Перспективы революции в России

 
Перспективы революции в России 
Александр Шубин, д.и.н. 
Доклад, прочитанный на заседании дискуссионнного клуба "Община" в феврале 2005 г.

Еще в конце 2004 г. в кругах оппозиционных либералов  и революционных радикалов царил  пессимизм. Оппозиция жаловалась на то, что ее закатали в асфальт, что  реакция безудержно наступает. Борцы  с режимом с завистью поглядывали  в сторону Украины, грустно прибавляя, что у нас такое вряд ли возможно. Сторонники нынешнего порядка чувствовали  себя уверенно и ссылались на поддержку  народа. С началом года настроения изменились на противоположные. «Партия порядка» растеряна, консерваторы обсуждают безумства режима и то, защищать ли его в случае революции. В интеллектуальных клубах и революционных подвальчиках обсуждается одно – что делать, если завтра грянет революция. Такие настроения бывают в периоды революционных ситуаций.

Складывание революционной  ситуации

Юбилей начала революции 1905 г. вызвал интересное замешательство на телевидении. Официальные информационные телепрограммы «вдруг» опасливо обошли молчанием, хотя отметили даже некруглую дату утопления «Варяга». Зато безграмотная, но известная обслуживанием  линии «Единороссов» ночная программа «Искатели» бросилась доказывать, что 9 января 1905 г. приказа стрелять в народ не было, так что солдаты палили залпами по собственной инициативе. Такая суета в эфире показывает – режим боится, былой стабильности и след простыл.

Изменению общественных настроений способствовали выступления  льготников, но дело не только в самих  выступлениях, а в том, что они  вскрыли системную слабость режима с неожиданной для него стороны. Привычные рычаги контроля над ситуацией  – дать денег, вызвать ОМОН, облить грязью в СМИ – не сработали. Замолчать  выступления было нельзя. Даже оклеветать не получилось – мало кто верит «черному пиару», когда дело касается выступлений пенсионеров и инвалидов. Чиновники привычно порассуждали, что пенсионеров кто-то «использует», милиция искала «след НБП», придавая новый импульс популярности этой организации. Но большинству населения было понятно – власть «кинула» льготников и готовится к новым ударам по социальным правам. Иллюзии первого срока Путина испаряются.

Милиция не желала бороться с толпами стариков. Денег  дали не тем, у кого отняли натуральные  льготы, и не столько, чтобы компенсировать потери. Население было разделено на остро недовольных, и получивших нежданную прибавку, которая все равно не решает их проблем. Последние не стали больше любить власть, а ущемленные – стали ее ненавидеть. «Верхи», которые еще в конце 2004 года уверяли, что ни один человек не пострадает в ходе реформы льгот, вынуждены признать, что реформа привела ко множеству сбоев, что она была непродумана. Порожден целый слой людей, который будет пропагандировать против этой власти. Это не юные бойцы НБП, а авторитетные в силу возраста люди.

Казалось бы, после этого следует остановиться, отработать механизм одного нововведения, и уже потом приниматься за следующее. Но нет, власть торопится. Нововведения сыплются как из рога изобилия –  одно тяжелее другого. ЖКХ, здравоохранение, образование… Что случилось?

С высоких трибун нас продолжают убеждать, что дела идут как нельзя лучше, в западные банки переправлены грандиозные  валютные запасы, которые в случае необходимости позволят правительству  справиться с любыми социально-экономическими бедствиями. И тут же начинается наступление на права слабых, ожесточенная борьба за каждый рубль с пенсионерами, военными, студентами, сиротами. Волна тотальной «монетизации» создает классическую революционную ситуацию.

Когда закон  оставил за бортом «правового поля»  массу людей, они, вопреки ожиданиям  власти, стали действовать в неправовом поле – революционными методами. С декабря 2003 г. большинство населения уже не возлагает надежд и на выборы, которые еще в конце ХХ века были «выхлопным клапаном» социальной активности. Законные средства противодействия наступлению на социальные права перекрыты. Наступает кризис легитимности – важная предпосылка революционных событий.

Реформаторы показали свою склонность игнорировать небольшие  категории населения – вроде  пенсионеров, которые привыкли бесплатно  ездить из одного «субъекта» в другой (например, проживая в Химках, подрабатывать  в Москве). Не велика беда, если им станет хуже – это электорально ничтожная величина. Но старики перекрыли дорогу, и стало ясно, что в электоральные способы воздействия на власть мало кто верит. «Закатав в асфальт» предвыборную конкуренцию, власть направила сознание людей на революционный путь. А тут юбилей 1905 года – известные с детства образы. Баррикады, пикеты, создание Советов, которые могут довести до властей требования возмущенных людей, раз это не может сделать предусмотренная законом «демократия».

Когда участники  радикальных групп спорят, кто  революционнее, я им говорю, что самой  революционной партией сегодня  является партия власти. Хорошо известно, что никакие революционеры ничего сделать не могут, если власть не станет будить своими действиями народное негодование. Каждая нынешняя реформа создает  в обществе ядра недовольства. Это  недовольство не рассасывается, а накапливается. Пенсионеры, часть инвалидов, научные  работники, офицеры, студенты, автомобилисты… Недовольство одной мерой накладывается  на недовольство другой, и такой  резонанс может вызвать у человека острое неприятие режима, стремление навредить ему любыми средствами. Пока таких людей мало, системе  нечего бояться. Но сейчас она производит их в «промышленных масштабах». Ядра недовольных обрастают связями. «Низы не хотят жить по старому». Но и такого обновления они не хотят, потому что каждый шаг власти создает все новые проблемы для простого человека. Такого не было с 90-х гг.

Провоцирование  властью «революционной ситуации»  кажется противоестественным, но это  – стратегический выбор. Руководство  страны идет курсом на интеграцию в  глобальный рынок, лозунгом которого является «даешь ВТО!» У российской правящей элиты нет стратегии, альтернативной глобальному либерализму. Так что  приходится «сдаваться на милость» и  изо всех сил «интегрироваться». Этому явно препятствуют традиционные для нашей страны нерыночные социальные структуры. Выбор правящей элиты  таков – сохранять и приумножать  государственно-бюрократическое наследство СССР (в смысле «державности», широты полномочий чиновников, номенклатурных привилегий и льгот, которые как раз не стали монетизировать), и в то же время скорейшим образом разрушать низовую постсоветскую социальную ткань.

Итак, в России складывается революционная ситуация. Ее признаки:

1. «Верхи», продолжая  прежний курс либерально-олигархических  реформ (то есть реформ в интересах  узкого круга крупных собственников,  высшей бюрократии и их транснациональных  партнеров), провоцируют очаги острого  недовольства в обществе.

2. «Низы» переходят  к нелегитимному сопротивлению  (пикеты, перекрытия дорог).

Перефразируя  Ленина, можно сказать, что «верхи»  не могут реформировать по старому, а «низы» не хотят реформироваться  по старому. Но, к сожалению, не реформироваться нельзя. Существующая в России социальная система исторически обречена. Она либо станет регенерировать советские структуры, либо растворится в глобальном рынке.

Системные предпосылки  для складывания революционной  ситуации возникли уже в 90-х гг., и  в 1998-1999 гг. стала возникать революционная  ситуация. Однако режим в 2000-2004 гг. смог ее заморозить, заморозив проведение либеральных преобразований. Этот консервативный путь «стабилизации» вызвал поддержку  большинства населения, но он был  обречен на временность. Была «заморожена» обреченная на разложение, неустойчивая модель олигархического (высокомонополизированного, бюрократизированного и коррумпированного) капитализма. Сохранять ее длительное время невозможно. Проблемы, оставшиеся в наследство от ельцинского периода, продолжают накапливаться. Сколько  бы ни говорили о борьбе Путина с  «олигархами», но олигархическая структура  капитализма остается неизменной –  основная масса производства и финансов находится под контролем узкой  группировки «допущенных к столу» предпринимателей и чиновников, тесно  связанных между собой. То есть олигархии. После разрушительных реформ 90-х  гг. наступила «передышка». Идеологи «новой» власти признают, что возникшая  при Ельцине система, мягко говоря, не способствовала развитию экономики. И что – они полностью сохранили  ее структуру. В этих условиях сохранялось  два ресурса для сохранения хотя бы существующего уровня жизни –  восстановительный рост после разрушений 1992-1998 гг. и рост цен на нефть. Восстановительный  рост длится недолго, а львиная доля доходов от роста цен все равно  в отечественное хозяйство не возвращается. Так что ресурсы  развития без социальных изменений  были исчерпаны к концу первого  срока Путина. К тому же времени  выявилась и бесперспективность внешнеполитического маневрирования Кремля, о чем ниже. Делать было нечего - в 2004 г. «заморозка» была снята. Но куда двигаться. В силу своего буржуазно-бюрократического характера, потребительских идеалов  и советского происхождения, правящая элита может искать свою стратегию  только между либерально-западническим  и номенклатурным наследством. Получается формула второго правления Путина – монетаризация для «низов» и воспроизводство номенклатурной системы в «верхах».

Правители надеются успеть завершить «грязную работу»  до 2007 г., когда можно будет бросить  золотовалютные запасы на задабривание населения перед очередными выборами. И тогда плавно сменить Путина, скажем, на Грызлова.

Если этот фокус  сработает, революционная ситуация не перерастет в революцию, и российская олигархия станет органичной подсистемой  мировых элит. В этом случае перспективы  революционного процесса в России будут  неразрывно связаны с глобальным кризисом (о чем ниже). Но здесь  тоже много «если»: если цены на нефть  не упадут, если не грянет какой-нибудь мировой дефолт, обесценивающий накопления РФ, или если спровоцированная нынешними  торопливыми реформами революционная  ситуация не «прорвется» до 2007 г. А  это, как справедливо заметил  Ленин, зависит от «субъективного фактора», от «организации революционеров».

Под «организацией  революционеров» я бы предложил  понимать не какую-то партию, а как  раз структуру ядер недовольства и систему лидерства в них. В свою очередь, набор лидеров, которые  могут увлечь за собой недовольных (управляя ими через систему СМИ  и механизм манифестаций), производен от той стадии общественного развития, на которой находится страна. КПРФ, «Родина» и объединенная либеральная  оппозиция во главе, скажем, с Касьяновым – это плод режима «нормализации», утвердившегося после бурного периода 1988-1993 гг., который я считаю революцией. И это важно для нас, ибо  будущие революции можно понять через прошлые. Поэтому для выяснения перспектив революционного процесса, мне необходимо обратиться к типологии революций.

Что такое революция? Типология

Слово «революция»  многозначно. Под революцией понимались и прорывы эволюционного развития, и качественные скачки в развитии, и переходы от одной социально-экономической  формации к другой, и социальные перевороты, связанные с вторжениями  в отношения собственности, и  разрушительные социальные взрывы, и  политические перевороты, своего рода “обвалы власти”, связанные со сменой правящей элиты. Некоторые из этих точек  зрения совместимы между собой, но, на мой взгляд, они трактуют явление  либо расширительно, либо, напротив, заужено. Если говорить о социально-политической революции как о конкретном историческом событии, то это – хронологически ограниченный процесс от нескольких месяцев до нескольких лет. Характеризуя революцию, мы можем исходить из “классических” примеров: Британского “Великого  мятежа” середины XVII в., Великой  Французской революции конца XVIII в., серии французских революций 1830 г., 1848-1852 гг., 1870-1871 гг.; Российских революций 1905-1907 гг. и 1917-1922 гг.

Сущность этих явлений не может быть определена через изменения отношений собственности (в Английской революции этот фактор играет незначительную роль, и в  центре внимания стоят религиозно-политические мотивы, разделяющие представителей одной группы собственников) или  смену правящей элиты (этого не случилось  в революции 1905-1907 гг.). Речь не может идти о смене общественной формации в ходе одной революции.

В то же время  можно выделить ряд черт, которые  объединяют все “классические” революции:

1. Революция  - это социально-политический конфликт, то есть такой конфликт, в который  вовлечены широкие социальные  слои, массовые движения, а также  политическая элита (это сопровождается  либо расколом существующей властной  элиты, либо ее сменой, либо  существенным дополнением представителями  иных социальных слоев). Важный  признак революции (в отличие  от локального бунта) - раскол  в масштабе всего социума (общенациональный  характер там, где сложилась  нация).

2. Революция  предполагает стремление одной  или нескольких сторон конфликта  к изменению принципов общественного  устройства, его системообразующих структур. Как правило, это – принципы формирования господствующей элиты (собственность, принцип номенклатуры и др.). Революция начинается, когда массовые движения приступают к ломке именно этих принципов и структур.

3. Революция  - это социальное творчество, она  преодолевает ограничения, связанные  с существующими институтами  разрешения противоречий и принятия  решений. Революция стремится  к созданию новых “правил игры”.  Она отрицает существующую легитимность  (иногда опираясь на прежнюю традицию легитимности, как Английская революция). Поэтому революционные действия преимущественно незаконны и неинституционализированы. Революция не ограничена существующими институтами и законом, что иногда выливается в насильственную конфронтацию.

Таким образом, революцию можно кратко охарактеризовать как социально-политическую конфронтацию по поводу принципов организации  общества, преодолевающую существующую легитимность.

Понимание характера  революций связано с формационной теорией. При всем различии взглядов на этот предмет, не вызывает сомнений, что общество в своем развитии претерпевает ряд качественных изменений, проходит различные по своим системообразующим принципам эпохи, «формации». Революции традиционно рассматриваются как водораздел между формациями. Но в действительности смена формации не происходит во время одной революции. Это – более плавный процесс. И все же революции играют в нем важную роль.