодальных отношений – как и положено обществу Третьего мира. Новое положение в мировом разделении труда обязывает – олигархический капитализм является частью глобальной системы.

Однако и сама глобальная система чревата революцией – она подходит к пределу роста  своего развития. Грядущие мировые  потрясения несут с собой большие  опасности. Одна из них имеет непосредственное отношение к нашей теме. В современном  мире наблюдается серьезный перекос  в скорости вызревания предпосылок  новой формации «сверху» и «снизу».

В грядущей формации, судя по имеющимся тенденциям, система  управления будет основана на системе  распределения информационных потоков, а общество будет иметь горизонтальную, сетевую, самоуправляющуюся организацию. Если система нового управления в  современном мире почти достроена, то «противовес» в виде новой структуры  общества, далек от завершения. В  случае межформационной революции с центром на Западе может возникнуть тоталитарная модель новой формации, где управление преобладает над саморегулированием (нечто подобное произошло в ряде стран в ХХ веке, когда неизбежный переход к индустриальному социальному государству привел к не столь фатальному появлению тоталитарных режимов). Отсюда важность революционного укрепления низовых сетевых структур в ходе «доводящих» революций в современном мире. И здесь наша страна может опять сыграть важную роль благодаря такой ее особенности, как неистребленное наследие советской культуры.

Революция, которую  мы переживем: «бархат» или Советское  Возрождение?

Итак, мы живем  в эпоху послереволюционного  похмелья. Но ранне-информальная революция – первый импульс, несовершенный опыт нового общества. Тем важнее его знать и учитывать при следующих попытках и последующем продвижении в будущее.

За английским «Великим мятежом» следует «Славная революция». Эта последовательность хорошо известна: когда Ленин узнал о Февральской революцией, он сначала счел ее «Славной революцией» после «Великого мятежа» 1905 г. Но вскоре стало ясно, что Россия находится на более «продвинутой» стадии развития. Уже 1905 г. был межформационной гранью, предпосылки индустриального общества были уже слишком очевидны. Походя «доделав» задачи славной революции, Российская революция двинулась дальше. Это интересный урок для нас.

На повестке дня – «славная революция». Наиболее вероятная технология ее осуществления  – «бархатная революция». Станут ли эти события собственно революцией, или нам предстоит виртуальный  переворот?

Уже во время  конфликта режима с медиамагнатами в 2001 г. отрабатывались основные идеи такой «виртуальной революции» под либерально-демократическими знаменами. Но такие знамена не дают существенной поддержки населения, и пока Путин играл роль консерватора и «стабилизатора», народ осторожно безмолвствовал. Поэтому в то время «бархатная революция» была невозможна. Теперь в ее основе может лежать та же консервативная идея, которая прежде укрепляла режим Путина – недовольство новыми преобразованиями, их либеральным, антисоциальным характером.

Политический  «заказ» на «бархатную революцию» понятен. Если понадобится списать все  прегрешения нынешней правящей элиты  на Путина, то для «революционной»  смены фасада партии власти есть все  предпосылки. Возможно, Касьянова вывели в резерв, чтобы на него не легла  ответственность за монетизации. И у политических либералов к нему претензий нет. Он символизирует собой синтез либеральной идеологии и осторожной, консервативной практики первого срока правления Путина.

Нынешняя социальная система, концентрирующая власть и  собственность в немногих руках, системно неустойчива. Поэтому накапливающееся  недовольство населения необходимо периодически направлять на «громоотводы», вроде Чубайса, который «во всем виноват». Вот сейчас эту нишу занимают Зурабов и Греф. Но социальная напряженность растет слишком быстро, и для сохранения системы могут потребоваться более решительные меры.

Является ли такой переворот чисто политическим, или в нем могут проступить черты революции – вторжение  в принципы социальной организации?

Политическая  борьба сегодня носит глобальный характер и определяется двумя основными  группировками глобальной либеральной  элиты – социал-либеральной и неоконсервативной. Во всех европейских и американских странах правящие группы принадлежат к одной из этих фракций. Несмотря на незначительность разногласий между ними, для нас не все равно, какая тенденция будет в ближайшие годы преобладать в нашей стране. С известной долей условности, различие курсов можно определить так. Неоконсерваторы склонны разрушать низовые социальные нерыночные отношения и укреплять бюрократическую машину национального государства. Социал-либералы предпочитают укреплять глобальные вненациональные структуры управления, но и более терпимы к остаткам социального государства. В этом отношении Путин – неоконсерватор, и либеральные оппоненты его политики волей-неволей должны занимать либо социал-либеральные позиции, либо ориентироваться на американских неоконсерваторов, используя национально-державную риторику «круче Путина». Очевидно, что ни одна из этих сил не выдвигает идеологии, альтернативной либерализму. Это понятно – в России еще очень незрелы социальные структуры, альтернативные индустриальным. На мой взгляд, последовательное проведение социал-либерального курса несколько более благоприятно для их развития. В этом смысле наша «бархатная революция» может стать «славной революцией», в которой политическая составляющая преобладает над социальной.

«Бархатную революцию» возглавят известные ныне структуры  и лидеры. Они – органический плод прошлой эпохи, они проникнуты ее представлениями и предрассудками настолько, что неспособны выдвинуть  альтернативу индустриальным принципам  организации общества. Но сама форма  «революции» и связанное с  ней некоторое увеличение вертикальной мобильности создает шанс для  прорыва в политическое поле «низов», в том числе и носителей  вызревающих там альтернативных идей.

«Бархатная революция» может сыграть роль детонатора для  «доводящей» революции или хотя бы революционного движения в этом направлении. На первый взгляд, задачи создания сетевых самоуправленческих структур в нашей стране совершенно неосознаны населением. Однако нельзя скидывать со счетов фактор, образовавшийся во время упоминавшегося выше перехода с советских рельс на прозападные. Этот путь, который в начале 90-х гг. страна проделала в сторону реакции, может быть проделан и в обратном направлении – в сторону революции, возрождения Советской идеи. Также, как в начале 90-х гг. ранняя, недозревшая революция привела к срыву с советских рельс на рельсы олигархического капитализма, в новых условиях либеральный удар по олигархическому режиму способен запустить находящиеся под спудом, но не разрушенные механизмы Советского возрождения. Низы смогут начать самоорганизовываться и требовать для начала отмены разрушительных либеральных реформ. Если такие структуры (Советы и другие структуры самоуправления) возникнут, по окончании «славной революции» они могут и не разойтись, продолжая доделывать работу, которая была остановлена 15 лет назад. На знаменах народного движения тогда было написано: «демократический социализм, вся власть советам, самоуправление».