Идейно- политическое течение неоевразийства

Киевская Русь являлась нежизнеспособным государственным образованием, так как у русских князей не было представления о единой государственности, без которой самостоятельность Руси была невозможна, и они не ставили себе никаких широких исторических задач. Располагаясь на западной окраине Евразии, Киевская Русь была ограничена узкой территорией, она была протянута в меридиональном направлении. Но власть над всей Евразией неминуемо должна была сосредоточиться в руках того народа, который будет действовать в направлении параллелей, так как прямоугольник степей, протянутый на громадные расстояния от Карпат до Хингана, обеспечивал безусловное господство над всем континентом. Те народы, которые занимали степи, были безраздельными властителями всей Евразии. Естественно, что это были кочевые народы - вначале скифы, затем гунны. С исчезновением последних вопрос о господстве над степью, а следовательно - над всей Евразией оставался открытым. Задача состояла в том, чтобы мощным колонизационным движением по линии Восток - Запад объединить Евразию.

Для России монгольское иго было не злом, а благом. Русские переняли у монголов те необходимые элементы единого государства, которых у нас не было - систему сообщений (почтовые станции) и финансовую систему. Об этом свидетельствуют слова тюркские по происхождению: ям (почтовая станция; отсюда - ямская гоньба, ямщик и т.п.), деньги, алтын и т.п. Если бы в России существовали денотаты этих понятий - системы связи и финансов - то не было бы смысла их переименовывать. Ясно, что эти слова вошли в русский язык вмести с обозначаемыми ими реалиями, заимствованными у монголов. Не было на Руси системы государственного управления вообще, не существовало развитого класса чиновников, способного управлять масштабным государственным образованием. У монголов все это было. А без этих систем Русь вечно оставалась бы в состоянии феодальной раздробленности. Таким образом, основы государственности Московской Руси, помимо византийских истоков, имеют еще монгольские. Одним словом, из Византии на Русь вместе с верой пришла только государственная идеология, но практика государственного строительства, основы российского государственного аппарата имели образцом монгольские реалии.

Евразийцы недвусмысленно выделяли тот этап русской истории и русского государства, который был для них образцом. Это — «Московская Русь», наследница одновременно и Византии и империи Чингисхана, торжество великорусской стихии, «бытового исповедничества» чистейшего Православия, колыбель и матрица великого евразийского государства.

Именно на отрицании основных принципов «Московской Руси» строилась, по мнению евразийцев, «романовщина», «антинациональная монархия», двухсотлетнее «романо-германское» иго. Почти все в этом послераскольном эоне российской истории было порочно, пародийно, антинационально. Только разрозненные фрагменты и смутные пространствен ные импульсы светлого «Московского периода» сохранились в народных массах и в инерции геополитических начинаний. Но сущность, тонкий дух Святой Руси, чистота национальной доктрины, тайна священного национального и государствен ного бытия были безнадежно утрачены.

Евразийцы утверждали: в Октябрьской революции виноват только царизм, только «романовщина», «романо-германское иго».[5] Большевизм был неизбежен. Его положительные стороны—в отрицании Запада, в обращении к Азии, в выведении на поверхность новой элиты из низших (а поэтому наиболее национальных и ценных) слоев русского общества. Его отрицательные стороны—в использова нии доктрин, заимствованных с Запада, в отказе от Православия и от учета национальных традиций.

Евразийцы предлагали третий путь, новое авангардное решение. Оно состояло в возврате к «Московской Руси» через использование некоторых наиболее эффективных сторон большевистской практики. Сочетание крайнего национального архаизма с новейшими социально-политическими технологиями. Синтез противоположностей.

Петр I превратил Московское царство в Российскую империю. Евразийцы не отрицали и не могли отрицать положительных сторон государственности императорского периода, но считали при этом, что европеизация России была проведена необдуманно - огулом, без какого-либо чувства меры и целесообразности. В этом - одна из причин революции 1917 г. Правящий слой России отказался от национальных культурных традиций и стал бездумно копировать культуру (и бескультурье) европейцев, широкие же массы народа продолжали жить культурой национальной. Поэтому между народом и правящим слоем образовался разрыв, более того, - в народе утвердился взгляд на барина как на некоего иностранца. Этот раскол нации стал одной из причин краха Империи.

Модель идеального государства у представителей классического евразийства. Прежде всего, они считали, что построение идеального государства на Земле невозможно - идеальная форма бытия человека дана только в Церкви. Государство может к ней стремиться, но никогда ее не достигнет. Либеральная демократия, парламентаризм, многопартийность - все это сугубо европейские, притом устарелые формы. Итальянский фашизм и немецкий нацизм - явления, не лишенные некоторого здравого элемента, но этот элемент поглощаться их отрицательными сторонами. Это явления, на первый взгляд, кажущиеся революционными, но, по сути, - глубоко реакционные. Для России они не пригодны ни в коем случае. Природа государства, по Трубецкому, определяется не формой правления, а типом отбора правящего слоя, то есть тем, по какому принципу отбираются люди, управляющие государством. По отношению к этому принципу форма правления вторична. Самостоятельного значения она не имеет. Поэтому задача состоит в том, чтобы выработать правильный принцип правящего отбора. Евразийцы выдвинули идею отбора по принципу соответствия национальной идее. Государством могут править только люди, разделяющие определенное мировоззрение, подчиняющие себя не личным, клановым, классовым, узконационалистическим интересам, а "идее-правительнице" государства. Если будет соблюден этот принцип, то форма правления может быть любой, - для успешного развития страны это уже не будет иметь определяющего значения. Такой строй называется идеократией или эйдократией. Церковь должна быть отделена от государства, чтобы исключить ее зависимость от государственных институтов, то есть по мотиву, обратному мотиву, побудившему осуществить отделение Церкви от государства большевиков. Народные массы должны участвовать в управлении страной, однако не таким чисто номинальным и механическим способом, как при парламентской демократии. Демократия должна быть опосредованной - через институт сознательных выборщиков (вместо несознательной, безответственной массы голосующих) - и в принципе может взять за основу существовавшую в СССР систему советов. Экономика должна быть государственно-частной, то есть сочетать государственное регулирование и существование государственного сектора с широкими возможностями проявления частной инициативы, должен существовать соразмерный государственному частный сектор. Только гармоничное сочетание частного и общественного (государственного) начал в экономике может обеспечить ее нормальное функционирование. Таков был и остается взгляд евразийцев на государство.

Сегодня неоевразийцы занимают позиции радикального центра. И считают, что на позиции евразийства следует перевести не только внутреннюю, но и внешнюю политику России, относительно стран ближнего зарубежья. С точки зрения евразийского анализа только такой путь развития способен сохранить все самое ценное и самобытное, что призвано защищать современные государства перед лицом глобализации. Чисто консервативное стремление сохранить государство любой ценой обречено. Сознательную ориентацию политического руководства государств на растворение в глобалистском проекте евразийцы расценивают как отказ от той относительной ценности, которой исторические государства обязаны своим существованием.

Eвразийцы видят в Российской Федерации и СНГ ядро будущего самостоятельного политического образования – «Eвразийского Союза» и, далее, одного из основных четырех мировых геоэкономических поясов («Eвразийский континентальный пояс»).

B то же время, евразийцы являются убеждёнными сторонниками развития многомерной системы автономий.

Автономия противоположна суверенитету – способу организации народов и пространств, характерному для государств-наций в их современном виде. B случае суверенитета речь идет о приоритетном праве на свободное и независимое распоряжение территорией. Автономия подразумевает независимость в вопросе организации коллективного бытия людей в областях, не связанных с распоряжением территорией.

Принцип многомерных автономий рассматривается как оптимальная структура организации жизни народов, этносов, социо-культурных групп как в РФ, так и в «Eвразийском Союзе», в «Eвразийском континентальном поясе», во всех остальных «больших пространствах» и «геоэкономических поясах» («зонах»).

Bсе земли (территории) новых политико-стратегических образований («больших пространств») должны находиться в прямом ведении центра стратегического управления. B компетенции автономий должны находиться вопросы, сопряженные с нетерриториальными аспектами управления коллективами.

Eвразийский принцип политического устройства подразумевает два различных уровня управления: местный и стратегический.

На местном уровне управление осуществляется автономиями – естественно сложившимися общинами различного типа (от многомиллионных народов до трудовых коллективов в несколько человек). Управление это осуществляется совершенно свободно и не регламентируется никакими высшими инстанциями. Модель каждого типа автономии выбирается свободно, исходя из традиций, предпочтений, прямого демократического волеизъявления органических коллективов – общин, групп, этносов, религиозных организаций.

B ведении автономий находятся: гражданские и административные вопросы, образование и медицинское обслуживание, все сферы хозяйственной деятельности. Это все, кроме стратегических отраслей, то есть вопросов, касающихся безопасности и территориальной целостности «большого пространства».[6]

Уровень гражданских свобод при организации общества по евразийскому автономному принципу, беспрецедентно высок. Человек получает невиданные в человеческой истории возможности для самореализации и творческого развития. Bопросы стратегической безопасности, международная деятельность, осуществляемая за рамками единого континентального пространства, экономические проблемы макроуровня, контроль за стратегическими ресурсами и коммуникациями – находятся в ведении единого стратегического центра*. B его ведении находятся разрешение спорных вопросов между автономиями, установление границ компетенции, рассмотрение арбитражных споров. Сферы компетенции властей стратегического и местного уровней строго разграничены. Любые попытки вмешательства автономий в вопросы, находящиеся в компетенции единого стратегического центра, должны пресекаться. И наоборот. Таким центром должна стать Россия.

Таким образом, евразийские принципы управления органично сочетают в себе традиционное и религиозное право, национальные и местные традиции, учитывают богатство исторически сложившихся общественно-политических укладов, предоставляя при этом надежные гарантии стабильности, безопасности и неприкосновенности территорий.

3. Отношения классического и нового евразийства с властью.

Подлинное развитие евразийства приходится на период с 1925 по 1927 гг. Как раз в это время проходит операция ОГПУ «Трест» (операция по контролю за белой эмиграцией и ее военно-политическими организациями через имитацию возникновения антибольшевистской подпольной Монархической Организации Центральной России (МОЦР)) и подготавливается идейный базис для съезда. Евразийцы вступили в контакт с агентами ОГПУ, поверили их обещаниям и постарались направить мнимую антибольшевистскую организацию на путь евразийства.

В 1928 году был разоблачен «Трест». Несколько евразийцев погибло в России. Эмигрантская пресса широко использовала это. И, хотя в «Тресте» принимали участие многие другие эмигрантские политические организации, именно евразийцев стали обвинять в связи с коммунистами. Под влиянием всех этих факторов евразийская организация была вынуждена перейти к полулегальной борьбе, к изданию газеты «Евразия». 24 октября 1928 года можно считать началом разложения евразийского идейно-политического течения. Лидеры евразийства Трубецкой Н.С., Савицкий П.Н., Алексеев Н.Н. обратились к редакции газеты «Евразия» и заявили, что выражаемая ею позиция не имеет с евразийством ничего общего.

На основе изучения опыта построения большевизмом новой государственности в России евразийцы выработали довольно оригинальную политическую стратегию, выдвинув учение об идеократии. Трубецкой Н.С. писал: «…идеократическое государство имеет свою систему убеждений, свою идею-правительницу (носителем которой является объединенный в одну-единственную государственно-идеологическую организацию правящий слой)… Идеей правительницей подлинного идеократического государства может быть только благо совокупности народов, населяющих данный автаркический особый мир.»[7] Евразийцы констатировали, что сложившаяся структура политических органов власти в СССР соответствует их представлениям. Однако евразийцы предполагали сменить большевистскую элиту, которая ведет народ к государственному капитализму (имелся в виду НЭП) на евразийскую национальную элиту. Православие как и другие традиционные религии должно было стать в этом проекте абсолютно свободным от государства и проводить свою самостоятельную политику в обществе. Впрочем, сами евразийцы считали себя православными и признавали Православие важнейшей религией для существования России-Евразии как единого целого. Придя к власти, они намеривались дополнить марксистскую социально-экономическую модель, заменив в ней государственный капитализм с принудительным экономическим регулированием на «систему государственно-частного хозяйства», т.е. сочетающую патерналистскую модель государственного управления экономикой и широкую частную инициативу снизу (похожую на современную китайскую экономическую модель).

Современные неоевразицы не ставят перед собой задачу прихода к власти. А так же признают разнообразие религий на евразийском пространстве. 24 мая 2002 года на современной политической арене России появляется новая партия «Евразия», выросшая из одноименного общественно-политического движения. Идейный вдохновитель и руководитель «Евразии» философ и публицист Александр Гелиевич Дугин декларирует целью создания новой партии «утверждение в России политического строя на базе евразийской идеологии».[8]

Важнейшей вехой в истории неоевразийского мировоззрения в России стал приход к власти Владимира Владимировича Путина. Здесь евразийские тенденции получили санкцию со стороны власти. За год нахождения у власти Путина зеленый свет получили практически все евразийские инициативы, накопившиеся за эти годы, начиная с Евразийского экономического сообщества, предложенного Нурсултаном Назарбаевым. Решение о его создании подписали главы пяти стран Таможенного союза. Интенсифицировался процесс объединения России с Белоруссией, который, кстати, был инициирован еще при Ельцине Дмитрием Рюриковым, который является членом Центрального совета движения "Евразия. Постепенно стало очевидным, что нынешнее российское руководство однозначно, хотя и не резко, без рывков (как положено осмотрительным и ответственным политикам) переходит на евразийские позиции, по мнению сторонников этой концепции.